Об этом эксперт Российского общества политологов (РОП) Андрей Серенко рассказал в интервью изданию Украина.ру
- Андрей, какие события на постсоветском пространстве оказали наибольшее влияние на жизнь бывших республик СССР?
Можно говорить, что постсоветское пространство, которое было ментальным эгрегором СССР, прекращает свое существование. Это завершающий этап распада СССР.
- А это хорошо или плохо?
— Это ни хорошо, ни плохо, это историческая неизбежность. России нужно привыкать жить в этой реальности, потому что Россия оказалась в плену мифов о том, что можно сохранить некое подобие СССР, строить интеграционные модели на постсоветском пространстве. Сейчас очевидно, что это невозможно. Запроса на подобные интеграционные модели на постсоветском пространстве нет.
- Какие регионы постсоветского пространства стали главными болевыми точками России в уходящем году?
— Это политический кризис в Белоруссии, война в Нагорном Карабахе и подключение к этому конфликту новых внешних акторов. То есть произошло нарушение российской монополии на миротворчество в этом регионе, на моделирование этого конфликта.
Остается актуальной проблема Украины для Москвы, потому что Россия за год ничего не сделала для создания эффективной украинской политики. Никаких свежих идей нет, есть топтание на привычных форматах. У российских элит я не вижу энергетики, чтобы изменить украинскую политику. А на Украине тренды последних лет — дистанцирование от России и интеграция в альтернативный евроатлантический пояс — сохраняются.
Москва пока ничего в качестве разумной альтернативы предложить не может, это самая большая проблема в части работы на всем постсоветском пространстве.
- Почему так происходит?
— Россия сейчас занимается внутренними вопросами, поглощена внутренними задачами, связанными с транзитом власти, перезагрузкой элит и так далее. Россия будет заниматься собой в ближайшие несколько лет, но, возможно, время будет упущено, потому что постсоветским пространством будут заниматься другие политические игроки.
Это упущение российской политики, а может, не упущение, а признание того, что это сложно, затратно и неинтересно. Может быть, мы просто пока не научились эффективно и эффектно работать с национальными элитами?
Сейчас Россия позволяет своим соседям хоронить политических мертвецов, то есть старые постсоветские ментальные конструкции, стараясь сдержать интенсивность этого процесса.
- Значит, интеграционные процессы на постсоветском пространстве, центром которых была Москва, заморожены и сданы в утиль, как вы говорите, но что придет им на смену? Какой интеграционный проект территории бывшего СССР наиболее вероятен? Например, Турция грезит воссозданием величия Османской империи, Великого Турана. Насколько реалистичны эти проекты на фоне успехов Анкары на Южном Кавказе, и чем все это угрожает России?
— Я не уверен, что завершение распада СССР и сворачивание интеграционных проектов Москва искренне рассматривает как угрозу. Это неприятная вещь, но не угроза. Москве, конечно, неприятно, когда на территории ее исторического доминирования появляются другие игроки.
Я не верю в проект Великого Турана или пантюркистский проект Эрдогана по восстановлению Блистательной Порты. Это пропагандистские образы, которые служат для того, чтобы какую-то часть постсоветского пространства отмобилизовать в пользу турок.
Это вызовет встречную мобилизацию тех, кому это не нравится, а таких немало. Тюркским народам это не нравится, а нетюркским тем более. Не думаю, что страшилка Эрдогана станет реальностью, это элемент совсем другой игры.
Например, казахстанские элиты после неосторожных высказываний некоторых российских политиков сильно опасаются повторения донбасского сценария в Северном Казахстане.
Белорусы готовы дружить с Россией, но они не готовы к поглощению своей страны более сильной. То же самое Молдавия и Грузия, Армения и Азербайджан.
- Обострилась ли проблема радикального ислама в бывших советских республиках за прошедший год?
— Эта проблема не исчезла и точно будет усиливаться. Мы видим всплеск радикального ислама начиная с появления проекта «Исламского государства»* с 2013 года, и этот тренд не ослабевает. ИГ формально уже нет, а радикальный ислам еще больше усилился. Это то, с чем придется иметь дело России и российскому обществу, потому что мода на радикальный ислам, к сожалению, в мусульманских молодежных группах никуда не девается, мода на джихадизм не исчезает. Некоторые государства эту моду поддерживают.
Например, совершенно опасная линия со стороны мирового сообщества в отношении Талибана* в Афганистане. То есть сегодня пытаются изобразить Талибан в качестве умеренной силы, которая готова воевать с более радикальными джихадистскими группировками. Это большая ошибка, Талибан ничем не отличается от ИГ, ни практикой, ни доктриной.
Сторонники Аль-Каиды* и Талибана будут приезжать на заработки в Россию или вербовать среди трудовых мигрантов новых адептов. Все это будет большой проблемой нашей страны в обозримой перспективе. Не вижу, чтобы что-то изменилось в ближайшие пять-десять лет.
Нам предстоят тяжелые времена, связанные с противостоянием этой террористической угрозе. Это необязательно будут халифаты или эмираты, крупные образования по примеру ИГ. Но атаки одиноких волков не менее опасны для общества, чем крупные банды боевиков, воевавшие в Сирии или Ираке.
Это будет большая проблема для среднеазиатских государств, и не только для них, потому что идет стремительная радикализация мусульман везде — в Украине, Европе и по всему периметру России.
- Что нам с этим делать, есть какой-то рецепт борьбы? Может быть, квоты на мигрантов ввести?
— Это ничего не изменит, потому что радикализация идет разными путями, в том числе через интернет. Ей подвержены люди определенного склада, молодые. Это маргинальное явление, ислам совсем не такой. Эту победу невозможно победить окончательно.
Да, мы упустим время. Но надо быть реалистами — пока московские элиты занимаются приоритетным для себя вопросом транзита власти, они ничем другим заниматься не будут.
К вопросам, которые вы поставили, имеет смысл вернуться через два-три года. Хотя если процесс пойдет быстрее, не исключено, что мы встретимся через год. Может быть, появятся какие-то новые идеи.
*Деятельность организации запрещена в России