- Станислав, почему протесты до сих пор продолжаются? Как долго еще смогут их подпитывать?
— В данном случае мы говорим о том, что требования, хоть минимальные, хоть максимальные, со стороны протестующих выполнены не были. По-прежнему находятся в заключении лидеры оппозиции, часть лидеров была выкинута из Белоруссии или выдавлена. Никак не объявлена история с конституционной реформой — в каком формате, в какие сроки это будет происходить. Я уж не говорю про какие-то возможные внеочередные или новые выборы, парламентские или президентские.
То есть поскольку ничего не реализовано, то понятно, что накопившиеся вопросы к действующей власти в общем-то остаются.
Другой вопрос, что, конечно, трудно протестовать без наличия в ваших рядах лидеров, потому что они либо находятся в СИЗО, либо за пределами Белоруссии. Но, видите, несмотря на физическое отсутствие лидеров, тем не менее настолько высок антирейтинг власти, что продолжают люди выходить даже, скажем так, без лидеров и без понятной программы действий. Не видя никаких шагов навстречу себе со стороны действующей власти.
Понятно, что кто-то может шагом назвать визит действующего президента Лукашенко в СИЗО КГБ Белоруссии, но, как справедливо сказал сам Лукашенко, вопросы конституционной реформы не решаются на улице.
Но я бы добавил, что в СИЗО они тоже не решаются.
- Мы знаем, что Светлана Тихановская поставила Лукашенко ультиматум, он истекает 25 октября. Что ждет белорусов 26, 27 октября и так далее? Ведь понятно: Лукашенко не будет слушать, что ему сказала делать Тихановская. При этом требования озвучивались с 9 августа…
— Совершенно верно, звучали требования еще с 9 августа. Вообще три основных требования она предъявляет: первое — уход Лукашенко, оно в настоящий момент невыполнимо, но два других вполне выполнимы: выпустить политзаключенных, и мы понимаем, о ком идет речь, и давать возможность людям беспрепятственно выходить на митинги, то есть чтобы там внезапно светошумовые гранаты не взрывались, как это было в это воскресенье и в предыдущие воскресенья в центре белорусских городов. В том числе в Минске.
В этом смысле почему Тихановская решила этот ультиматум выдвинуть, если мы не берем какие-то истории, связанные с тем, что ей это нашептали литовцы, американцы и рептилоиды? Любому протесту необходим какой-то план, схема, то есть «копаем ров от меня и до обеда», через неделю — победа, через две недели — окончательная победа.
В этом смысле то обстоятельство, что, скорее всего, через неделю никакой победы не случится, в общем-то не будет столь уж удручающим для оппозиции, просто потому, что им потом собственно Тихановская или кто-то еще предложит какой-то другой вариант противостояния действующей власти. Любой план лучше его отсутствия в ситуации отсутствия лидеров или их нахождения в заключении.
- Скажите, будут ли эти протесты радикализироваться после 25 октября? Что не так делает Александр Лукашенко, почему люди выходят на улицу? Назовите, пожалуйста, главную его ошибку.
— Главная ошибка — вот Тихановская представляет план, пусть он и нереальный, а Лукашенко не представляет даже плана. То есть он сказал о необходимости конституционной реформы, но никаких сроков и форматов не заявил.
Понятно, что какие-то политические движения, и в том числе гражданская инициатива «Союз», обращаются к действующим депутатам Национального собрания, чтобы через них как-то этот вопрос решить, в том числе предоставить свои предложения по Конституции, обращаются в Администрацию президента. Но все равно это так вот, явочным порядком: есть возможность туда подать — соответственно, люди подают.
Но никто на Центральном телевидении не высказал эту историю.
То есть все говорят по поводу этих протестов, по поводу их «зарубежных кукловодов», которые этим всем кукловодят, и прочей конспирологии, но никто не говорит, что хорошего. Вот там у вас все плохо, Сорос, американцы, поляки, литовцы, а вот мы зато хорошие, мы вам объявляем конституционную реформу, которая случится, скажем, через два месяца.
- Скажите, а почему вы называете это конспирологией, если мы видим, как выглядит Тихановская, когда сама снимает свои видеоролики, а когда находится в Литве, она уже по-другому выглядит, по-другому говорит, выдвигает какие-то требования… Неужели вам недостаточно этих фактов, чтобы признать, что все-таки какие-то кураторы, советчики есть? Или это неправда?
— Ну, советчик и куратор — это, разумеется, не синонимы, как мы понимаем, в русском языке. С другой стороны, когда вы находитесь в застенках и с вами общаются представители КГБ Белоруссии, и когда вы на свободе, вы немножко по-разному себя ведете, это, по-моему, тоже совершенно очевидно.
Что касается конспирологии, то речь просто о том, что есть какие-то внешние факторы, — безусловно, они присутствуют в политической динамике Белоруссии, а есть 26 лет президентства Лукашенко, и есть недовольство, которое в том числе выражается в нынешних протестах.
То есть протесты являются результатом внутренней политической динамики Белоруссии, которая, конечно же, также имеет и внешнюю природу. Но внешней природы гораздо меньше, она в том числе связана как раз-таки с возможностью каких-то алгоритмов, которые предоставляет телеграм-канал Нехта.
То есть все хотят перемен, или многие хотят перемен, а что с этим нужно делать? Вот вы заходите в этот телеграм-канал Нехта, который курирует, соответственно, Степан Путило, который находится в Варшаве, — это не скрывается, все открытая информация, и не нужно ничего додумывать, — и он вам говорит: вот сегодня в этом городе встречайтесь в 10 часов на этой площади, в Минске — на этой площади и так далее.
То есть, разумеется, есть разные факторы, которые влияют на нынешний процесс, но здесь, говоря футбольными терминами, мяч сейчас находится на стороне белорусской действующей власти. То есть дайте людям алгоритм. Дайте людям сроки и понятную программу этих самых реформ, о которых вы сами же и говорите.
Когда это случится — а я надеюсь, что все-таки это случится, надеюсь на благоразумность со стороны президента и действующей власти, — тогда, конечно же, мы можем несколько снизить возможность радикализации протестов.
А что касается в принципе радикализации, то для революции необходимы профессиональные революционеры. Понятное дело, что радикализация протестов базируется на работе единиц, десятков или сотен людей, которые заточены на революционную активность. Если они есть, то вполне могут их радикализировать. Если их нет, то, соответственно, протесты будут в мирном русле идти, как они до сих пор и проходили, скажем, вот в это воскресенье.
- Станислав, когда будет сформирована партийная повестка от власти, будет ли в нее включено формирование пророссийских партий и пророссийской оппозиции?
— Действительно, в течение последних 26 лет единственным легитимным политиком в Республике Беларусь был Александр Лукашенко, и какие-то пророссийские политсилы были невозможны, потому что их не регистрировали. С 2000 года вообще не регистрировали ни одной политической партии, хотя нигде нет такого закона, что с 2000 года мы запрещаем регистрацию политических партий.
Это к вопросу о том, что Конституция не очень-то и плохая, просто она не выполнялась.
А что касается пророссиийских или, правильнее говорить, просоюзных политических сил, то, безусловно, они должны присутствовать. Другое дело, что вряд ли белорусские действующие власти выйдут и скажут: «Кстати, мы разрешаем вам регистрировать политические партии, особенное внимание мы уделяем просоюзным политическим партиям, и их мы будем без очереди регистрировать».
Разумеется, они такого не скажут, но, конечно же, в том числе и гражданская инициатива «Союз», и другие общественные движения, которые выступают за интеграцию в рамках Союзного государства с РФ, в новом политическом цикле, в новом политическом сезоне будут активно присутствовать. Это то, что мы делать можем, и то, что, безусловно, идет на благо Союзному государству и развитию гражданского общества в самой Республике Беларусь.
Пусть расцветают сто цветов, как говорил Мао Цзэдун.
- Вы — сопредседатель белорусско-российской гражданской инициативы «Союз». Есть ли у вас информация, какой процент белорусов выступают за создание Союзного государства?
— Есть социология, которая зависит от правильности поставленного вопроса. Если вы спрашиваете: «Хотите ли вы, чтобы Белоруссия вошла в состав РФ?», то там небольшой процент.
А если вы спрашиваете: «Хотите ли вы экономической интеграции с Россией в рамках Союзного государства?», но с сохранением суверенитета, как это, собственно, сейчас и объявляется в тех документах, которые подписаны между Москвой и Беларусью, то там, разумеется, больше 50% людей за это выступают.
И поэтому целесообразно тем силам, которые выступают за союзную интеграцию, говорить не только «Мы за союз и всё, точка», потому что большинство и так за союз, вам нужны еще какие-то дополнительные конкурентные преимущества перед другими политсилами, которые тоже скажут: «Мы тоже за союз».
В конце концов, сейчас даже те белорусские оппозиционные лидеры, которых до этого было трудно обвинить в симпатиях к России, говорят: конечно же, и мы тоже за Союзное государство, вы нас не так поняли. Сейчас все уже за Союзное государство, поэтому нужно говорить о каких-то более частных вопросах, в том числе связанных с правами и интересами белорусов на представительство, присутствие во всех органах власти, свободу слова, свободу собраний — не все то, что и так уже содержится в нынешней Конституции Республики Беларусь.
- Скажите, пожалуйста, какова позиция ЕС относительно Александра Лукашенко? Мы знаем, что они договорились ввести санкции против него, но пока этого не сделали, ждут, и если в стране не урегулируется ситуация, то они введут такие персональные санкции. Что от этого [грозит] Лукашенко и почему такую позицию выбрали страны ЕС?
— Я думаю, что такая позиция — санкционировать близкий Лукашенко круг, но не санкционировать самого Лукашенко — возможно, была связана с идеей о том, что санкционированные соратники действующего президента решат от него отвернуться. «Как же так, нас санкционировали, мы работали на этого человека, а он остался абсолютно без каких-то санкций?»
Я думаю, что эта позиция оказалась неправильной, действительно, никто по большому счету из тех людей, которые работают с Лукашенко, сейчас от него не отвернулся, ну кроме некоторых послов. Но послы — это дело такое, в отличие от нефти, послы — ресурс возобновляемый. Один посол ушел, другого назначили.
В общем, в белорусском МИДе нет кадрового голода в этом смысле. Здесь я не думаю, что конкретно санкции, скажем, персонально против Лукашенко каким-то образом серьезно скажутся на политической динамике Республики Беларусь.
Другой вопрос — что, насколько я могу судить, опять же чисто фантазируя, — я пока не вижу какой-то программы, с которой бы сейчас в новой политической реальности выступал действующий президент. То есть сказал два месяца назад о пенсионной реформе, а дальше как-то это все дело не пошло.
Да, дальше были интересные кадры с автоматом и полетом на вертолете над президентским дворцом, дальше был стыдный фейк про Майка и Ника, и здесь нужно отдать должное российскому премьеру Мишустину, который не засмеялся и не заулыбался, когда Лукашенко ему все это демонстрировал.
Но в остальном — да, это красиво, мы все это будем помнить, поход в СИЗО, — но какие-то именно политические шаги в настоящем смысле слова, рассчитанные не на внешний эффект, а на внутреннюю аудиторию, в том числе на политически активную аудиторию, — мы этого не видим.
Возможно, это все где-то есть, только скрывается.