Турецкие ударные беспилотники, которые Баку закупил дроны у Турции совсем недавно, наносят удары по армянским позициям, очевидцы говорят о присутствующем на месте боев турецком спецназе, Анкара делает воинственные заявления.
Многие отмечают, что именно ударные дроны Bayraktar TB2 перевернули ход боевых действий и перевели их в формат XXI века, тогда как армянская и азербайджанская армии в целом воюют по образцам войн ХХ века, не маскируясь с воздуха.
Для огромного числа наших сограждан все это стало удивительным. Турция представляется им некоей отсталой восточной страной, где есть только пляжи и базары. Однако, это далеко не так.
Блистательная Порта и ее закат
Турецкий флот, усиленный пиратами с Варварийского берега (как называли тогда в Европе побережье Алжира), господствовал на Средиземном море, и для борьбы с ним понадобилась мобилизация всех сил христианской Европы (Священная Лига 1571 года).
На апогее своего могущества османы завоевали на недолгое время Закавказье вплоть до Каспийского моря (1590 год) и Подолье с Каменец-Подольском (1672 год). В 1672-м османско-татарская армия осаждала Львов, в 1678-м взяла защищаемую русской армией крепость Чигирин и практически дошла до Киева, а в 1683-м во второй раз (и вновь неудачно) взяла в осаду Вену.
Причин у этих успехов было немало. Во-первых, эффективнейшая по тем временам военная организация, опередившая соседние страны. В то время, когда во всех странах монарх мог призвать на войну лишь дружины феодалов и ополчения горожан, в Турции была создана система тимара, когда вся земля была изъята государством у феодалов и разделена на поместья, начальный участок в которых соответствовал расходам на вооружение одного всадника. Создание корпуса янычар, вооруженного огнестрельным оружием, стало первым после Римской империи примером регулярной армии.
Во-вторых, справедливый суд и низкие налоги (опять-таки об этом много цитат современников приведено в упомянутой статье Нефедова). Привычные у соседей коррупция чиновников и произвол феодалов в Османской империи долгое время отсутствовали. Для покоренных народов с другой религией существовали миллеты, то есть национально-культурные автономии, управляемые по собственным законам. Не случайно именно в Турцию бежали изгнанные в 1492 году из Испании евреи и т.д.
Однако в XVIII веке Османская империя вступила в период упадка. Причин этому много, одна из основных — на Западе в XVII веке уже началась технологическая революция, тогда как Турция осталась аграрной страной. Под влиянием побед в Тридцатилетней войне шведской армии «нового типа», созданной в 1617 — 1625 года королем Густавом-Адольфом II, европейские государства одно за другим приступили к созданию регулярных полков, на фоне которых померкла сила тимариотов и янычар. Стало загнивать и внутреннее устройство Османской империи, начавшей скатываться в тотальную коррупцию, произвол и угнетение покоренных народов.
Именно тогда Турция и превратилась в «больного человека Европы». Чаще всего это крылатое выражение цитируют со ссылкой на письмо Николая II 1853 года, но впервые его использовал еще в конце XVII века один из европейских дипломатов.
Неизбежным следствием военных поражений османов стал рост межнациональной и межрелигиозной напряженности, восстания покоренных народов, распад империи. Финалом стало Мудросское перемирие 30 октября 1918 года, а затем Севрский договор 10 августа 1920 года, по которым практически вся территория Турции была последовательно разделена между участницами Антанты и их союзниками (Армения). Иностранные войска тогда оккупировали даже Стамбул, столицу империи.
В 1915 году, когда русская армия развернула наступление против турок на Кавказском фронте, в турецком тылу в городе Ван произошло восстание армян. Ответом на это стали депортации турецким правительством миллионов армян (и другого христианского народа, поддержавшего приход русских войск, — ассирийцев) в пустыню, в ходе которых погибло огромное количество людей. Все восприятие армянами Турции и Азербайджана, так как его тюркское население приравнивается армянами к туркам, построено именно на памяти геноцида 1915 года, на опасении попытки его повторения.
В свою очередь, турки воспринимают всё через призму Севрского договора, считая, что «западные империалисты» пытались и пытаются расчленить Турцию на части, а армяне (и курды, так как навязанный Антантой договор 1920 года предусматривал создание сначала курдской автономии, а затем в случае желания ее жителей — и полностью независимого Курдистана) являются одним из инструментов этого коварного плана.
«Отец турок» и его наследие
Состояние, в котором оказалась Турция к 1920 году, можно было назвать уже не failed state, а просто крушением государства и всех его институтов. Стоял вопрос вообще о том, будет ли существовать Турция дальше, и его решил армейский офицер Мустафа Кемаль.
И тот, и другой полностью трансформировали не только армию, но и всю страну по западному образцу, введя новую систему управления (Петр стал императором, Кемаль — президентом), построив новые столицы (Петербург и Анкару), обязав подданных брить бороды, носить западную одежду, курить табак и пить алкоголь, соблюдать западные нормы поведения, которые консервативные верующие считали «стыдными» и недопустимыми, резко ограничили роль религиозных организаций и т.д.
Не случайно Кемаль принял фамилию Ататюрк, то есть «Отец тюрок», — точно так же, как Петр после победы в Северной войне официально принял титул «Отца Отечества».
В том и в другом случае архаичная ультрарелигиозная и аграрная страна превратилась в новую — современную, промышленную, светскую, динамичную и агрессивную. Помимо разгрома греческой армии, закончившегося резней в Смирне и изгнанием всего греческого населения из страны, в сентябре — декабре 1920 года кемалисты разгромили Армению, по Московскому договору 16 марта 1921 года вернув себе территорию, отошедшую ранее к Армении после поражения Турции в Первой мировой войне.
Однако, как и в России, реформы Ататюрка раскололи общество надвое. С одной стороны, Анкара, вторая столица (Стамбул) и освоенное при кемалистах побережье Эгейского моря, где люди выглядят и ведут себя неотличимо от европейцев. С другой — типично восточная глубинка, выходцы из которой селились на окраинах крупных городов.
В качестве одной из основных угроз кемалистскому строю страны военные оправданно рассматривали исламистские политические партии, пользовавшиеся популярностью среди населения. Стоит заметить, что сама по себе идея парламентской демократии в корне отвергается всеми идеологами исламизма, будь то египтянин Саид Кутб (1906 — 1966) или пакистанец Абу аль-Аля Маудуди (1903 — 1979), как ересь, утверждающая, что власть может исходить от человека, тогда как ее источником может быть лишь Бог (теократия). Тем не менее, в Турции исламисты уже в 60-70-е годы усвоили, что прийти к власти в стране, где на страже режима стоят армия и жандармерия (аналог французской, походящей на нашу Росгвардию), возможно лишь парламентским путем и с умеренной риторикой.
Реванш исламской глубинки
В 1969 году Неджметтин Эрбакан опубликовал манифест «Милли герюш» («Национальное видение»), где изложил идеи создания государства, которое бы базировалось на идеях ислама, отказ от которых ослабляет традиционно мусульманские страны. В январе 1970 года он создал Партию национального порядка, которая в мае 1971 года была запрещена как противоречащая Конституции, но в октябре 1972 года была воссоздана как Партия национального спасения и на парламентских выборах в октябре 1973 года получила 11,80% голосов, лишь в три раза меньше, чем кемалистская Народно-республиканская партия и либеральная Партия справедливости.
Эрбакан был по сути турецким аналогом Ле Пена, харизматичным националистом-популистом, но абсолютным политическим маргиналом, несмотря на приличный процент голосов, которые он получал на выборах. Шокируя публику обещанием в своей партийной программе «освободить Боснию, Азербайджан, Чечню и Иерусалим» или пытаясь создать антизападный блок исламских стран, Эрбакан так или иначе был обречен как политик. Что интересно, со своим французским коллегой он был знаком, и тот даже заявлял о близости их взглядов. «Мы… обсуждали с Эрбаканом то, что нас объединяет, — его нежелание вступать в Европейский союз», — так об этом рассказывал в 2002 году лидер Национального фронта.
Выводы из опыта Эрбакана сделал его младший соратник по Партии благоденствия — Реджеп Тайип Эрдоган, в 1994 году ставший мэром Стамбула, где ранее на протяжении десяти лет он возглавлял отделение партии. Во-первых, необходимо привлечь на свою сторону Запад — прежде всего, став главным борцом за интеграцию Турции в Евросоюз. Во-вторых, сделать акцент не на исламизм, а на социальную тематику, и этим привлечь к себе максимально широкую поддержку населения.
Учрежденная Эрдоганом в июле 2001 года Партия справедливости и развития (ПСР) в ноябре 2002 года побеждает на парламентских выборах, набрав 34,28% голосов против 19,40% у Народно-республиканской партии, Эрдоган возглавляет правительство страны. «3 ноября 2002 года — это день, когда в Турции к власти пришел народ», — так спустя три года охарактеризовал эту победу Эрдоган. На следующих выборах в 2007 году его партия увеличивает свой результат до 46,58% голосов, в 2011-м — до 49,83%.
Увеличить в полтора раза свой электорат за счет тех, кто голосовал ранее за другие партии (в том числе за кемалистов), Эрдогану удалось при помощи эффективной экономической политики. Цитата из статьи в российском журнале «Эксперт» 2011 год: «Турецкий ВВП по ППС (паритетной покупательной способности. — Авт.) вырос с 2001 года почти в два раза (с 494 млрд. долларов до 960 млрд. в 2010 году). Премьер всячески поддерживал средний класс, а также мелкий и средний бизнес. При нем в Турции построено 500 тыс. квартир для малообеспеченных слоев населения и более 15 тыс. километров современных дорог (что не только решало инфраструктурные и жилищные проблемы, но и снижало уровень безработицы). Благодаря ему Турция относительно легко пережила мировой финансовый кризис. Показатель ВВП в 2010 году превысил цифры 2008 года более чем на 40 млрд. долларов. Ведущие финансовые издания мира The Financial Times и The Economist называли его лучшим турецким премьером за все время существования республики».
Однако, каждый раз Эрдогану удавалось устоять, демонстрируя свою умеренность и прозападный вектор ориентации. Например, выступая 19 января 2009 года в Брюсселе, он говорил: «Вступление в Евросоюз является первым приоритетом Турции. Надеюсь, что моя страна приблизится к этой цели в 2009 году».
Будучи умеренным и прозападным (на тот момент) исламистом, Эрдоган смог стать привлекательным и для Вашингтона, когда понадобилось восстановить испорченные Бушем-младшим отношения с исламским миром. 6 апреля 2009 года недавно избранный президентом Барак Обама прибыл в Анкару (перед этим в Праге призвав принять Турцию в ряды Евросоюза) и заявил, выступая перед турецким парламентом: «Соединенные Штаты не ведут войны и никогда не станут воевать с исламом». Как отметили журналисты, «и Барак Обама, и турецкие власти дают понять, что Турецкая Республика ведет диалог с США не только от своего имени, но и от лица всего исламского мира».
После арабских революций в странах бывшей Османской империи к власти приходят на выборах умеренные исламисты, близкие к ПСР: в Тунисе на выборах 23 октября 2011 года в Национальную учредительную ассамблею с 37,04% (это дало 89 из 109 депутатских мандатов, распределяемых по партийным спискам) голосов побеждает партия «Ан-Нахда», в Египте на двухэтапных выборах 28 ноября 2011-го и 11 января 2012-го в Народное Собрание с 37,5% (в итоге это дает 235 из 508 депутатских мандатов) побеждает Партия свободы и справедливости, созданная «Братьями-мусульманами»*.
«Неоосманизм»
ПСР придерживалась тогда на внешнеполитическом пространстве концепции «неоосманизма», сформулированной профессором Ахметом Давутоглу, получившим 1 мая 2009 году пост министра иностранных дел (в 2014-м он пойдет на повышение, заняв посты главы ПСР и премьер-министра), и предполагавшей наращивание влияния Турции в странах, входивших ранее в состав Османской империи.
Что представляет из себя эта концепция, можно судить по заявлениям, которые сделал Давутоглу в ходе визита в Сараево в октябре 2009 года: «Мы ходим видеть новый балканский регион, основанный на политических ценностях, экономической взаимозависимости, сотрудничестве и культурной гармонии. Такими были османские Балканы. Мы хотим восстановить такие Балканы». И другое, в интервью местной газете: «В Турции больше боснийцев, чем в Боснии, албанцев больше, чем в Албании, чеченцев и абхазов больше, чем в Чечне и Абхазии, потому что это османское наследство… Для всех этих разных наций на Балканах, Среднем Востоке и Кавказе Турция надежное убежище, их родина. Мы всегда рады вам. Анатолия (турецкая Малая Азия. — Авт.) принадлежит вам. И мы уверены, что Сараево — наше… То, что происходит в Боснии и Герцеговине — это наша ответственность».
Вспомним Эрбакана, который в марте 1995 года в ходе выборов заявлял, что «война в Чечне, как и другие конфликты (Палестина, Кашмир, Босния) является частью джихада» и говорил, что «наша цель — освободить Боснию, Азербайджан, Чечню и Иерусалим». Его последователи преследовали ту же цель, только преподнося это более умеренно. Кстати, до Иерусалима пришедшие к власти в Турции исламисты тоже попытались дотянуться, отправив в мае 2010 года караван судов с вооруженными боевиками в Сектор Газа.
А вот дальше начался кризис. 3 июля 2013 года египетская армия отстранила от власти президента-исламиста Мохаммеда Мурси, избранного 30 июня 2012 года. Этому предшествовали невиданные по уровню мобилизации протесты против режима «Братьев-мусульман», например, 29 июля 2013 года на улицы вышло 32 млн. египтян. А перед этим, 28 мая 2013 года, начались массовые протесты на стамбульской площади Таксим, охватившие затем всю страну — по данным МВД, с 31 мая по 23 июня в акциях протеста в 79 городах Турции приняло участие 2,5 млн. человек.
Протесты против строительства в небольшом сквере Гези на площади Таксим оказались очень резонансными в обществе в силу следующих знаковых обстоятельств. На площади находится Монумент Республики, запечатлевший Ататюрка и его соратников, и Культурный центр имени Ататюрка — так вот, поползли слухи, что закрытый с 2009 года на реставрацию культурный центр предполагалось снести, а на его месте построить огромную мечеть. Это стало последней каплей для светского общества, на которое годами наступали находившиеся у власти исламисты.
Не секрет, что Эрдоган ненавидит Ататюрка за его реформы. «Почему предыдущий закон, принятый группой пьяниц, должен почитаться, а новый — нет?» — заявил Эрдоган в мае 2013 года во время дебатов в парламенте по поводу ограничения продажи алкоголя, явно имея в виду Ататюрка (умершего от цирроза печени) и его премьер-министра Мехмета Инёню.
По данным опроса Центра стратегических и политических исследований Metropoll, проведенному 3 — 12 июня 2013 года, выяснилось, что за ПСР в разгар протестов на Таксиме было готова проголосовать лишь 35,3%, тогда как на выборах 12 июня 2011 года ее поддержали 49,83% избирателей. Исламисты откатились по результату даже не к прошлым, а к своим первым выборам, когда в 2002 году ПСР набрала 34,28% голосов.
Так или иначе, с тех пор «медовый месяц» исламистов в Турции закончился. Президентские выборы 10 августа 2014 года Эрдоган выиграл с немалым трудом — он получил 51,79% голосов, а его основной противник Экмеледдин Ихсаноглу, поддержанный коалицией кемалистов, левых и националистов, — 38,44%.
В августе 2014-го правящую партию покинул отказавшийся переизбираться на пост президента Гюль, в августе 2015-го — вице-премьеры Бюлент Арыч и Али Бабаджан, в мае 2016-го — премьер-министр Давутоглу. Все они перед уходом со своих постов кулуарно, а после ухода уже открыто критиковали попытки Эрдогана сосредоточить всю власть в своих руках и превратить Турцию в президентскую республику (на тот момент по Конституции президент страны имел скорее представительские функции).
В ночь с 15 на 16 июля 2016 года в Турции произошла попытка военного переворота. Военные самолеты на бреющем полете расстреливали здание Национального Собрания, на улицы были выведены танки. Эрдоган обратился через FaceTime с призывом к людям выйти на улицы, а сторонники у турецкого лидера действительно имеются, и выходят без административного ресурса.
Переворот провалился, в стране начались массовые увольнения и аресты среди военных, государственных чиновников, учителей. Начал стремительно падать курс национальной валюты, о недавнем экономическом процветании можно было надолго забыть.
В этой ситуации Эрдоган сделал ставку на союз с третьей силой — националистами из Партии националистического движения (ПНД). На парламентских выборах 7 июня 2015 года эта партия получила четвертое место с 16,25% голосов. Пригласив ультраправых в правительство, Эрдоган обеспечил их поддержку на конституционном референдуме 16 апреля 2017 года, превратившим Турцию из парламентской в президентскую республику.
Правда, этот союз вышел националистам боком — внутри партии произошел раскол, противники союза с Эрдоганом создали в октябре 2017 года новую Хорошую партию, на парламентских выборах 24 июня 2018 года получившую 9,96% голосов (ПНД — 11,90%).
Еще одно направление — заигрывание с радикальными исламистами, в угоду которым была вновь превращена в мечеть Айя-София — предназначено скорее для давления на Запад, на который обижен вчерашний «главный турецкий евроинтегратор».
«Утерянные турецкие земли»
С новыми союзниками — кроме того, президент пытается привлечь симпатии воинствующих ура-патриотов из числа членов других партий — поменялась и внешнеполитическая риторика Эрдогана, которая смещается в сторону возврата утраченных территорий, населенных этнически близкими турками народами.
Например, выступая 15 октября 2016 года в университете имени себя в турецком городе Ризе, турецкий президент заявил: « Чтобы иметь возможность мыслить отдельно от себя в Центральной Азии, где мы говорим на одном языке и разделяем одну культуру, вплоть до Сибири, мы должны отрицать свое происхождение. Да, это наши Ирак, Сирия, Ливия, Крым, а также Карабах, Босния и другие братья, и наша обязанность и право заботиться об этих регионах».
Не случайно сфера агрессии Турции, усиливаясь на глазах, за последние годы смещается в перечисленные Эрдоганом районы — греческие острова Эгейского моря и Кипр (дележ газоносного шельфа в этих районах логичным образом привел Анкару к союзу с Правительством национального согласия в Ливии и отправке военных в эту страну), север Сирии (где живут туркоманы) и Ирака (где живут туркмены). Отдельная история — Азербайджан, в отношении которого Эрдоган уже не раз озвучивал тезис «один народ — два государства».
Режим Эрдогана за два десятилетия пережил ряд трансформаций — от главы идеологической партии до автократа, чья власть целиком замыкается на его личность. Стоит учесть, что это выходец из малообразованных слоев населения, при этом, разумеется, уверенный в своей правоте. Эрдоган правит в условиях падения экономики, когда ему нечего предложить населению кроме «восстановления величия Турции» путем военной агрессии, а его сторонники комплектуются из различных кругов населения, в силу разных причин — от «поддержки братьев по вере» до «помощи зарубежных туркам» или просто «жажды военных побед» — заинтересованных в реванше. Поэтому градус агрессивности Турции все более возрастает и может довести ее до большой войны.