— Как и во всем мире, это в первую очередь пандемия. Кроме того, информационные войны внутриэлитные, в результате некоторых из которых умер внук [экс-президента Казахстана Нурсултана] Назарбаева Айсултан Назарбаев. Результатом этих войн также стала отставка Дариги Назарбаевой в мае, когда она ушла во временную ссылку и опять вернулась, чтобы принять участие в выборах (выборы в мажилис парламента Казахстана состоятся 10 января 2021 года. — Ред.). То есть она вновь возвращается в мир большой политики.
То есть вот эти внутриэлитные войны показали, что сейчас транзит власти Назарбаева находится на завершающем этапе, когда отчетливо будет понятно, кто станет окончательным преемником власти Назарбаева, а он уйдет на покой.
- Сейчас уже есть догадки, кто станет этим человеком?
— То, что Дарига Назарбаева возвращается в мир большой политики, является одним из признаков того, что окончательными преемниками власти Назарбаева будут его родственники. Я не случайно сказал «преемники» во множественном числе: не только Дарига Назарбаева будет, а, видимо, еще какой-то родственник. То есть будет коллективный преемник.
- Что в таком случае будет с действующим президентом Касымом-Жомартом Токаевым?
— Он может остаться и быть техническим президентом, неким международным лицом Казахстана. Он опытный дипломат, авторитетный во многих группировках на мировой арене, все его знают — он был заместителем Генсекретаря ООН.
Такой человек пригодится коллективным преемникам для сохранения статус-кво политических и экономических интересов Назарбаева. Собственно, именно из-за этого международного багажа Назарбаев и сделал Токаева президентом.
— Наверное, параллельно. Когда будет сформирована нижняя палата парламента, будет объявлено параллельно, что парламент теперь будет формировать правительство, станет более сильным, пятое-десятое… Спикер мажилиса станет более авторитетным политическим чиновником, чем сейчас, как и премьер-министр.
Ну и, соответственно, спикером будет, например, Дарига Назарбаева, а премьер-министром — другой какой-то родственник. И вся полнота верховной власти будет в их руках.
- Понятно, что все эти внутриэлитные войны ведутся как бы в закулисье, но мы видим достаточно громкие их проявления в информационном поле. А происходили ли в этом году какие-то процессы, возможно не замеченные широкой публикой, но которые могут, на ваш взгляд, иметь впоследствии важное значение для Казахстана?
— Мне кажется, мало уделили внимания тому, что что-то непонятное происходит вокруг нашего Национального фонда (госфонд Казахстана, являющийся совокупностью финансовых активов, сосредотачиваемых на счете правительства в Нацбанке страны. — Ред.). Заявлялось, что там около $90 миллиардов, но есть сомнения, что все они ликвидны. Может быть, это взятая с потолка цифра.
Национальный фонд очень непрозрачно работает, и в последние годы, а особенно в уходящем году, было израсходовано много средств на поддержание крупного бизнеса, связанного с правящими элитами.
- Чем это чревато?
— Это может потом серьезно сказаться не только на внутриэлитном климате, но и вообще на политическом климате, если одна из конкурирующих группировок, например из контрэлит, узнает всю информацию о состоянии ресурсов Национального фонда и обнародует эти сведения. Это может полностью делегитимизировать власть правящей элиты, чем могут воспользоваться контрэлиты и захватить власть.
Понятное дело, конечно, что кризис стал у нас результатом не только пандемии, но и падения мировых цен на нефть. Кстати, это тоже один из таких подводных камней: в уходящем году зародился тренд на то, что ведущие производители в мире постепенно начинают отходить от двигателей внутреннего сгорания с переходом на альтернативное топливо. Понятно, что это приведет к снижению спроса на нефть, и непонятно, к чему нас это ведет.
- Но при этом пандемия также стала способом для некоторых стран заработать на так называемой «войне вакцин». В частности, Казахстан запустил совместное производство «Спутника V» с Россией. Какое место в этой «войне» занимает республика?
— Если честно, я не в курсе этого вопроса, что там происходит. Но ведь и российская, и казахстанская вакцина не прошли все надлежащие этапы апробации, поэтому сложно говорить о том, что это полноценные вакцины. Может быть, это просто какая-то попытка снизить политическую напряженность в странах, которая появилась на волне недовольства народа тем, как власти боролись с пандемией как в России, так и в Казахстане.
- Сработало это в Казахстане? Спала ли напряженность?
— Да, чуть-чуть люди начали говорить, мол, вот, вакцина появляется, наши начали что-то там делать… Но непоправимый ущерб во время пандемии уже нанесен, и никак правящим элитам не реабилитировать себя.
— Знаете, вся наша история, я имею в виду дисциплину, которая преподается в школах, вузах, мифологизирована, и вернуться к более или менее достоверной истории уже трудно. На это уйдут годы, потому что за время мифологизации у нас сформировались целые школы мифоисториков, а вся историческая наука полностью разрушена, как и многие социальные науки.
Поэтому говорить о том, чтобы как-то оформлять в ближайшие годы учебники, даже гипотетически, очень сложно. Вы же понимаете, что разрушение исторических скоб ведет к ликвидации исторического сознания общества. А наше общество сейчас, утрированно говоря, представляет собой такого Шарикова Полиграфа Полиграфовича — у этого субъекта нет исторического сознания. О каких учебниках, приближенных к достоверному изложению событий, может идти речь?