Международный день родного языка был учреждён решением 30-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО в ноябре 1999 года и отмечается 21 февраля с 2000 года ежегодно с целью защиты языкового и культурного многообразия.
По оценкам ЮНЕСКО половина из шести тысяч языков планеты находится под угрозой исчезновения. В 2009 году ЮНЕСКО признала 136 языков на территории России находящимися под угрозой исчезновения.
Моя сегодняшняя героиня Дагмар родилась в 1955 году в Германии, а в 1974 году приехала на учёбу в Советский Союз, где и встретила свою судьбу, — Владимира Миронова. К сожалению осенью 2020 года муж Дагмар, декан философского факультета Московского государственного университета Владимир Миронов скончался. Супруги прожили вместе без малого сорок пять лет. Молодые люди познакомились почти сразу по приезде Дагмар в Москву, поженились в 1976 году, стали родителями 3-х прекрасных детей. Двое сыновей и дочь четы Мироновых билингвы, одинаково свободно владеют и русским, и немецким языками.
Несколько месяцев назад я посвятила Дагмар стихотворение, в котором есть такие строки: «Так и не научилась разговаривать без акцента / немецкая девочка, выросшая в доцента». Действительно у Дагмар несильный, но заметный немецкий акцент, так случается, когда человек попадает в иную языковую среду взрослыми, когда слух и речь не могут перестроиться до основ, акцент сохраняется до конца жизни. Редкий случай, когда взрослому человеку удаётся преодолеть акцент.
Порою я встречаю Дагмар с сыном, они всегда разговаривают на немецком языке. Я ни разу не слышала, чтобы они говорили на русском. Дагмар верна своему решению более, чем сорокалетней давности, — разговаривать с детьми на немецком языке.
- Дагмар, кто в вашей семье принимал решение, что с детьми Вы будете разговаривать на немецком, а Владимир Васильевич на русском языке?
— Это не было решением, это был такой автоматизм. Наверное, слова любви проще говорить на своём родном языке. Объясню вам так: у меня есть старшая сестра, у неё тоже трое детей, у неё тоже смешанная семья, они тоже с детьми разговаривали на двух языках, поэтому я видела, что это работает. Да, я действительно говорю с детьми только на немецком, но было одно исключение, когда я со старшим ребёнком была в Германии. Тогда я говорила с ним на русском, потому что все остальные вокруг говорили на немецком.
У нас в семье была традиция. Мы с мужем по очереди придумывали и рассказывали детям сказки. Мы это дело очень любили! Иногда у нас сказки тянулись по два месяца. Муж рассказывал сказку на русском, а я на следующий день рассказывала продолжение на немецком.
В жизни моих детей был забавный период, когда они были подростками. Если речь шла о том, чтобы добавить им карманных денег, они со мною говорили на английском, потому что папа английский язык не понимал. Папа был строг в смысле финансов, а я была мягче. А когда речь шла о том, чтобы остаться на дискотеке на час дольше, они говорили с папой на французском, потому что я французского языка не знаю. Папу можно было уговорить увеличить лимит времени, а у меня можно было выпросить дополнительные средства. Дети как-то это поняли и действовали.
- Ваш старший сын и дочь живут за пределами России, средний сын живёт в Москве. Средний сын говорит на русском без акцента, хотя и долго прожил в Германии. Дагмар, Ваши дети говорят без акцента или всё же есть небольшой?
— На немецком языке они говорят без акцента, это понятно. Дочь на русском сейчас говорит с лёгким акцентом. Старший сын говорит на русском без акцента, он пользуется русским языком по работе, а вот дочка хотя и старается фильмы смотреть на русском и музыку слушать, всё равно уже немного растеряла чистоту, появился лёгкий акцент. Акцент появляется очень быстро, к сожалению.
- Как Ваши дети заговорили? На каком из языков? Я читала, что билингвы позже начинают говорить, чем обычные дети. Им нужно больше времени, чтобы структурировать речь, которую они слышат.
— У старшего сына вполне чётко первым словом было Nein. Он сидел на горшке, простите, и сказал мне: «Nein! Nein». У второго сына и у дочки первыми словами были: папа, мама. Первое время дети, конечно, немного путали слова. Помню, был такой эпизод. Старший сын после отпуска в Германии рассказывал русской бабушке, как мы ходили в лес, собирали грибы. «Я нашёл каменный гриб, — рассказывал сын, — мы его ели. Он такой вкусный был». У бабушки, конечно, глаза вылезли из орбит. «Какой каменный гриб?» — спросила бабушка. Ребёнок обратился ко мне: «Мама, Steinpilz — это же каменный гриб?». И действительно, Stein — это камень. А Pilz — это гриб, но Steinpilz — это белый гриб. Сын перевёл буквально.
Потом часто было так: ребёнок говорил часть предложения на русском, а часть на немецком. Потом у него ещё было такое чёткое разделение: чай — это был чёрный чай. А Tee — это для него был чай травяной, ромашки всякие, мятный, фруктовый.
- Когда дети поняли, что говорят на двух языках? Когда произошло разделение?
— Где-то в районе четырёх лет. Плюс-минус.
- Понимали ли дети, что с мамой надо говорить только на немецком, что мама не будет отвечать, если к ней обратиться на русском языке? Или всё же Вы отвечали?
— Редко. Очень редко. Расскажу историю. Моя невестка разговаривает с внуком на русском, он ходит в немецкий детский сад. Они живут в Вене. Вот идут они по улице. Она спрашивает: «Что это такое?». Он отвечает: «Strassenbahn». Она снова спрашивает, он снова отвечает так же, как и в первый раз. Она снова спрашивает, мальчик говорит тогда: «Ну, трамвай это! Но всё равно Strassenbahn».
- Ваши дети ходили в обычную русскую школу, не сталкивались ли Вы с тем, что Ваши дети были белыми воронами в связи со своим билингвизмом? Они были обычными советскими, а затем российскими школьниками или нет?
— Во всяком случае, мы им сразу сказали не выпендриваться в школе (смеётся). Помню, был момент, когда было требование: однотонная рубашка для мальчиков. Как назло именно в тот момент однотонные детские рубашки исчезли из магазинов. Это было то ли в 1985, то ли в 1986 году. Я-то своему купила в ГДР на год вперёд много однотонных рубашек, а другим мамам негде было купить. И вот однажды мне позвонила одна мама и говорит: «Дагмар, ты же иногда споришь с учительницей, ты университетская, она тебя побаивается. Не могла бы ты своего сына отправить в школу не в однотонной рубашке, нам наших детей не во что одеть». Я согласилась. И вот на следующий день все мальчишки пошли кто в клетку, кто в горох.
- Насколько отличаются системы образования — немецкая и советская, а затем российская?
— В советской школе они учились до поры до времени, до воссоединения, потом перешли в школу при посольстве. И тут уже были всякие новаторские идеи. Старший ходил пару лет в Вальдорфскую школу русского разлива, младший тоже туда заглянул, выдержал две недели, а потом сказал: «Я тут не могу, мне нужны нормальные оценки, мне нужна нормальная дисциплина, на «хочу или не хочу» я учиться не могу». А старшему нравилась такая школа, только потом мы года три его снова приучали к тому, что жизнь это не «хотелки», а всё-таки где-то и труд, и какие-то обязанности.
То, что лично меня всегда задевало, это проявления патриотизма в различных играх, все эти «Зарницы» и т.д. Мой сын почему-то всегда оказывался фашистом. Это травмировало меня, и сына тоже. Однажды я его просто перестала туда отправлять. Ещё одно неприятное соприкосновение с системой было, когда меня вызвали в школу для разбора. Сын с товарищем бросали снежки в старшую сестру одного из одноклассников, за это учительница их вызвала к доске и при всём классе отчитала, а потом заставила каждого одноклассника встать и сказать что-то плохое в адрес провинившихся.
Заставляла вспоминать, чем же они ещё плохи. И вставали все! И все говорили! И только один мальчик встал и сказал, что не может ничего плохого сказать о ребятах, так как они его друзья. А все остальные рылись в памяти и говорили. Я при всём этом присутствовала, была как раз беременна, стола с огромным животом и смотрела на всё это. В общем, я была тогда в диком восторге.
Думаю, что в Германии такой учительницы быть не могло, её бы просто уволили по первой жалобе, а здесь даже и жаловаться, в общем-то, бесполезно было, поэтому я просто ребёнка перевела в другую школу.
- Ваш сын, невестка и двое внуков живут в Австрии, вряд ли они когда-нибудь переедут в Россию и, тем не менее, они трепетно сохраняют русский язык в семье, разговаривают на русском с детьми. Почему для них это так важно?
— Любая национальная культура зиждется на языке. Если мы хотим, чтобы люди были более-менее культурными, то, конечно, они должны знать языки. Хотя бы два. Внучка моя уже три языка знает, ей десять лет. Маленький внук пока двумя обходится. Ему скоро пять исполнится.
Мой любимый поэт Генрих Гейне. Конечно, любой перевод уступает оригиналу. Чем больше языков мы знаем, тем большее количество мировых шедевров мы можем прочесть именно в оригинале. Особенно это касается поэтических текстов. Переводчик не всегда может уловить тонкую иронию, например.
Русская литература — великая литература, это счастье читать в оригинале великих русских писателей, не надеяться на совесть переводчика, который не со злым умыслом, но порою испытывает определённые «трудности перевода».