Об этом обозреватель МИА «Россия сегодня» Ростислав Ищенко рассказал в интервью изданию Украина.ру.
- Ростислав Владимирович, с какими наиболее серьезными вызовами на постсоветском пространстве пришлось столкнуться России в уходящем году?
- Война в Карабахе может зажечь другие конфликты на постсоветском пространстве?
— Не может, она закончилась.
- Тем не менее Азербайджан показал, что территориальные конфликты можно решить военным путем. Не последует ли его примеру, например, Украина?
— До Азербайджана это показали многие другие государства. Ничего нового не произошло. Более того, Азербайджан на протяжении 30 лет говорил, что если вопрос не будет решен миром, он будет решен силой оружия. Не Азербайджан первым создал вооруженные силы. До этого территориальный спор силой оружия решала Армения и частично решила. 30 лет назад она заняла пять районов и частично еще два района Азербайджана, не считая Нагорного Карабаха.
- Чем угрожает России усиление Турции в Закавказье, все-таки ее роль в победе Азербайджана велика?
— Ничем не угрожает, Турция в Закавказье не усилилась. Турция в Азербайджане присутствует 30 лет, все эти годы она вооружала азербайджанскую армию.
30 лет назад, когда Армения победила в войне, армянское руководство ориентировалось на США. Можем ли мы утверждать, что Турция сейчас в Закавказье победила Соединенные Штаты?
- В Молдавии победил прозападный лидер Майя Санду. Что это значит для России?
- Это тоже не в первый раз происходит. В свое время там победил явный прозападный лидер Мирча Снегур, он даже войну в Приднестровье начал. И Санду не первый день в политике и не первый раз побеждает на выборах. Приднестровская проблема существовала до Санду и будет существовать после Санду. В свое время на выборах победил Додон, и что, исчезла приднестровская проблема?
Прошел 2020-й, наступил 2021-й… Ничего в мире серьезно не поменялось…
- То есть пандемия коронавируса, охватившая весь мир, тоже рядовое событие?
— Не рядовое, но опять-таки пандемия коронавируса не оказала какое-либо сокрушительное влияние на планету. Потому что системный кризис в мировой политике и экономике начался как минимум лет за 10 до пандемии коронавируса. Пандемия да, его подстегнула и ухудшила ситуацию, но кардинально ничего не изменила.
В геополитическом плане и экономическом плане ничего критически нового не произошло и не произойдет. За последние 100 лет это была Великая Отечественна война и распад Советского Союза. Сколько еще ждать подобных событий, я не знаю, может, 100 лет, может, два года. Одни и те же тенденции, одни и те же проблемы ожидают человечество…
- И как следует ожидать, если я вас правильно понял, в Белоруссии мы тоже нового ничего не увидим в следующем году. Те же заявления Лукашенко и выступления недовольных его правлением…
— Возможно, если протесты созреют, Лукашенко сметут. Если Лукашенко созреет, он начнет реальную, а не фиктивную реформу. Сейчас он пытается покрасить забор в новый цвет и остаться тем же президентом, каким был. Хватит ли его на 365 дней, я не знаю.
Да, Лукашенко могут убрать, но белорусский кризис это не исчерпает. Белоруссия как система не может существовать лет десять, ее адаптация к современному миру не произошла. Она существует за счет внешнего финансирования. Уже лет десять назад Россия дала понять, что такая ситуация ее больше не устраивает и надо меняться.
Эта игра была понятна и прозрачна и России, и Западу. Когда Лукашенко решил очередной раз попугать Россию, он выяснил, что Западу он не нужен, и Запад устроил у него государственный переворот.
Белоруссия — это цельная система, которая была создана в экономическом и политическом плане, чтобы обеспечивать неограниченную власть Лукашенко. Эта система перестала работать, ее надо менять, или она сломается. Уже понятно, что белорусский народ ее сломает, не в этом году, так в следующем, не в следующем, так через год, но сломает.
Система может сломаться изнутри, снаружи, там многое может трансформироваться в следующем году. А может, в следующем году Лукашенко будет продолжать играть в кошки-мышки со своими оппозиционерами и гоняться за ними по дворам, все может быть.
Вопрос заключается не в том, как, возможна и мирная трансформация, а возможна и немирная, а в том, когда. А на вопрос «когда?» ответить невозможно.