- Александр, как вы считаете, какие перспективы есть у Союзного государства России и Белоруссии? На ваш взгляд, может ли их реальная интеграция разрешить нынешний политический кризис в Белоруссии?
— Может. Но не навсегда и не полностью. Это напоминает историю с разделами Речи Посполитой и последующими за ними восстаниями: 1794 (Костюшко), 1812 (значительная часть шляхты поддержала Наполеона в надежде на восстановление Речи Посполитой), 1830-31, 1863-64. Фактически бунтовало каждое поколение.
Идея антироссийского бунта сохранялась на уровне фольклора, семейных преданий и т.п. Далее протестный потенциал так или иначе влился в общероссийский, а параллельно ему с филологических и этнографических изысканий началось белорусское национальное строительство.
С 1918-го это всё стало основанием для государственности. Т.е. белорусская нация имеет двух как бы родителей: Российскую империю и Польшу в ее антироссийской повстанческой ипостаси. Дитя ситхов и джедаев.
На русско-польскую дружбу надежды нет, потому и не прокатывает многовекторность. Белоруссии остается быть либо с Польшей, которой придется вытравливать здесь всё русское, либо с Россией и быть готовой периодически справляться с бунтами вроде теперешнего.
Какие бы плюшки интеграция с Россией ни принесла белорусам, наиболее идейная часть оппозиции не захочет принимать ничего «от царя», а внешние силы будут ждать и ловить удобные им моменты.
Мало подписать соглашения, даже недостаточно их просто соблюдать. Чтобы союз был прочным, надо сделать так, чтобы граждане его полюбили.
- И все же в экспертной среде оптимальным вариантом интеграции называют конфедерацию. В вы как думаете?
— Согласен. Вопрос в том, какая это конфедерация. Основу Евросоюза составили сразу несколько равновесных государств. Даже Брексит нарушает этот баланс и ставит вопрос то ли о новом Рейхе, то ли о новой Французской империи. И призрак Интермариума вдобавок. В нашем случае участники очевидно неравновесны.
Похожая конфедерация в этих краях была создана четыре с половиной века назад из Великого княжества Литовского и Польского королевства — Речь Посполитая двух народов.
Сейчас, судя по всему, предполагается ее приблизительный русский аналог с поправкой на опыт СССР.
- Говоря об интеграции, что общего должно быть у Москвы и Минска: единый парламент, единая валюта? Что-то еще?
— Наднациональная структура в любом случае необходима. Кто-то же должен следить за соблюдением союзных договоренностей и развивать их на практике. Единый эмиссионный центр и валюта могут быть выгодны Белоруссии.
Общие вооруженные силы — России. В теории всё выглядит просто, как «ассоциированный субъект РФ» с достаточно самостоятельной внутренней политикой (мечта Ментимера Шаймиева).
В реальности самое сложное — это замаскировать и обосновать, потому как внутри Белоруссии многих такая перспектива пугает частичной потерей суверенитета, а внутри России такой прецедент создает соблазн для региональных политиков.
- В случае создания конфедерации России и Белоруссии какой дальнейший политический путь? Могут ли это быть, например, выборы общего парламента на всенародной основе?
— В теории, конечно же, могут. Как вариант. Для начала нужно увидеть машину, а потом разбираться в управлении.
- На ваш взгляд, можно ли говорить, что Лукашенко уже медлит с реальными реформами и изменениями, которые могут вывести страну из политического кризиса? Если да, почему он это делает? Возможно, опасается грядущего трансфера власти и всячески пытается его отсрочить?
— Со стороны это выглядит как визит к стоматологу: надо, но очень не хочется. А вдруг болеть перестанет или получится отделаться минимальными жертвами.
Если отсчитывать от лета 2020 и «33-х богатырей» до воображаемого полного объединения с Россией, то внутренние протесты и внешнеполитическое давление толкают белорусского президента по этой шкале прямо в Москву, но пока он давит на тормоза.
Белорусские элиты испытывают аналогичные опасения, что и их лидер: для них это выбор между революционной люстрацией и понижением статуса. Так что степень и темп интеграции между РБ и РФ, а также качество и темп внутренних белорусских реформ сейчас в наибольшей степени зависят от того давления, которое оказывают на Лукашенко западные политики и местные протестующие.