Когда в 2014 году я как-то написал, что «Русский мир» — ещё неустоявшееся понятие, окончательное наполнение которого зависит от нас, ибо в случае его привлекательности через какое-то время и Франция (равно как и любая другая страна) может стать частью «Русского мира», сразу же возникло солидное число критиков из «профессиональных русских», самочинно назначивших себя единственно правильными русскими, и присвоившими право решать, что верно, а что не верно, с точки зрения «истинной русскости». Все их претензии свелись к повторению ничего не объясняющего и ничего не доказывающего тезиса: «Мы русские! Какой восторг!» Опираясь на этот тезис они делали вывод, что я пытаюсь размыть уникально благородную русскость инородчеством, распространяя потенциальный «Русский мир» на западных и прочих «варваров».
То, что данный тезис был заявлен генералиссимусом Суворовым, в период службы которого офицерский корпус русской армии состоял из нерусских процентов на 40, доходя до 60% и более на высших должностях, оперировавших данным тезисом не останавливало. Они соглашались считать русскими и грузина Багратиона, и шотландца Барклая де Толли, и немца Беннигсена, и саму Екатерину Великую, и массу остзейских дворян, и татар, и якутов, и бурят, и джунгар — в принципе всех, кто оказался в составе России до распада СССР. Все остальные, будь они хоть трижды русскими, с их точки зрения в русские уже не попадали, а предположение, что в составе «Русского мира», когда-нибудь окажется Франция, они считали кощунством.
При этом нерусский россиянин является безусловной частью «Русского мира». Но такой же частью является и зарубежный русский (если он себя частью «Русского мира» считает) даже если он является гражданином другого государства. С другой стороны, можно быть русским по национальности, жить в России, но частью «Русского мира» не являться и мечтать навсегда покинуть «эту страну» при первой же возможности. Чтобы быть частью русского мира надо всего лишь разделять принципы, на которые базируется русская цивилизация. Россия является центром русской цивилизации, но не исчерпывает её полностью.
С этой точки зрения не всякий француз или китаец является частью «Русского мира», но каждый может при желании стать таковой. Что же касается государства, то его мы можем причислить к «Русскому миру», если в его обществе доминирует идея общечеловеческой привлекательности основ русской цивилизации.
В 2014 году многим конец американской гегемонии был ещё не очевиден. Поэтому они считали, что Pax Romana и Pax Americana — это что-то одно, а «Русский мир» — нечто иное. Такой взгляд был вызван психологической травмой, полученной в результате распада СССР и приобретения США позиции глобального гегемона. Людям, пережившим 90-е было легко понять, почему немцы или французы являются частью «Американского мира», но было абсолютно неясно, как они же в будущем могут оказаться частью «Русского мира».
Что ж, прошло почти восемь лет и мы оказались в новой эпохе. Окончательно завершилась постсоветская эпоха, характеризовавшаяся американским доминированием. Стартовала эпоха постамериканская, для раннего этапа которой (каковой мы переживаем ныне) характерна многополярность, определяющая конкуренцию цивилизационных моделей.
Решив же внутриполитические проблемы, они рассчитывают вновь обратиться к активной внешней политике. При этом они надеются, что их толерантная миграционная политика привлечёт к ним симпатии стран исхода мигрантов и таким образом, они обеспечат себе также перевес и в политике внешней.
Думаю, что в этом последнем случае они ошибаются. Лево-либеральная политика ведёт к ускоренному разрушению национальной экономики. В условиях же отказа (пусть с их точки зрения временного) от глобальной гегемонии элиты Запада не могут компенсировать собственный экономический упадок за счёт перераспределения в свою пользу глобального ресурса, как это было раньше. Таким образом, они должны проигрывать на внешнеполитической арене быстрее, чем будут выигрывать на внутриполитической.
Однако история и политика не детерминированы. Проигрыш Запада неизбежен только в случае, если незападные государства, предлагающие альтернативные модели будут выстраивать свою международную игру правильно. В таком случае, им действительно удастся не допустить нового объединения Запада и третьего мира, оставить Запад один на один с его исчерпанной ресурсной базой и принудить к капитуляции.
Первая опасность, которая грозит России и Китаю, как центрам альтернативных цивилизационных предложений — переоценка адекватности западных право-консервативных элит. Они действительно близки нам своей приверженностью традиционным семейным ценностям, желанием отказаться от лево-либеральной политики глобальной толерантности и вернуться к модели классической цивилизации. Отсюда в нашем обществе достаточно высокий процент симпатизирующих трампизму или европейским новым правым.
Эти симпатии были бы обоснованы, если бы не одно «но». При всей своей близости к нашей цивилизационной модели, правые консерваторы Запада всё же пытаются реставрировать мир западной гегемонии, только образца не 2013, а 1993 года. Они также пытаются, сократив внешнеполитическую активность решить внутриполитическую проблему, победив собственных лево-либеральных глобалистов. Но после этой победы они, так же, как и их внутриполитические оппоненты после своей, намерены восстановить мир глобального доминирования Запада, ибо в другом просто не могут жить.
Таким образом, с точки зрения наших интересов, на данном этапе возможны лишь тактические союзы с борющимися элитами Запада, призванные продлить эту борьбу как можно дольше. России не нужны (и даже опасны) нынешние западные элиты в качестве стратегических союзников. России необходимо, чтобы они уничтожили друг друга (в политическом смысле), а из унавоженной ими земли проросли новые элиты, чей консерватизм не будет осложняться империализмом и для которых будут близки и понятны ценности «Русского мира».
То есть, западные элиты должны бороться друг с другом и с Китаем до тех пор, пока естественным путём (за счёт разрушения других возможностей и дискредитации других путей) не придут к осознанию собственной приверженности цивилизационным ценностям «Русского мира» и не изъявят желание стать его частью.
Для России подобное расширение «Русского мира» с включением в него переформатированной цивилизации Запада, важно ещё и потому, что Китай также предлагает миру альтернативную цивилизационную модель. Эту модель недавно вчерне обрисовал Си Цзиньпин. До этого его выступления, можно было рассчитывать, что российская и китайская модели в общих чертах совпадут, что обеспечит стратегическое партнёрство на несколько десятилетий, а то и на столетие, вперёд. Но недавняя речь товарища Си показала, что китайская модель будет базироваться на близких, но не только не тождественных, а и во многом противоречащих российским цивилизационных основах.
Фактически Си Цзиньпин предначертал развитие китайской государственности по пути патерналистской диктатуры партийной аристократии. Основами «светлого будущего» по-китайски провозглашены тотальный контроль, всеобщая аскеза («добровольное» ограничение потребления по определённым руководством стандартам) и жизнь по принципу: что хорошо для государства — хорошо и для каждого его гражданина. Если Ден Сяопин призывал не обращать внимания на цвет кошки, если она хорошо ловит мышей, то Си Цзиньпин решил, что кошка уже достаточно поднаторела в ловле, чтобы её можно было без последствий покрасить в утверждённый партией цвет.
Китай, конечно, ещё может остановиться и вернуться на путь Ден Сяопина, но сегодня ситуация развивается в направлении смены модели в основе которой профессионализм кошки, на модель, базирующуюся на правильной кошачьей расцветке.
Первая модель прагматична и в её рамках мы могли бы двигаться к слиянию в едином русско-китайском мире (цивилизационному, а не государственному слиянию). Вторая модель идеологична, а значит, что бы по этому поводу ни думали сегодня китайские товарищи, она будет страдать мессианством и экспансионизмом. Более того, как свидетельствуют практика и опыт, подобного рода идеологизированные мессианские модели очень быстро приходят к ресурсному дефициту. Всем им (от распавшегося СССР, до актуальной Белоруссии) требуется регулярный приток ресурса извне. Это значит, что в обозримый промежуток времени китайский экспансионизм приобретёт не только идеологический, но и меркантильный характер. Так же как Вашингтону на закате Pax Americana, "Китайскому миру" понадобится глобальная гегемония просто для поддержания достигнутого уровня развития и материального благополучия.
Таким образом, если Китай не вернётся на столбовую дорогу Ден Сяопина, через некоторое время он станет для России цивилизационным конкурентом, а конвергенция «Русского мира» и «Китайского мира» станет невозможной.
В таком случае именно распространение цивилизации «Русского мира» на Запад, который с высокой долей вероятности к тому времени утратит свою собственную цивилизационную идентичность и будет находиться в поисках новой, а с помощью Запада и на значительную часть третьего мира, позволит России уравновесить Китай и добиться мирного сосуществования и здоровой конкуренции двух миров. России в этом случае будет нужна именно здоровая, в рамках правил, конкуренция. В ней, при прочих равных, свободное общество всегда победит в экономическом соревновании патерналистский режим.
Таким образом, на сегодня «Русский мир», как новый глобальный цивилизационный проект базируется на принципе ненавязываемости.
Для внутренней политики это означает принцип «государству хорошо то, что хорошо большинству его граждан». Это не значит, что государство начинает всем автоматически раздавать пирожные и мороженное, объявив труд необязательным для получения материальных благ, поскольку большая часть любого общества склонна к лени и паразитированию. Идеальное государство защищает именно глубинные, долгосрочные интересы общества, обеспечивая ему максимальную занятость, достойную плату за труд, обеспеченность наиболее широкой номенклатурой товаров по наиболее доступным ценам, качественную медицину, качественное и общедоступное, но не обязательное (за пределами начальной школы) образование. Свободу духовного, культурного развития и политической деятельности. Разумную защиту прав меньшинства от диктатуры большинства. Не путём создания привилегированных меньшинств, а за счёт запрета на государственное и/или общественное вмешательство в дела добровольно созданных общин, не нарушающих закон.
Хотите, можете купить участок земли (на сколько денег хватит), обнести его забором и строить там коммунизм для своей семьи и друзей, а хотите — можете так же создать общину антипрививочников, или поклонников «новой хронологии», или борцов с засильем рептилоидов. Государство должно следить лишь за тем, чтобы выздоровевшие могли беспрепятственно покинуть стены вашей обители скорби, а дети имели свободный выбор: следовать по пути родителей или жить в нормальном обществе.
Приоритетом государства во внутренней политике должно быть обеспечение внутренней стабильности и преемственности политики. Именно политики, преемственность команды обеспечивать уже научились. Теперь необходимо, чтобы преемник не рвался доказать, что он может сделать больше предшественника, а стремился бы сохранить поступательное развитие, предшественником заданное.
В экономике России необходим стабильный и спокойный, умеренный и уверенный рост, без внезапных рывков и глубоких кризисов. Источником этого роста должен быть внутренний ресурс, а задачей его, ресурса, накопление (дальнейшее увеличение).
Внешняя политика должна обеспечивать стране дальнейший мирный набор веса. Любая военная кампания является нежелательной и санкционируется лишь в том случае, если нет никаких способов уйти от столкновения без потерь, превышающих потери от войны (не только человеческие, но и общие ресурсные). Стране необходимо минимум ещё лет 50 «золотого покоя», а лучше сколько можно дольше бескризисной жизни. Необходимо избежать характерной ошибки победителя в принципиальном конфликте, которую, кстати, совершили США после того, как стали гегемоном постсоветского мира. Вмешательство в дела других стран может осуществляться только по просьбе самих этих стран и с целью скорейшего преодоления возникшего кризиса. Во всех остальных случаях возможно предлагать посреднические услуги, помогать советом, но не настаивать. Принуждение к миру с целью предотвращения геноцида и прочих неприятных вещей должно осуществляться только с санкции СБ ООН на интернациональной основе.
В общем, России необходимо и далее (как до сих пор) беречь и укреплять ресурсную базу внутри и репутацию вовне.
Мы должны прийти к ситуации, когда «Русский мир» становится для населения планеты гораздо более привлекательным, чем недавно был мир американский, когда быть сопричастными к русской цивилизации мечтают, как о великой чести, а согласие России, по просьбе местного населения, включить в свой состав какую-нибудь территорию (например, Швейцарию или Финляндию) рассматривается как самими присоединяемыми, так и остальным миром, как редкая удача.
Подчеркну, «Русский мир» не имеет целью территориальное расширение России. Это всего лишь цивилизационное предложение. Но если какой-то народ желает войти именно в состав России, то он должен соответствовать уже не критериям «Русского мира», а русского государства. Главными из этих критериев являются ощущение не присоединения, а воссоединения, слияния двух частей разделённого целого, а также взаимовыгодность объединения (вместе двум объединяющимся частям должно житься и развиваться значительно лучше; причём обеим, чем каждой из них в отдельности).
За последние двадцать лет Россия создала чёткий набросок цивилизационных основ «Русского мира». Теперь осталось самое сложное: не торопясь, не рассматривая своё дело как великую общечеловеческую миссию, без надрыва, без агрессии и принуждения выиграть конкурентную борьбу цивилизационных проектов, обеспечив «Русскому миру» глобальность и продлив его в вечность.