Удивительная штука. Два чешских писателя, два современника, два гения, два Ярослава подарили миру два произведения, позволяющие спрогнозировать всю современную политическую жизнь. Читая «Бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека, понимаешь, что самые мрачные политические сюжеты закончатся комично. А когда закрываешь последнюю страничку романа «Невидимый» Ярослава Гавличека, отдаешь отчет, что все комичное может закончиться мрачно.
Но первый бессмертный роман с его задорными выводами помнят все. Второй — почти забыт. Хотя вспомнить его поводов все больше. Поэтому кое-что напомню. Один из персонажей той истории — сумасшедший. Точнее, почти нормальный, но с одним серьезным умственным изъяном. Он считает себя невидимым. И ведет себя соответственно. То котлету на обеде стащит у родственника с блюда. То ножку подставит слуге. То ущипнет кухарку… Короче, шалит от души невидимка. А окружающие, чтобы по предписанию врача не усугубить его недуг, должны подыгрывать придурку. То есть делать недоуменный и одураченный вид. Они же, типа, не видят причину конфуза.
И вот так продолжалось годами. Сложилась своего рода устойчивая бытийная модель. Гомеостаз называется. И сумасшедшему хорошо в его химерном мире: не надо учиться, трудиться, стремиться. Невидимый же! И родственникам не очень обременительно жить рядом с умалишенным сыном и братом, как бы не замечая его проблем, — он ведь призрак…
К чему я это? А к тому, что в госуправлении, как и в любом другом, есть две фундаментальные стадии некомпетентности. Первая — когда руководитель, не понимая сущности процесса, не чувствуя логики политической жизни, плодит не сущности, не суммы технологий, не результаты, а голые симулякры, влажные имитации, бесстыдные видимости своей якобы деятельности. Короче, когда он не политик, а фейкомет. Или фуфлогон, как говорили в моей далекой юности.
Но есть и другая, еще более фатальная стадия. Это когда политику все чаще хочется обрести невидимость. Он уже не хочет быть даже знаменитым, как Чапаев (не из реальной истории, а из анекдотов). А стремится стать просто Пустотой (как, по версии Пелевина, именовался Петька). «Лишь пустота, лишь пустота. В твоем зажатом кулаке…»
Да уж, случается ход событий, когда власть, даже для самых непритязательных наблюдателей, выглядит не обезоруживающее непосредственной, а удручающее посредственной. Вот тогда она и тяготеет к невидимой пустоте.
Ярче других стран обе эти стадии, на мой взгляд, прошли политики Белоруссии, Украины и Армении.
Мы еще хорошо помним Батьку, когда он свои симулякры экономических и политических реформ вполне успешно выдавал за реальность. Да что там говорить, в его имитациях и эволюциях доля реальности порой достигала пятидесяти процентов. Были и образцовые фермы, и внушительные заводы, и приемлемые дороги, и очевидные шаги в сторону Союзного государства. Но тут важна не доля реальности в эмитированной видимости, а вектор движения. Если, скажем, решили немного понизить долю золотого обеспечения валюты, то рано или поздно она превратится в бумагу. Трудно остановиться при наклонном падении.
И Батька не избежал искушения вышелушить реальное содержание из своей политики. Да и кто бы устоял: с воздушными грезами куда легче работать, чем с угрюмой действительностью. В результате приложился со всего маха об жесткую реальность. Поэтому и решил, очевидно, стать невидимым. Невидимые реформы, невидимые геополитические проекты, невидимые «дорожные карты», невидимая интеграция, невидимая дружба… Колету можно взять вроде бы незаметно со стола соседа, ущипнуть чужого олигарха за ляжку… Опять жизнь налаживается. Такой вот Батька многовекторности…
Украинский президент вообще не ставил задачу работать с реальностью. Поэтому ни ферм, ни заводов, ни дорог. Даже не заморачивался. Не на то учился. Пародия — это ведь оперирование утрированными сущностями. Масскульт, в отличие от высокой культуры, даже не ставит задачу адекватного отражения реальности. У него в принципе другая задача — не отразить, а исказить, не понять, а обсмеять, не возвысить, а унизить…
Зе этому и учился. Мне иногда искренне его жаль. Хочется выкрикнуть злобным критиком комика старую надпись со стен американских салунов: «Не стреляйте в пианиста. Он играет как может и чем может». Но и этот гиперактивный субъект явно устал от фейкометства. Тоже ушел в сферу невидимого: невидимая война, отражение невидимой агрессии, невидимая вакцинация, невидимые субсидии, невидимые кредиты… Такой вот гибридный президент-невидимка.
А с Пашиняном вообще все прошло стремительно. Сначала всех увольнял, вне зависимости от их реальных заслуг. Потом всех назначал, вне зависимости от их реальной компетенции. Сорок дней рассказывал о военных победах. Потом сразу поражение. И резкий уход в невидимость: совсем не видно, где живет и чем живет, где работает и с кем работает… Смешнее Лукашенко, но унылей Зеленского. Такой вот Пашинян Искандерович…
И вот тут самое время вспомнить, чем закончил герой чешского романа. Он решил, воспользовавшись своей невидимостью, понаблюдать, чем занимается в спальне его сестрица со своим молодым мужем. И тут же получил по полной в «репу». Оказалось, что невидимость — это отнюдь не твой дар, а ловкое умение не замечать твои наивные проделки ближними. Но не переходи в спальню!
Невидимость упомянутой троицы (прямо-таки канонические Бывалый, Балбес и Трус) зиждется на том, что РФ до поры до времени закрывала глаза на их чудачества. Пока не стали ломиться в спальню.
Для Батьки такой «спальней» стали выборы, где он увидел вмешательство российских ЧВК, потом очевидные виляния в вопросах интеграции, «многовекторности». Для Зе — это зачистка информпространства, прессинг оппозиции, борьба с журналистами и экспертами. Для Пашиняна — глумление над российским ВПК и собственными военными…
В общем, классический человек-невидимка становится все менее заметен по мере снятия с себя одежды. А политик эпохи постмодерна становится все более заметен по мере снятия с себя обязательств (гласных и негласных). Тем более что Россия часто не замечает тех, кто говорит правду. Но всегда замечает тех, кто вещает ложь.
Да, стали заметны наши «герои». Хотя чему удивляться? Любая натужная демократия, где политический строй не опирается надежно на экономику и культуру, заканчивает диктатурой. А диктатор, даже в гротескном, выморочном и нелепом виде, всегда заметен. Вынужденно заметен. Как бы он ни маскировался. Как бы ни сливался с ландшафтом. Как бы ни убеждал других в своей невидимости.
Помните знаменитое: «трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет»? Но ее легко найти, когда она там есть. И уже не совсем живая. Ну как в эксперименте Шредингера.