— На самом деле это комплекс различных факторов. Дело в том, что мы, если захотим, можем, конечно, найти те или иные факторы в любом государстве постсоветского пространства, которые как бы могли бы свидетельствовать о недостаточно, может быть, активной позиции России по конкретному государству. С другой стороны, мы ровным счетом можем точно так же найти такие же факторы у любого государства, находящегося в ареале геополитического влияния Соединенных Штатов или Китая, или Европейского союза.
Вы начали говорить о некоторых эпизодах достаточно наглядных. Но в том-то и дело, что они не являются какой-то тенденцией, которая бы предопределяла недружественность, допустим, режимов этих государств по отношению к России. Вот вы сказали про Казахстан и ситуацию с кириллицей. Но дело в том, что у нас вообще мало кто разбирается во внутриказахской повестке и особенно касательно этого вопроса.
И на самом деле, если бы в том же Казахстане тенденции, направленные на притеснение русскоязычных граждан, были бы достаточно заметны, то логично было бы, что между главами России и Казахстана были бы существенные разногласия. Не было бы такого количества встреч, экономических, интеграционных проектов, и двусторонние отношения были бы уже не в том формате, в каком они есть сейчас. Такая же ситуация и с Белоруссией.
Так что это все очень многофакторные проблемы, которые и надо рассматривать, наверное, исходя из текущей конъюнктуры, глобальной геополитической ситуации в мире, а также внутренних и внешних факторов касательно этих государств и Российской Федерации.
- В достижении этих целей ведь большую роль играет умение применять «мягкую силу». Как думаете, насколько этот инструмент эффективен в руках России?
— К сожалению, здесь мы последние лет 15 констатируем, что с «мягкой силой» у Российской Федерации все не очень хорошо, не все так, как хотелось бы. Это мы говорим на основании тех внешнеполитических акций, в которых участвовала Россия, а также тех или иных государств, которые вполне могли бы находиться либо в ареале геополитического влияния России, либо в более плотных взаимоотношениях с Россией, чем сейчас.
- Что нужно делать, чтобы было так, как хотелось бы?
— Необходимо, как бы это ни звучало, может быть, странно, перенимать все те методики, практики, которые используют наши партнеры из Соединенных Штатов Америки, целого ряда европейских государств. Надо брать то, что нам интересно, что мы можем использовать и предпринимать — те же самые мероприятия для достижения своих целей.
Потому что очень часто эти практики, эти методики показывают, что они куда эффективнее, чем традиционная дипломатия, и позволяют решать очень специфические проблемы и вопросы, которые традиционная дипломатия не призвана решать.
- А что это за методики?
— Ну, здесь мы прям должны рассматривать конкретные методы и подходы. Давайте, например, рассмотрим деятельность такой организации, как USAID. Одна из основных донорских, грантовских организаций Соединенных Штатов, которая продвигает интересы США за рубеж. И мало того что продвигает, она формирует сети в различных государствах своих контрагентов.
Она формирует и создает группы лояльных граждан и представителей политических элит в третьих государствах. Ее программы воспитывают у очень большого количества людей лояльное, позитивное отношение к тем ключевым, базовым ценностям, которые разделяет истеблишмент руководства Соединенных Штатов. И этот список очень большой, его можно долго перечислять.
Собственно, это очень хороший пример в рамках мировой практики применения soft power (англ. «мягкой силы». — Ред.). И ссылаться на то, что это наш геополитический партнер, и поэтому не перенимать их опыт, конечно, не совсем верно.
У России же есть много аналогичных, похожих организаций — фонд А.М. Горчакова, «Русский мир», Россотрудничество… Но вот с эффективностью большая проблема.
— Здорово! Вот было бы великолепно, очень-очень ждем, очень интересно было бы узнать, что это за концепция. Потому что действительно эти организации… Не очень хочется их сильно критиковать, потому что в каждой из них есть мои хорошие друзья, но вместе с тем приходится констатировать, что те ресурсы и возможности, которые есть у этих организаций, далеко не всегда эффективны.
- Если судить по американскому опыту, получается, ключевые моменты — это создание системы НКО и ориентация на лояльную аудиторию?
— Нет, у нас как раз есть ориентация на лояльную аудиторию, что совершенно бессмысленно. Наоборот, мне кажется, необходима более наступательная стратегия, которая бы формировала и перековывала людей недружественных в как минимум лояльных. Что труднее и затратнее, но вместе с тем эффективнее.
И здесь точно нельзя вот так останавливаться и говорить про все эти НКО или контрагентов. Чем и отличается проблема в России, что это должна быть очень выверенная, грамотная стратегия, которая будет состоять из 20-30 пунктов. И, допустим, НКО будут одним из пунктов.
- Как думаете, как Россия может бороться с западной «мягкой силой»?
— Методов довольно много, и они находятся в совершенно разных плоскостях, начиная от контрмер в разрезе тех же подходов soft power и заканчивая всем другим арсеналом своих силовых ведомств.
- Какие методы более эффективны, на ваш взгляд?
— Смотря о какой конкретно истории мы говорим. Потому что бывает, что методов soft power может быть достаточно или методов дипломатии, и они будут адекватнее, и эффективнее.
А в некоторых случаях иначе, как очень даже силовым методом, решить проблему не представляется возможным.