Первопоселенцы Тюринки
Село Ново-Белгород, оно же Печенеги приобрело особое значение в связи с деятельностью военных поселений. Помимо обычных крестьянских мазанок, там находились казармы и пересыльная тюрьма. Центром поселений был находящийся неподалёку заштатный город Чугуев Змиевского уезда. Там располагался штаб военных поселений, проходили военные учения, и каждое лето можно было лицезреть если не самого государя, то, как минимум, членов августейшей фамилии. Так что обыватели Чугуева и окрестностей видели первое лицо империи куда чаще, чем жители иных питерских кварталов.
В этом самом Чугуеве в тот же год, что и Генрик, родился его будущий коллега и приятель Илья Репин. Но встретятся они уже в столице. И об этом ниже.
В этой системе и служил военный лекарь, майор Ипполит Семирадский. Имел ли он дворянство от рождения и затем утратил, история умалчивает, а вот доподлинно известно, что в 1850 году он его получил по службе. И документ на этот счёт имеется. Отец учил своих сыновей быть верными католической религии и при этом служить России. Понятное дело, в польских восстаниях Семирадский-старший не участвовал.
Вступив по закону в благородное сословие, Ипполит Семирадский переезжает в Харьков и строит дом в новозаселяемом районе за речками Харьков и Немыщля. «Пивоваренный завод Искры за Харьковом, близ заставы по Искринской улице и вблизи его же ветряной мельницы, снабжал Харьков и окрестности превосходным Малороссийским пивом, достоинством чуть-ли не выше Кочубеевского из Диканьки. Пиво его густое, сладковатое и с игрою», — писал об этом районе мемуарист Ф. Рейгардт.
Часто улицы и целые районы Харькова назывались в честь первопоселенцев. Одним из них был действительный статский советник, помещик Харьковского уезда Фёдор Тюрин. В его владениях сохраняется Тюрино озеро с источником, на базе которого до 70-х годов ХХ века выпускали минеральную воду «Харьковская №2». В историю же он вошел не только как отец-основатель целой жилой местности, но как учитель математики в первой гимназии и тесть академика Измаила Срезневского.
Другим первопоселенцем района, по данным краеведа Андрея Парамонова, в 1841 году стал вышедший в отставку штабс-ротмистр Иван Федорович Рашке. Он основал свой собственный хутор Рашке, где построил небольшую усадьбу (она сохранилась, там находится медучреждение), откуда и Рашкина Дача. У Рудинского Николая Моисеевича на этой территории также было имение. От него долгое время оставался след в виде улицы Моисеевской, названной в честь его отца.
Семиградская улица, проложенная в 1860-е гг. в списках улиц 1874, 1909 и 1914 гг. именовалась как Семирадская. И названа она не в честь художника, который там рос, а по имени его отца, отставного майора Семирадского. Впрочем, пан Ипполит в Харькове вернулся на службу и к 1871 году дошёл до чина генерал-майора. Тогда-то он окончательно и переехал в Варщаву. А Генрик на своих ранних полотнах увековечил лица своих соседей — первопоселенцев Тюринки. Такова «Лавка гробовщика», хранящаяся в харьковском художественном музее.
Хотя 1-я гимназия находилась гораздо ближе от дома Семирадских, пан Ипполит знал, что время её расцвета уже позади, и сына надо отдавать во 2-ю. Точно так же в те же годы поступил со своими младшими сыновьями Ильёй и Николаем и мировой посредник, помещик Купянского уезда Илья Иванович Мечников. И если будущего нобелевского лауреата Мечникова больше привлекали естественные науки, то Генрика — живопись, которую преподавал ученик великого Карла Брюллова Дмитрий Иванович Бесперчий (1825-1913). Он-то первый и отметил особый дар Семирадского и полную неспособность к его предмету Мечникова.
Но за столь лестной оценкой педагога не последовало поступление сразу по получении аттестата в столичную академию художеств. Семирадский становится студентом естественного факультета харьковского университета и тут он учится вместе с Мечниковым. Особо художественно одарённые студенты делали рисунки экспонатов для университетского музея естественной истории (ныне — музей природы). Там и по сей день гадают, какие листы принадлежат его руке, а какие полвека спустя коснулась работавшая там Зинаида Серебрякова.
В 1864 году он окончил вуз со степенью кандидата, защитив выпускную работу на тему «Об инстинктах насекомых». В студенческие годы Семирадский собрал богатую коллекцию бабочек и до конца жизни сохранил интерес к этим насекомым.
Общение Семирадского с Бесперчим, преподававшим и в университете, продолжалось и в студенческие годы. Именно тогда педагог и подсказал, что Генрику не стоит увлекаться модным реализмом, а надлежит сосредоточиться на классических античных сюжетах.
В академии и за её стенами
Вопреки воле родителей в 1864 году Генрик уезжает из Харькова в Петербург. Но в столицу он попадает не сразу — как и положено молодому человеку тех и более поздних времён, «зависает» в Москве. Там он знакомится с таким новым явлением, как балеты Мариуса Петипа, и выставленном в публичном музее огромным полотном Александра Иванова «Явление Христа народу». Картина эта в целом Семирадскому не понравилась — ученик Бесперчего сразу заметил грубые нарушения перспективы. Но обнажённые фигуры среди одетой массовки, тщательно проработанные Ивановым, восхитили будущего живописца.
В Академию художеств Генрих Семирадский поступил вольнослушателем, потому что лица, возраст которых превышал 20 лет, не могли учиться там на общих основаниях. Зачислен в Академию он был 13 октября 1864 года. Статус вольнослушателя не только предполагал платное обучение (25 рублей в год), но и не позволял участвовать в конкурсе на золотую медаль, дающую право на шестилетнюю пенсионерскую поездку в Европу.
За год до Генрика в ту же академию прибыл поступать и его земляк Илья Репин. И хотя его возраст и позволял надеяться на казённое обучение, но рисунки будущего главного живописца России не вызвали доверия у приёмной комиссии. Поэтому и он поначалу тоже стал вольнослушателем, а 25 рублей ему дал действительный тайный советник Фёдор Прянишников.
Так в разные периоды своей жизни Семирадский становился близким другом двух самых выдающихся уроженцев Харьковской губернии всех времён — Мечникова и Репина. Интересно, именем кого из них назовут харьковский аэропорт?
Приятелей у Семирадского в академии было мало — характер польского шляхтича был замкнутым, а университетское образование поднимало его в интеллектуальном развитии гораздо выше других учащихся. Лишь Илья Репин имел полное право считаться другом Генрика.
Когда они там учились, академию разрывал конфликт поколений.
Незадолго до их поступления четырнадцать выпускников во главе с Иваном Крамским отказались писать дипломную работу на заданную тему «Пир в Валгалле», а затем образовали «Петербургскую артель художников». Семирадский же остаётся в рамках античной и прочей тематики, его работы регулярно отмечаются медалями, а затем его переводят на казённое обучение.
В отличие от Репина, Семирадский не присоединился к образованному в 1870 году Товариществу Передвижных художественных выставок. Вскоре земляки стали непримиримыми оппонентами.
Репин заявил, что Семирадский глубоко чужд и лично ему, и русскому реалистическому искусству. Критик Владимир Стасов сохранил недоброжелательное отношение к Семирадскому до конца жизни. В воспоминаниях Репина сохранились следующие его слова: «…[Семирадский] даровитый человек. Только жаль — это безнадёжный классик — будущий профессор. Итальянщина его заела»
В 1870 году Семирадский представил программу «Доверие Александра Македонского врачу Филиппу». Стасов резко раскритиковал ее, заявив, что художник «не принадлежит толпе». Так завершилась учёба в академии.
Рим и император
В 1871 году Семирадский становится пенсионером академии и направляется через Краков в Мюнхен, а затем в Дрезден, чтобы сделать порученную академическим начальством копию «Сикстинской мадонны» Рафаэля. Год спустя он поселяется в Риме, где проживёт большую часть оставшейся жизни. Посреди развалин он продолжает работать в академическом ключе. Основные герои его холстов — персонажи античной истории и мифологии.
В 1872 году он заканчивает работу над полотном «Римская оргия блестящих времен цезаризма». Присланная Семирадским на выставку в Петербург, картина была приобретена наследником-цесаревичем, великим князем Александром Александровичем за две тысячи рублей. Продажа «Римской оргии» решила материальные затруднения Семирадского и позволила ему отправиться в Италию надолго.
В лице наследника, а затем и императора Александра III Генрик Ипполитович раз и навсегда нашел влиятельного покровителя и ценителя своего таланта. Впоследствии государь будет приобретать для своей коллекции, ставшей основой Русского музея, произведения художника.
В Риме художнику удалось снять мастерскую на виа Маргутта. Там чаще всего селились люди творческих профессий, а также натурщицы и натурщики. Сам художник в одном из писем другу признавался, что «здешний народный тип, чрезвычайно близок к древнеримскому…». Тогда же он женится на своей кузине.
Сюжет следующей его картины был посвящен несколько иной реальности. «Христос и грешница»: испуганная и одновременно чего-то ожидающая женщина. Тот, кто явился причиной ее чувств, находится в нескольких шагах от нее, окруженный толпою оживленно спорящих между собою людей. Заказчиком картины был великий князь Владимир Александрович. Это полотно было приобретено будущим Александром III за рекордную по тем временам сумму — 10 000 рублей.
В 1873 году Г. И. Семирадский становится академиком. Тогда же Репин выставляет свою картину «Бурлаки на Волге» и становится академиком одновременно с Семирадским. Пути земляков-сверстников расходятся окончательно.
Репин открыто назвал Семирадского «шарлатаном» и заявил, что «Грешница» — «легковесная, альбомная вещь, хотя и громадная по размеру», а Крамской высказался так: «…Со времени Брюллова, говорят, не было такой картины. Между тем Христос — такая ничтожная личность, что для него ни одна грешница не раскается, да и сама грешница не из тех, которые бросают развесёлую жизнь. А между тем от картины сходят с ума… Нет, мы всё ещё варвары. Нам нравится блестящая и шумная игрушка больше, чем настоящее человеческое наслаждение».
С тех пор передвижники превратили в своём кругу Семирадского в пугало.
Замечу только, что со многими из них Генрик Ипполитович сохранил прекрасные отношения — и с Василием Поленовым, и со скульптором Михаилом Антокольским. Эта дружба поляка с евреем казалась противоестественной всем, кто их знал. Умение жить и творить вне всякой стаи цементировало и его приятельство с Василием Верещагиным, картины которого искренне ненавидел Александр III.
Хотя Семирадский всю жизнь был католиком, в 1877-1878 годах художник получил заказ на четыре композиции из жития святого Александра Невского в северной части храма Христа Спасителя в Москве, а также запрестольный образ Тайной вечери для того же храма. От этих произведений сохранился только этюд «Александр Невский принимает папских легатов». В 1882 году Семирадский получил заказ для Исторического музея в Москве — картины «Похороны руса в Булгаре» и «Тризна дружинников Святослава после боя под Доростолом».
После этого Семирадский с семьёй живёт в основном в своём римском доме, а лето проводит в имении Стшалкув под Ченстоховом, которое он купил в 1884 году.
Кульминацией творческой деятельности Г. И. Семирадского стало создание картины «Фрина на празднике Посейдона в Эливсине» (1886). Это не просто огромное (только на переднем плане более 30 фигур в натуральную величину). Картина стала главным экспонатом выставки Семирадского в Академии художеств 1889 года; её посетило около 30 тыс. человек. Для наибольшей эффектности Семирадский распорядился затемнить выставочный зал, а картина освещалась электрическими лампами Яблочкова. Прямо с персональной выставки «Фрина» была куплена императором Александром III, причём тут же государь впервые заявил о намерении создать в Петербурге музей русского искусства.
Полтавчанин Григорий Мясоедов возмущённо писал Стасову: «Разве это русская картина?» — и называл Семирадского «чертополохом».
Последняя крупная композиция Семирадского — «Христианская Дирцея в цирке Нерона», начатая ещё в 1885 году, была завершена в 1897 году и показана на академической выставке в Петербурге и Москве в 1898 году. Критики встретили её холодно, при жизни художника картина не была куплена, ведь главный ценитель его творчества скончался, а Николай II вкусы родителя разделял далеко не во всём. Ныне она хранится в Национальном музее Варшавы.
Генрик Ипполитович Семирадский скончался 23 августа 1902 года в имении Стшалково и был погребён в Варшаве рядом с могилами родителей, но 26 сентября 1903 года его прах был перенесён в Краков, в Крипту заслуженных в церкви святого Станислава.