Записывали интервью в Стамбуле. Судя по тону общения, беседа была дружеской, а в разговоре Собчак с Богданом пытались искать мир и точки соприкосновения между Россией и Украиной.
Богдан ожидаемо высказался о Владимире Зеленском, Владимире Путине, Игоре Коломойском, Крыме и будущем российско-украинских отношений.
Украина.ру публикует главные заявления Богдана из этого интервью.
О Зеленском
Владимир Александрович очень хороший человек. Он добрый. Он хочет добра и стране, и народу. Просто проблем так много и они такие сложные, что разобраться со всем никакого Путина не хватит. У него (Зеленского) есть шанс выровнять историю. Воспользуется ли он им, очень надеюсь. Для этого нужно выйти из зоны комфорта. Надо начинать заниматься своей командой. Надо поставить цель. Никто не понимает, куда мы идем.
Зеленский привык к громким аплодисментам и народному обожанию. Когда ты все это делаешь, ты встречаешь противодействие. Начались манифестации, началась критика в Фейсбуке. И для него было очень некомфортно. И в какой-то момент он остановился. А когда ты останавливаешься, на тебя нападают.
Его погубила чувствительность к СМИ. Не может он спокойно на это реагировать. Зеленский сейчас — это анти-Путин.
О диалоге с Россией
Все, что скажешь ты, и все, что скажу я, может быть для народов наших стран чувствительными элементами. Поэтому я не могу тебе сказать про Владимира Александровича ничего плохого.
Но я приехал, потому что если мы не будем общаться, то никакого мира никогда и не будет. Если не делать шаг друг другу навстречу, то будет вечная война. У меня там очень много друзей (на Донбассе). Они уже добиты до такого состояния, что им все равно: Украина, Россия, Казахстан. Просто уберите войну.
О Суркове
Он враг. Он враг неудобный. Ему нужен был не результат, а процесс. Он не был заинтересован в перемирии.
О "партии мира"
Я точно чувствую, что у него (Зеленского) в голове. Если он сможет обеспечить мир, действительно возвращение Донецкой и Луганской областей, то он уже будет считать себя удачным президентом и он свой путь уже прошел.
Проблема номер один — это требование, которое есть в Минских соглашениях: внести изменения в Конституцию Украины об особом статусе этих регионов. Это требование реально невыполнимое. У нас была попытка еще при Порошенко внести изменения, это привело к броску гранаты, взрыву, погибшим полицейским. Этот вопрос очень сильно раскалывает общество.
Я считаю, что в каком-то дипломатическом диалоге нужно найти компромисс. На сегодняшний день диалог этот не получается. Потому что из всех этих переговоров сделали пиар-площадку.
Обращение к Путину
Я точно понимаю, что есть алгоритм действий. Я не могу его рассказывать, это, наверное, является конфиденциальным. И Путин знает об этих предложениях. Это в отдельном законе прописывается. Такой закон существует, но он не работает. Этот особый статус необязательно вносить в Конституцию.
О Бандере
Для меня Бандера — герой. Один мой дедушка погиб в Красной армии. А другой — по семейной истории, его «москали забили». Поскольку я со Львова, там тысячи этих историй.
Когда пришли советские войска, в том числе и украинские, они творили очень много ужасных вещей. Со стороны бандеровцев тоже были какие-то действия. И мы не можем дать оценку. Для меня советский генерал, который освобождал Киев, Житомир, — тоже герой. Он боролся за идеалы, в которые верил. В этой истории не будет правды.
О власти
Чтобы поменять страну, нужно сконцентрировать власть. У нас в Украине это вечная борьба между президентом, парламентом, Кабмином и премьером. Они не концентрируются на достижении позитивной цели. Они все время грызутся между собой.
Мне казалось, я был в этом уверен, что, если будет все сконцентрировано в одних руках, в хорошем смысле, не с автоматами… и мы это сделали, это уникальное явление в мире, чтобы так быстро абсолютно демократическим путем была сконцентрирована вся центральная власть.
Я считаю, что мы добились смены поколений в политике. К власти пришли люди, которые учились в другом мире, думают по-другому. У меня большая надежда, что часть из них вырастет в профессиональных политиков, у которых нет негативного бэкграунда. Которые про коррупцию знают из фильмов. Мы таким путем естественного отбора выйдем на то, что мы имеем в странах с развитой демократией. Но это рисковый эксперимент.
О Путине
Этот человек — враг для меня. Он президент другой страны, которая напала на меня. Но он сильный. Он реально очень сильный враг. Он игрок глобального масштаба.
О Коломойском
Не самые сегодня большие мои друзья Зеленский и Коломойский, но журналисты сильно преувеличивают влияние Коломойского на Зеленского.
Конечно, у них очень длинная общая история, история бизнеса. Конечно, они очень тесно общались. Но не может Коломойский определять геополитический выбор в голове Зеленского.
Первый Кабинет министров страны (после прихода Зеленского к власти — Ред.) — там не было ни одного человека не то чтобы Коломойского, а какого-либо олигархического клана. Ничего реально не указывало, что страной управляет Коломойский. Коломойский — это бизнесмен, он зарабатывает деньги. Он не настолько ужасный дядька, как он сам себя преподносит.
О Медведчуке
Он политик, богатый политик. Он никогда не будет бизнесменом. Он же был переговорщиком от Украины с Россией длительное время, и эти переговоры ничем не закончились. Я не могу для себя объяснить почему. Может, причина в Порошенко, который тогда был президентом и не давал возможности это сделать. Хотя мне кажется, если у Медведчука такие хорошие, дружеские отношения с Путиным, то, наверное, он может его (Путина) убедить сделать шаг назад.
Почему мы его не использовали? Я бы постарался это сделать. Но у Медведчука одиозное восприятие общества в Украине, хотя он имеет довольно высокий процент поддержки электората. Если бы был реалистичный план, в котором в конце мир и мы не теряем суверенитет, я бы рискнул.
О суверенитете
Сейчас у Украины — реальный суверенитет. Она полностью независима. Мы зависимы финансово. Другой зависимости нет. Вот, ребята, одолжили — отдавайте.
О Крыме
Точно это была приготовленная военная операция, которая разрабатывалась много лет. Это коммуникации, логистика, снабжение. В Украине знали… видно, плохо готовились. Это называется стратегический план обороны. Сто процентов был такой план, и был план противодействия в Украине.
Почему не задействовали план противодействия, почему не ответили — очень сложный вопрос. Из того, что я знаю: не хотели полномасштабной войны. Каждый день была надежда, что это остановится и разойдемся по углам. Хотя в какой-то момент нужно было принимать решение о военных действиях.
В какой момент? Это так сложно, блин. Это очень сложно: чужие жизни кидать на алтарь войны. Я бы не хотел быть в то время и в том месте, где принимаются такие решения.