Во Львове окончательно уничтожили мемориал на Холме Славы — памятник погибшим солдатам Великой Отечественной войны. Его вандализация сразу началась по итогам Евромайдана. Тридцатиметровую стелу, которая венчала мемориальный комплекс, торжественно повалили еще несколько лет назад, а затем разрушали памятник по частям — при поддержке местных чиновников, которые приняли решение об уничтожении «оккупационного монумента». Хотя он формально не подпадал под действие декоммунизационного закона.
Руслан Мармазов, отвечая на вопрос о своем личном отношении к демонтажу, заявил:
- Это один из многочисленных шагов по уничтожению неких точек силы нашей отечественной истории, причем совершенно конкретных точек, связанных с победами Советского Союза в Великой Отечественной войне и славным прошлым всех народов СССР.
Я не смог пройти мимо этой темы, потому что у меня есть личные воспоминания, когда я возглавлял пресс-службу донецкого «Шахтера». Когда-то в канун 9 Мая мы приехали во Львов, и перед матчем с «Карпатами» тренер Мирча Луческу решил повести команду к этому мемориалу, чтобы возложить цветы.
Обратите внимание, он иностранец. Румын, родившийся в Бухаресте в 1945 году. И, возможно, именно потому, что он родился в послевоенной Румынии, которая воевала на стороне Гитлера, он понимал, насколько это важно. Он использовал этот поход к монументу, чтобы настроить команду, показав, что у нас (некоего глобального сообщества) были такие выдающиеся победы. Это была неожиданная трогательная инициатива. Впоследствии подобные выезды повторялись и в других городах, если это выпадало на соответствующие даты (в Ужгороде такое тоже было).
Почему он так поступил? Я не знаком с его политическими взглядами. Чаушеску он ненавидел точно (но на то у него были свои причины). А вот когда мы выиграли Кубок УЕФА, один болельщик из Кривого Рога прислал интересный коллаж, где обыгрывался памятник советскому войну в берлинском Трептов-парке, где он стоит с мечом, а под его ногами — разлетевшаяся свастика.
Советским солдатом был Луческу, а разломанной свастикой была эмблема бременского «Вердера», с которым мы играли в финале Кубка УЕФА. Да, это очень своеобразная ассоциация, и мне было интересно, как он отреагирует. Я ему передал этот коллаж, и ему он очень понравился. Потому что есть какие-то глобальные вещи. Есть вопросы борьбы добра и зла, а где добро и зло, Луческу понимает точно. Он слишком щепетильный и продуманный человек, чтобы просто так повести кого-то к каким-то памятникам.
И я надеюсь, что я не увижу, что Луческу пойдет возлагать цветы к памятнику Бандере. Потому что он понимает, кому памятники ставили тогда и кому их ставят сейчас.
У меня осталась фотография с игроками, которые возлагали цветы. Их судьба, конечно, поразбросала. Кое-кто играет в России. Они сделали свой выбор, потому что им, видимо, было невыносимо находиться на Украине. Но есть люди, которые совсем недавно выходили на матчи в футболках с надписью «Героям Слава».
К ним у меня особенный вопрос. Когда они настоящие? Когда они возлагают цветы к памятнику советским солдатам во Львове или когда они выходят с лозунгом тех тварей, которых советские солдаты здесь, в Галичине, загнали в их поганую яму?
Разумеется, это мировоззренческие вещи. Очень серьезные. И, разумеется, мы имеем дело не с очередным уничтоженным памятником. Это очередной плевок в лицо нашей истории и в лицо миллионам людей, для которых эти памятники — святыня. Естественно, это делается специально, и тот, кто это делал, рано или поздно за это ответит. Нюрнбергов на всех хватит.
К сожалению, невоенными методами сделать с Украиной мы сегодня ничего не можем. Обнаглевший дикий киевский режим ведет себя так именно потому, что он чувствует свою безнаказанность. Они чувствуют, что у них за спиной — серьезный покровитель, который науськивает их тыкать дули в сторону России.
Но, как показывает история, это будет не всегда. Высокие покровители уходят, пересматривают свои взгляды, а Россия — неподалеку от Киева, Одессы, Львова и других городов, которые по недоразумению называются украинскими, будет всегда. И справедливость тоже восторжествует. В какой форме и каким образом это будет, я сказать не готов, но я подожду, когда это будет.