- Антон, что сегодня происходит в Киргизии? Почему эта страна постоянно вот уже два десятилетия бурлит? Какой там внутренний конфликт, который постоянно приводит к революциям и майданам?
— У событий в Киргизии, как и у всех прочих цветных революций, есть несколько измерений: клановое, политическое, геополитическое. Киргизия не исключение. Тут важно понимать саму природу среднеазиатских стран — так называемых либеральных автократий с элементами посткоммунистического общества.
Это когда жесткие режимы советского номенклатурного происхождения удерживают общество от окончательного возврата в Средневековье, консервируя при этом полуфеодальные отношения, уничтожить которые не смогла никакая советская власть.
То есть режимы по своей сути изуверские, но предохраняющие общество от, например, возврата к рабовладению или втягивания стран в большой Афганистан.
- Каковы интересы в Средней Азии России, КНР и Турции? Кто из них сильнее влияет на происходящие там события?
— Вы забыли назвать ещё США, особенно если мы говорим о Киргизстане. Киргизия, она как Украина в своём регионе. В Бишкеке даже своя Могилянка есть — Центрально-Азиатский Американский университет (АУЦА).
Говоря же о России, то она оказывается в стороне от процессов, несмотря на интеграцию среднеазиатских стран в межгосударственные структуры, признанные обеспечить существование российской зоны влияния и международной ответственности.
Куда сильнее сегодня влияние на регион Турции, осуществляющей информационную экспансию как гегемон тюркоязычного мира. Тюркский мир — он же огромен. Заканчивается аж в Китае, и по мере актуализации в КНР уйгурского вопроса геополитическое противостояние этих стран становится все более жестким.
Это очевидно затрагивает и страны Средней Азии, где также проживают большие уйгурские общины. И одна из таких стран — Афганистан. Так, в период правления президента Алмазбека Атамбаева уйгурский мафиози Хабибула Абдулкадыр фактически контролировала таможню через своего протеже Раимбека Матраимова. Застреленный в Стамбуле уйгурский бизнесмен Айеркен Самайити ездил на автомобиле консула Киргизстана в Стамбуле Эркина Сопокова, который арендовал за $400 тысяч.
Откуда такие суммы? Думаю, что исчерпывающий ответ на этот вопрос даёт факт проживания уйгуров на территории Афганистана. Ибо Уйгурстан — это большой проект США, направленный на дестабилизацию КНР.
Таким образом, в отношениях Китая и стран Средней Азии возникает важнейшая тема для кооперации — сфера безопасности. Китайцы заинтересованы в контроле уйгурской мафии на территории среднеазиатских стран, среднеазиатские режимы — в контроле радикалов. При этом Россия становится резервуаром, куда выдавливаются «лишние люди»: безработные, жители депрессивных регионов, исламисты.
- Вы говорите, что американцы создали в Киргизии свою Могилянку. Но зачем им Киргизия? Они ведь и из Афганистана вот-вот уйдут. На что они надеются?
— Из Афганистана они не уйдут. Могут войска даже вывести, но это все равно не значит, что они уйдут. Американцы вообще ниоткуда не уходят. А если их откуда-то выгоняют (как, например, из Вьетнама), они все равно вернутся при первой же возможности. Это раз.
Во-вторых, так США стремятся окружить Россию и Китай недружественными странами, чтобы ограничить их развитие. Такая вот геополитическая игра в го.
Через Киргизию осуществляется мониторинг всего региона. Обучаются новые проамериканские элиты, как для постсоветских стран региона, так и для Афганистана. Средняя Азия — важнейший геополитический перекрёсток.
- А в чем все-таки интерес России в Киргизии и в Средней Азии вообще?
— Потеря сверхдержавой своей сферы влияния — это всегда плохо. Это понижение статуса, а по сути начало проблем внутренних. Тюркский мир — это часть России, удельный вес тюркского мира в России растёт, а это значит, что отгородиться от него еврозабором невозможно.
И если Россия не будет проминать подконтрольную ей часть под себя, то тюркский мир будет это делать в России. Диалектика ведь не предполагает стояния на месте, и если ты не двигаешься вперед, рано или поздно тебе придётся пятиться.
К тому же Средняя Азия — это для России резервуар человеческих и трудовых ресурсов. А это значит, что чем более подверженными русскому культурному влиянию будут эти люди, тем легче они будут адаптироваться в РФ.
И да, чтобы избежать проникновения радикалов, лучше присутствовать в этих странах максимально — сотрудничать в этом вопросе с местными спецслужбами, обмениваться базами данных.
И ещё — чем меньше там будет России, тем больше там будет Турции и радикального ислама. Тем большие угрозы со стороны тюркского и исламского мира будут исходить.
Так, после прихода к власти в Киргизии Соронбая Жээнбекова и «наезда» на ставленников Абдулкадыра на таможне стали регулярно возникать вооруженные противостояния на киргизско-таджикской и киргизско-узбекской границе. Кстати, знаменитая в советские времена своей марихуаной Чуйская долина — это давно не источник канабиса, а важнейшая тропинка героиновой контрабанды.
Тут важно вспомнить еще один момент: на территории стран Средней Азии захоронены 800 миллионов тонн ядерных отходов. Большая часть, кстати, в Киргизии. А ещё заброшенные урановые рудники. Золотые прииски там уже отжимают, о могильниках пока речи не идёт вроде.
Но если все это будет захвачено исламскими экстремистами (в Киргизию их выдавливают, в частности, из Узбекистана) или уйгурскими националистами, масштаб проблемы выходит далеко за рамки вопроса о цветных революциях.
- Героиновая контрабанда идет в Западную Европу? С ней кто-то борется?
— И в Россию, которая на сегодняшний момент является мировым лидером потребления героина. Чуть ли не четверть мирового трафика оседает именно в РФ. В Европу, конечно же, тоже поставляют. Но там активность героиновой мафии сильно ограничена аптекой: программы снижения вреда, химические опиаты и так далее.
- Почему на фоне Киргизии Казахстан и Тукменистан стабильны? Или это кажущаяся стабильность?
— Если говорить о Казахстане, там все не то что бы совсем уж так стабильно. Государство пока справляется с беспорядками, но ведь и в Белоруссии оно до поры до времени справлялось.
Касательно же Туркменистана — трудно говорить что-либо. Очень закрытая страна, и как там все на самом деле, не знает никто. Но если регион в целом будет хаотизирован, Туркмению это стороной не обойдёт.
- Так все-таки ждать ли нам каких-то сюрпризов от Таджикистана и Узбекистана?
— Таджикистан приближается к черте, когда состарившемуся лидеру будет все труднее удерживать власть. Узбекистан хоть и прошёл через смену власти, проблемы это не решило.
Обе республики отличаются более высоким уровнем религиозности, и основная линия противостояния проходит между властью и исламистами. Множество радикальных выходцев из этих стран воюет в горячих точках. Многие скрываются по российским стройкам.
Очевидно, что нынешний миропорядок в странах региона не продлится долго. Либеральные автократии — это не самая жизнеспособная конструкция. К тому же в условиях ослабления влияния России конкуренция Турции и Китая будет усиливаться. А значит, и угроза нестабильности будет расти.
- Какая из среднеазиатских стран наиболее подвержена угрозе исламской революции по типу иранской или напоминающей Талибан? Или это уже невозможно?
— Революции — едва ли. А вот втягивание стран в жернова глобального вооруженного джихада более чем вероятно. А священная война уже может идти с разной степенью интенсивности: от единичных случаев террора до спорадических вспышек герильи в городах, и от герильи к полноценной гражданской войне.
Вот это возможно во всей Средней Азии, но наиболее подвержен риск Узбекистан. Он самый населенный, здесь самые жесткие контрасты, здесь самые сильные исламисты, и он связан с Афганистаном. Есть ещё Таджикистан. Но он значительно меньше.
И да, Таджикистан вне тюркского мира. Кстати, противостояние тюркского и персидского миров — это ещё одно противоречие Узбекистана. И кто-то его разгоняет по соцсетям в рамках кампаний "Бухара — таджикский город".
- Почему Узбекистан и Таджикистан больше подвержены религиозному экстремизму, чем те же Казахстан, Туркменистан и Киргизия? С чем это связано?
— В Казахстане слишком много доисламского, народного. Туркменистан слишком авторитарен с момента провозглашения независимости. Исламистов туда просто не пустили. В Киргизии слишком много другой политики.
- В каком месте СНГ нам теперь ждать очередной майдан?
— Молдавия. Там ситуация созрела, а президентские выборы намечены на 1 ноября. Игорь Додон их должен выиграть, а Майя Санду — не признать результатов. При этом поддержку Санду окажут и сторонники Октавиана Цыку — лидера ультранационалистов, выступающих за союз с Румынией.
С начала 90-х и до недавнего времени национал-радикалы не участвовали в выборах. Более того, электорат Цыку, проживающий в Европе, — это весьма взрывоопасная публика.
В августе 2018 г. националистические еврорумыны протестовали в Бухаресте, добиваясь квоты в парламенте для диаспоры. Дошло до привязывания полицейских скотчем к деревьям. А вот сколько среди протестующих было молдаван (румынский паспорт есть у каждого второго гражданина Молдовы) — никому не известно. Возникает очень опасная ситуация. Не менее сложная, чем в Киргизии.
Если в Киргизии главная проблема — это ядерные отходы и их возможное распространение, то новый майданный режим в Молдавии может актуализировать сразу две проблемы. Реактуализация темы воссоединения с Румынией (радикалы всегда оттесняют на майданах либералов) подтолкнут Гагаузию к выходу из состав Молдовы, а борьба с сепаратизмом в Гагаузии создаст напряжение вокруг Приднестровья.
Гагаузский вопрос втягивает в конфликт Турцию (гагаузы — это ведь тоже тюркский мир, пусть и под влиянием России), а Приднестровье — это российская армия, которую невозможно поддержать со стороны РФ, не вторгаясь как минимум в воздушное пространство Украины. То есть речь идёт о большой войне, которая готовилась с момента принятия Генассамблеей ООН резолюции с требованием срочного вывода российских войск из Приднестровья.