Отец его, лакец (одна из народностей Дагестана) перебрался в Крым в поисках работы, а родом он был из знаменитого дагестанского аула Цовкра, известного не одно столетие по всему Кавказу своими канатоходцами.
В паспорте у Амет-Хана в графе «национальность» стояло «татарин». До Великой Отечественной татар в Союзе не различали по географической принадлежности, а именование «крымско-татарский» пошло, видимо, от названия Крымско-татарской автономной республики в составе РСФСР.
В двадцатилетие, предшествовавшее большой войне, татарская молодежь очень активно инкорпорировалась в общекрымскую, общерусскую и общесоюзную жизнь. К сожалению, у нас мало пишут сегодня об этом процессе, а ведь благодаря именно ему сын лакца и татарки стал знаменитым воздушным асом. К слову сказать, такого количества татарской молодежи Крыма увлеченной авиацией не было в более поздние времена.
Кача — его alma mater
На полуострове было два центра притяжения для юношей, мечтавших о небе — Симферопольский аэроклуб и Качинская школа военных летчиков под Севастополем — родовое гнездо русской авиации. Сын лудильщика из рода канатоходцев на своём пути в небо прошел оба.
Но сначала он стал учащимся железнодорожного техникума — уж куда как земная профессия. Но зов неба был силен и Амет-Хан, окончив обучение в аэроклубе, едет в Качу.
Об это школе можно рассказывать бесконечно долго. Она освящена именами первопроходцев неба и летного искусства России — Дмитрия Андреади, Петра Нестерова, Ивана Ефимова, Константина Арцеулова, Вячеслава Ткачева.
Но и в советские времена, особенно в предвоенные годы, она выпустила множество летчиков, ставших асами. В эту когорту попал и наш дагестанско-татарский паренек. Он из выпуска 1940 года.
В 1938-1941 годах в «Каче» кроме Амет-Хан Султана учились Александр Покрышкин, Василий Сталин, Тимур Фрунзе, Иван Поскребышев, братья Микоян — Степан и Владимир. Все они стали гордостью отечественной авиации.
Инструкторы и сослуживцы вспоминали позже, что никаких особых надежд курсант Амет-Хан Султан в Каче не подавал — собранный, ответственный, это да, но такими качествами обладали многие. Это для летной школы норма.
Вот о Покрышкине или Василии Сталине говорили, что де «летает выше среднего», «имеет талант к летной работе». А гений летчика Султана раскрылся позже — уже во время войны.
Начало
Осенью 1942 году лейтенант Амет-Хан Султан вошёл в знаменитую группу Владимира Лавриненкова — молодого, но признанного аса советских ВВС. (Покрышкин, к слову сказать, еще год будет ждать посылки на фронт).
Группа Лавриненкова в 9-м Одесском истребительном полку была одной из таких групп асов, которые создавались во всех армиях мира для решения задач по завоеванию превосходства в воздухе. У лавриненковцев вначале была другая задача — снизить преимущество немцев и защитить по возможности молодое поколение летчиков, которое выбивалось на фронте очень быстро, не успев приобрести опыт. Многие летчики группы были до этого инструкторами в авиационных училищах и школах.
В этой группе сказались морально-волевые качества Амет-Хана, главным из которого было хладнокровие. Впоследствии он ему пригодится в работе летчика-испытателя.
А здесь было так. Отражая налет немецкой авиации на Ярославль, группа, в которой воевал Амет-Хан, атаковала эскадру немецких бомбардировщиков. Израсходовав боеприпасы, Амет-хан решил тарантить своего противника. Сказано — сделано! Удар! И истребитель застрял под плоскостью сбитого им бомбовоза — оба камнем пошли к земле.
Но советский летчик уцелел. Потому что не сдавался до последнего — уперся ногами в кабину своего «харрикейна», а руками в крыло вражеского самолёта и сумел-таки оттолкнуться с останками своей машины от врага, выпрыгнуть и спастись на парашюте.
Признание
Амет-Хан Султан принадлежал к той породе летчиков, которые учатся каждый день, в каждом бою. Как в компьютерной игре, невидимые баллы опыта растут у них, пока опыт не переходит в качество летной работы невероятного мастерства.
Наш герой замечательно воевал на Сталинградском фронте, еще лучше в небе Кубани, где впервые немецкое превосходство в воздухе перешло в советское. Именно к концу этой огромной воздушной битвы Амет-Хан в одной вылете сбил за несколько минут три бомбардировщика, после чего командование 8-й воздушной армии решило представить его к высшей государственной награде — званию Героя Советского Союза.
В наградном листе, который был подготовлен в штабе полка, сообщалось, что «гвардии капитан Амет-хан Султан — командир эскадрильи 9-го Краснознаменного гвардейского истребительного Одесского полка, произвел с начала войны 359 боевых вылетов, провел 79 воздушных боев. Лично сбил 11 самолетов противника и 19 — в групповом бою. Имеет один таран самолета Ю-88. На Сталинградском фронте произвел 110 боевых вылетов, лично сбил 6 самолетов и 7 — в группе».
Шли горячие бои в предместье Донбасса, на Миус-фронте. Вылеты один за другим не давали летчикам времени отдохнуть как следует. Так было и 24 августа 1943 года, когда в полк пришло известие весьма приятного свойства. В одном из биографических очерков о Амет-Хане это писано так:
«Амет-хан возвратился на аэродром после очередного боевого вылета. Подрулил к стоянке и в ожидании, пока подойдет техник, устало опустил голову. В эти дни даже несколько минут казались блаженным отдыхом.
— Да он спит прямо в кабине! — услышал Амет-хан чей-то веселый голос.
Дверца открылась, струя воздуха освежила потное лицо. И только тут удивленный капитан увидел, что возле его истребителя много людей во главе с командиром полка. Амет-хан выскочил на крыло «аэрокобры», спрыгнул на землю и собрался было по-уставному доложить Шестакову о выполнении боевого задания, как Лев Львович на этот раз опередил его:
— Поздравляю, Амет, со званием Героя! — совсем уже неофициально обнял Шестаков своего командира эскадрильи. — Ты его давно заслужил!»
За жизнь!
Выдающимся качеством летчика-истребителя у Амета было умение «экономить место и время в бою».
По свидетельствам многочисленных его сослуживцев, в небе он был просто «машиной смерти». Успевал и противника сбить, и своего ведомого прикрыть, и соседу помочь. Это очень редкая способность даже для талантливых летчиков. Наверное, поэтому справедлива надпись под портретом Амет-Хан Султана в музее парижского авиасалона Ле Бурже: «Летчик от бога».
Последний бой 25-летний гвардии майор Амет-Хан Султан провел 25 апреля 1945 года, а через четыре месяца он получил свою вторую звезду Героя.
Всего за время войны ас совершил 603 боевых вылета (из них 70 — на штурмовку живой силы и техники противника), провёл 150 воздушных боёв, в которых сбил лично 30 и в составе группы 19 самолётов противника.
Каждый вечер, после подведения итогов боевого дня полка, Амет-Хан разряжал в небо свой пистолет. «За живых!» — говорил он, и все знали, что есть такая древняя дагестанская традиция. Ему разрешали.
Так же, как и первому в полку позволили на самолете нарисовать орлов — горский символ храбрости и воинского искусства.
Призвание
Никто из боевых друзей Амет-Хана не сомневался, что после войны ему будет прямая дорога в летчики-испытатели. Слишком уж очевидно было не только его нечеловеческое просто владение боевой машиной в воздухе, но и знание ее возможностей.
Его друг и сослуживец, еще один русский ас Владимир Лавриненков, вспоминал эпизод из сорок третьего года, свидетельствующий о сказанном выше:
«Именно тогда командир полка, увидев среди нас Амет-Хана, подозвал его к себе, и мы стали свидетелями их разговора.
— Как твой самолет после ремонта?— спросил командир полка Морозов.
— Не годится, товарищ подполковник, — ответил Амет.
— Что это значит?
— Собственно, он годится, товарищ командир… только для одного — стоять на аэродроме…
— Но ты же перелетел на нем сюда, вот и на задание сходишь, — твердо сказал Морозов.
— Если техники заменят мотор на новый или на исправный… Иначе опасно.
— Выходит, отказываешься от своего самолета?
— Отказываюсь, товарищ подполковник, — со вздохом подтвердил Амет-Хан.
Морозов немного постоял, подумал, потом приказал подготовить машину Амет-Хана к вылету. Вася Погорелый тут же подкатил на эмке и повез командира к злополучной "аэрокобре".
Мы следили с кургана за тем, как Морозов сел в кабину, как решительно вырулил на старт, опробовал мотор на больших оборотах и пошел на взлет. Амет-Хан замер, прижав к губам кончики пальцев. Мы приумолкли, ожидая, что будет. И тут на наших глазах произошло одно из тех чудес, которые принято называть невероятными.
Самолет оторвался от земли и повис в воздухе, когда неожиданно обрезало мотор. Сначала мы увидели, как "кобра" провалилась и ударилась колесами о грунт. Потом услышали, как мотор вздохнул и, потянув немного, заглох. Мотор обрезало вторично, и "кобра" с еще большей высоты рухнула на землю. Крылья от удара обломались, а центроплан несколько раз перевернулся.
Мы бросились к месту катастрофы. Но нас опередила эмка с начальником штаба. Не успели пробежать и половины пути, как увидели машину, ехавшую к нам от разбитого самолета.
На переднем сиденье мы увидели Морозова и радостно бросились к нему. Наш командир был цел, невредим и не получил ни единой царапины. Открыв дверцу, он спокойно сказал, обращаясь к Амет-Хану:
— Что ж, ты был прав. Мотор действительно никуда не годится…»
Но в испытатели Султана взяли не сразу, только через два года после войны. И две Звезды Героя не помогали.
Все дело, что строптивый летчик не пожелал менять отметку о национальности в паспорте — «татарин». Вкупе с местом рождения «Алупка» это создавало проблемы Амет-Хану. Но после того, как у него буквально на глазах солдаты НКВД забрали в Алупке в мае 1944 года мать и ее родственников, чтобы отправить в азиатскую ссылку, он не мог поступить иначе, хотя, конечно, по всем советским, дагестанским и горским законам он имел полное право написать национальность отца: «лакец».
Помог бывший командующий 8-й гвардейской воздушной армией Т. Хрюкин. По его рекомендации Амет-Хана взяли летчиком-испытателем во Всесоюзный летно-исследовательский институт им. Громова в Жуковском.
Война со смертью
До своей трагической гибели при испытании самолета ТУ-16, подполковник Амет-Хан Султан облетал практически всю боевую технику ВВС СССР того времени. Он был своим человеком в отряде космонавтов, где все знали, что к его слову стоит прислушиваться внимательно. Своим «крестным» в космос называл его первый космонавт Земли Юрий Гагарин.
Ситуации при испытаниях новой техники, в которые попадал Амет-Хан были многочисленны настолько, что, наверное, его можно было бы назвать рекордсменом по опасным полетам, завершившимся благополучно.
Недавно в Каче появился бюст Амет-Хана. Примечательно, что за год до него во дворе местной школы установили бюст его соученику Александру Покрышкину. А памятник Амету стоит прямо под капсулой прообраза первой крылатой ракеты, создававшейся для ВМС СССР. Многие люди по незнанию считают, что это самолет — потому что она очень уж похожа на первые советские реактивные машины вроде «МиГа».
Эти испытания пилотируемого аналога самолёта-снаряда КС («Комета») проводились в том числе и в Крыму. Он подвешивался под самолёт Ту-4КС, самолёт-носитель набирал 3000 метров, после чего отцеплял самолёт-аналог. Уже в свободном падении автоматика включала двигатель, и самолёт-снаряд летел на цель.
В ходе испытаний по этой теме Амет-Хан выполнил большое количество полётов с отцепкой от самолёта-носителя. И вот однажды, после одной отцепки двигатель самолёта-снаряда сразу не запустился, и только благодаря выдержке Амет-Хана, не покинувшего машину, а продолжавшего попытки запуска двигателя (которые увенчались успехом лишь у самой земли), опытная машина была спасена. За проведение этих испытаний Амет-Хану Султану в 1953 году была присуждена Сталинская премия 2-й степени.
А ведь, как свидетельствовали многие осведомленные участники испытаний, Амет-Хан был представлен к третьей звезде Героя Советского Союза. Партийные бонзы отказали: «Третью звезду крымскому татарину? Да вы смеетесь, что ли?»
Но ему, скромно и выдержанному человеку награды были не нужны. Ему нужна была его работа, его небо.
Он первым в СССР провел полностью автоматическую дозаправку в воздухе, отработал до автоматизма систему катапультирования (за что, собственно, космонавты и были ему благодарны в первую очередь). Он провел в воздухе почти 4500 часов, освоил более 100 типов самолетов.
«Я герой Советского Союза»
Говорят, когда он погиб в 1971 году, за его гробом в Жуковском шла длинная череда людей в бурках — горцы Дагестана приехали проводить человека из своего рода достойно, по правилам предков.
Шли ли с ними крымские татары? История не сохранили свидетельств об этом. А ведь знаменитый летчик много сделал для того, чтобы вернуть народ своей матери на его историческую родину. При этом, понятное, дело, рисковал он карьерой нешуточно.
В 1956 году вместе с рядом бывших партийных и советских работников Крымской АССР, партизан Крыма Амет-Хан Султан подписал письмо с просьбой о реабилитации крымских татар, направленное в ЦК КПУ. Став знаменитым на всей планете, поддерживал его в этом Юрий Гагарин, выступавший с аналогичной просьбой с самых высоких трибун. Как мы знаем, тщетно. Несправедливость сталинского произвола была исправлена уже в самом конце существования СССР.
Имя Амет-Хан Султана чтят на обеих его родинах. В Крыму памятники ему стоят в Каче и Алупке. А в Махачкале, где его считают своим героем, имя знаменитого аса войны и испытателя послевоенного времени присвоили аэропорту Махачкалы. Вместе с тем, сам он старался сделать все, чтобы его двойное происхождение было предметом политических спекуляций.
Известный аварский писатель Расул Гамзатов вспоминал:
«Был у меня знаменитый друг, дважды Герой Советского Союза Амет-Хан Султан. Отец у него дагестанец, а мать — татарка… Дагестанцы считают его своим героем, а татары — своим.
— Чей же ты?— спросил я его однажды.
— Я герой не татарский и не лакский, — ответил Амет-Хан, — я — Герой Советского Союза.
— А чей сын?
— Отца с матерью. Разве можно их отделить друг от друга?»
Орлы на землю падают уже мертвыми
Немцы во время войны называли его «Черной смертью», в отряде космонавтов СССР у него было шутливо-уважительное прозвище «пахан», в Дагестане его звали по-горски орлом. Эта гордая птица была его тотемным знаком.
Меньше чем за год до трагической аварии, унесшей его жизнь, боевой друг стал его уговаривать оставить испытание самолетов — мол, возраст уже не тот, да и болезни сказываются. На это Амет-Хан ответил:
— Знаешь, еще в детстве я от отца слышал такую горскую притчу, — Когда старый орел, говорил отец, предчувствует приближение смерти, он из последних сил рвется ввысь, поднимается как можно выше. А потом складывает крылья и летит камнем на землю. Поэтому, говорил отец, горные орлы умирают в небе — На землю они падают уже мертвые…