— Я не могу сказать, что в Армении есть какое-то специфическое отношение к Лукашенко. Есть общий информации фон, который идет из прессы о Белоруссии как о любом другом постсоветском государстве. Старые люди что-то помнят.
Но информации о внутрибелорусских процессах, о том, какое развитие там происходит, каким образом там складывается ситуация, не особенно много.
Конечно же, люди слышали, что в Белоруссии достаточно давно находится у власти один человек. Конечно же, люди имеют представление о политической системе в самых общих чертах. Но в общем я не думаю, что есть нечто большее, чем эти шаблонные представления.
- Если говорить о задержании 33-х россиян, то Лукашенко действительно думает, что Россия готовит ему майдан, или это попытка торга?
— Это, конечно же, имеет непосредственное отношение к выборам. Для Лукашенко чрезвычайно характерно, он не первый раз это делает, играть на грани фола в своих взаимоотношениях с Россией. Время от времени обостряются кризисы в российско-белорусских отношениях. Это стиль господина Лукашенко. Я помню много информационных войн, связанных с азот-калием, с ценами на нефть, с трубопроводной системой, которая идет через Беларусь.
Это происходит довольно часто, но сейчас это немножко больше обострено, чем обычно. Но это предвыборный период. Причем ситуация для господина Лукашенко достаточно серьезная. Поэтому тот инструментарий, который употребляется, достаточно острый.
В зависимости от того, каким образом пройдут несколько дней после выборов, ситуация с этими конкретными людьми как-то разблокируется. Но ситуация в российско-белорусских отношениях, которые внешне выглядят достаточно благопристойными, а в реальности есть много проблем, останется. После выборов даже возможны новые обострения.
- Осознает ли Лукашенко риски для белорусско-российских отношений, когда привлекает к решению этого вопроса Украину, учитывая, что Белоруссия позиционирует себя как союзница России?
— Если сравнивать Лукашенко с российскими политиками, то это такая контаминация между Жириновским и Путиным. Это лидер страны, который иногда жесткими методами управляет страной как корпорацией и относится к стране как к корпорации. Он сам об этом говорил. Это видно, что он относится к стране как к механизму, который должен работать хорошо, все шестеренки должны крутиться, и все это возможно, если за рулем правильный человек.
Рискованно ли это? Да, конечно, рискованно. Это несет определенные риски. Но, по крайней мере, Лукашенко все последнее время не только мог через эти риски проходить, но и определенную выгоду получать для своей страны.
Другое дело, что ситуация не улучшается, а ухудшается для Белоруссии и для самого Лукашенко. Просто потому, что столько времени это продолжается, просто потому, что экономическая ситуация не самая блестящая, да еще и коронавирус и всякого рода проблемы. Но в инструментах которые использует Лукашенко, ничего нового нет.
- Некоторые российские политики сейчас намекают, что Минск может лишиться статуса переговорной площадки по Донбассу. Как вы считаете, действительно ли Москва может пойти на какие-то жесткие шаги в случае выдачи задержанных Киеву и других подобных действий?
— Я думаю, Россия ждет результатов выборов и послевыборной активности, а потом будет серьезный разговор по поводу того, какие будут отношения между Москвой и Минском. Сейчас в любом случае никаких резких шагов предприниматься не будет.
- Сейчас принято говорить о том, что Россия меняет свои отношения с Белоруссией в сторону прагматизации. Так ли это, и займет ли Россия подобную позицию в отношениях с другими странами?
— Некоторая доля прагматизации в отношениях с союзниками у Россия была всегда. Такого рода взаимоотношения происходят не первый год, это процесс. Россия видит свои взаимоотношения с близкими ей странами постсоветского пространства на границах прагматизации. Понятно, что с Грузией и Украиной это по-другому происходит. Но тут есть глубинные противоречия.
Если хотеть интеграции на постсоветском пространстве, то нужно понимать, что Россия является страной, которая больше всего остального постсоветского пространства во всех смыслах (по населению, по экономике, по территории, по степени влияния на другие страны, по военному потенциалу).
Белоруссия — это наиболее выпуклый пример того, как это происходит. У Белоруссии нет собственных серьезных ресурсов, которые есть у Казахстана. Минск в значительной степени использует Россию как ресурс, в то же время добиваясь некоей самостоятельности. Самостоятельность с преференциями не всегда сочетается, поэтому возникает такая проблема. Она объективна, она была и будет до тех пор, пока эти отношения останутся такими же.
Поэтому этот маятник и существует. Поэтому этот маятник и работает с большей или меньшей амплитудой. Сейчас довольно большая амплитуда. Но это не случайно. Это заложено в сегодняшние отношения между этими странами.
- В случае ухудшения отношений между Москвой и Минском существуют ли какие-то риски для Армении, которая состоит в ОДКБ и Евразийском союзе?
— И ОДКБ, и ЕАЭС представляют собой формат взаимоотношений каждой из этих стран с Россией отдельно. Может быть, за исключением Казахстана и Кыргызстана, у которых есть своя повестка дня. Сказать, что ту же Армению или Кыргызстан объединяет какой-то общий интерес, — сложно. ЕАЭС и ОДКБ — это такие линии, направленные между Минском и Москвой, Нур-Султаном и Москвой, Бишкеком и Москвой. Такой формат у этого союза.
У каждой страны свои проблемы, сильно отличающиеся друг от друга, своя система взаимодействия, свои налаженные инструменты. Поэтому я не думаю, что это может напрямую повлиять на отношения Москвы и Бишкека, Москвы и Нур-Султана, Москвы и Еревана.