Дом занимает не так уж много места, и кажется, что собственнику исторического памятника можно не беспокоиться — новостройки здесь не получится. Тем не менее это центр Киева, где земля стоит заоблачных денег. У застройщиков здесь каждый метр на учете.
Дряхлый домишко петровской эпохи стоит всем коммерсантам назло, будто смеясь им в лицо: «Да, я старый, но вы меня не снесете». Другое дело, сколько он еще простоит. Ведь государство ничем не гарантирует сохранение этого важного объекта архитектурного наследия.
Чужой среди своих
Смотрю в интерактивную карту на мобильнике, дом должен быть здесь, но я уже минуты две кручусь вокруг своей оси, ища глазами знакомый по фотографиям фасад, и не нахожу. Голландское посольство вижу. Свято-Вознесенский Фроловский монастырь вижу. А моего домика не вижу, хоть ты тресни. Может, снесли? Но нет. Дом на месте. Просто сначала я не догадался зайти во двор, обогнув посольство. Вот он — двухэтажный, с небольшой пристройкой вроде предбанника.
Пристройка из кирпича под новой кровлей выглядит куда новее такого же кирпичного первого этажа, который когда-то был выкрашен в зеленый цвет. Через окно в комнате видны штабеля досок. Часть второго этажа — что со стороны фасада, выходящего на арку двора — деревянная, со старыми оконными рамами. Здесь крыша старая. Другая часть второго этажа кирпичная. В стене прорезана балконная дверь на задний двор, крыша с чердаком покрыты относительно новой кровлей. С торцевой правой стороны дома, если стоять лицом к дому, три окна первого этажа замурованы, а оставшиеся два обрамлены пластиковыми рамами и решетками. С другой стороны торец демонстрирует по три окна современными рамами на первом и втором этаже. На стене табличка архитектурного памятника и тут же — что-то типа подъезда с двумя дверьми и козырьком над ними.
Ко всему этому прилагается широкий тополь, чуть подрезанный, чтобы ветки не портили вид и дом. Особнячок зажат между двумя другими домами — голландским посольством и зданием по адресу Контрактовая площадь, 10в, где располагается ДЮСШ греко-римской борьбы. Чужой среди своих — осколок старины среди торжества современности.
У дома стоит машина, возле которой мужчина ведет какой-то деловой разговор по телефону. Присмотревшись к незнакомцу, я понял, что вижу перед собой хозяина поместья. Мужчина против съемки ничего не имел, но о нем рассказывать пока еще рано.
Открытые источники достоверно не указывают, когда был заложен фундамент дома — то ли в 1760, то ли в 1765 году. В разное время этот памятник истории то служил хозпомещением, то принимал гостей. За все это время факты переплелись с мифами и легендами, но, по утверждению хозяина дома, о котором мы поговорим ниже, первому этажу дома должно быть 232 года. Лестнице 155 лет. Что ж, попробуем разобраться в хронологии.
Благодарность от протеже
Дело было так. Алексей Разумовский, будущий любовник младшей дочери Петра I, императрицы Елизаветы Петровны, родился в 1709 году и вырос в селе Лемеши возле села Козелец Черниговской губернии. Успевший обучиться грамоте, Алексей бежал от злого отца, не хватавшего с неба звезд заурядного днепровского казака, в соседнее село Чемер, где беглеца приютил псаломщик и поставил петь на церковном клиросе. Парень рос красивым, да и голосом выделялся. Здесь-то его стать и прекрасный вокал в 1731 году отметил казачий полковник Федор Вишневский, что колесил в поисках талантов для Придворного хора. Он порекомендовал включить Алексея Разумовского в состав императорского хора.
Цесаревна Елизавета, увлекшись красавцем, назначила его управляющим её имениями, затем дала чин камер-юнкера и вообще сделала хозяином её двора. А после бархатного дворцового переворота 1741 года, когда Елизавета взошла на престол, фаворит получил генерал-поручика и камергера и множество других званий.
Но титулованный певчий не забыл доброты полковника, так что Вишневский при Разумовском дослужился до генерала, еще больше разбогател и обрел влияние. По легенде, детей военачальника обучал грамоте на дому сам Григорий Сковорода.
Так вот в 1765 году сын Вишневского, Леонтий, получил в наследство землю на Подоле (ту самую, о которой мы говорим), где уже был построен одноэтажный дом.
Таким и сохранился
По одним данным, особняк был построен из дерева в 1760 году — тогда существовало поверье, что жизнь в каменных домах вредит здоровью — но через 10 лет его переделали в каменный. Другие источники гласят: каменный этаж построили в 1797 году. Как бы там ни было, в ту пору Киев насчитывал всего 12 каменных домов. Хозяева перестроили дом вовремя. Иначе бы от него и мокрого места не осталось во время крупного подольского пожара в 1811 году, когда пламя поглотило 2 тысячи домов и 12 церквей. А так в целости остался хотя бы каменный цоколь.
Скорее всего, еще до огненной трагедии к дому был пристроен и второй этаж, поскольку, как указывается в одном из телесюжетов о доме, два этажа восстановил архитектор Михаил Иконников, по проекту которого в 1859-1862 годах было возведено Лукьяновское СИЗО. Другие данные о последствиях пожара перескакивают сразу в 1860 год, когда Мария Ефимовна Ружковская, внучка того самого генерала Вишневского, велела пристроить второй этаж. Таким дом и сохранился до наших дней.
Дом-пекарня
Неизвестно, по каким причинам, но особнячок в 1891 году был выставлен на продажу. В том же году его выкупил переехавший в Киев из села Добрянки той же Черниговской губернии купец-кондитер Максим Федорович Нечаев, отец 13 детей. В одной из публикаций его называют еще и старовером.
Мальчики Нечаевы посещали мужскую гимназию на Контрактовой площади, 12 (сейчас это дом детского творчества). Девочки обучались отдельно, в женской гимназии на Покровской улице (нынче это лицей №100). Местные подольчане доверяли друг другу, так как регулярно встречались в церкви на воскресной службе.
С новым хозяином дом стал пекарней, а фирменные нечаевские пряники, халву и другие лакомства, снискавшие славу по всей Российской империи, успешно продавались на ярмарке под боком — на собственной точке на Контрактовой площади. Говорят, пряничник за шесть недель торгов заключал контракты на поставку до 600 пудов сладкого товара.
Война, красные репрессии, Голодомор
С началом Первой мировой войны империя переориентировалась на оборонную промышленность, и семейное дело из-за высоких налогов пришлось прикрыть до лучших времен. А чуть позже жернова большевистских чисток прошлись по девятерым членам богатой семьи — их расстреляли. Трое из убитых были детьми кондитерского магната. Остальные по велению матери разъехались кто куда.
Переносимся в 1930-е. Бывшая купеческая семья Нечаевых во время Голодомора спасла от смерти 40 человек. Нечаевы имели дачу в Пуще-Водице и огороды на Оболони. На дачу выбирались отдыхать на все лето, а в особняке обычно в этот период велись ремонтные работы. Там же имелись ледники, где хранили огородный урожай. Этот огород кормил и хозяев, и прибившихся к дому умирающих крестьян, бродивших по улицам в поисках хоть чего-нибудь съестного.
Кстати, после смерти основателя династии (дата смерти не известна), бизнесом управляла его верная спутница. Как сообщается, старший сын Максима Нечаева от первого брака «развил свое кондитерское предприятие и превзошел отца — открыл магазин на главной тогда деловой и элитной торговой артерии Киева — Крещатике».
Великая Отечественная и история любви
Инна Нечаева родилась в1929 году, проживала на Куреневке и дружила с соседом-одногодкой Сергеем Малеевым, потомком кадровых военных, получившим «блестящее домашнее образование». Подробности жизни Инны Нечаевой и ее соседа до Великой Отечественной войны неизвестны. Но в 1941 году отца Сергея эвакуировали с госпиталем в Тамбов.
Интересно, что с наступлением Великой Отечественной бабушка Инны, на тот момент старшая в семье, не призвала всех разъезжаться, а напротив, собрала всех родных в родных же стенах — мол, если помирать, так всем вместе. Но родовое гнездо выстояло и в эту войну. В честь чего, вероятно, и посадила Инна рядом с порогом тот самый тополь. В этом году он празднует 70-летие.
Как прошли военные годы Сергея, не сообщается, но в 1945-м он становится сыном полка. После победы юный армеец поступил в Оренбургское летное училище, однако в 1947 году арестован по доносу: якобы не доложил в органы о подпольщиках, про которых ему шепнули. В казахстанском лагере Сергей томился шесть лет, после освобождения ехал домой транзитом через Киев, зашел попрощаться с родными местами и там столкнулся с теткой своей подруги детства. Та узнала парня и пригласила в гости. Инну Нечаеву Сергей не застал. Девушка жила с родственниками на Подоле, а молодой человек — на Печерске со своими родными, военными-дворянами. Пути их могли бы и не пересечься, но по велению случая они все же встретились.
Судьбоносная встреча случилась, как повествуют гиды, «в один из киевских вечеров» на ступеньках оперного театра. После спектакля она вышла в легком пальто, а он — в телогрейке со стертыми хлоркой лагерными номерами. Завертелось-закрутилось, и скоро Сергей сделал возлюбленной предложение.
Обустройство и продолжение рода и дела
Малееву было запрещено официально жить и работать в Киеве, поэтому его не могли прописать на Подоле, у жены. Пришлось подхалтуривать. Как гласит история, как-то раз он стеклил окна одному горожанину из «бывших». Жена предупредила супруга на французском, что за чернорабочим нужен глаз да глаз, и что упаси боже ему переплатить.
Сергей успокоил хозяйку, обратившись к ней тоже по-французски: «Мадам, больше, чем на бутылку водки, не возьму». Несмотря на перебои с работой, смышлености и упорству парню было не занимать: столичный университет и аспирантуру он закончил заочно.
Плодом любви Инны и Сергея стал сын Константин (год его рождения точно неизвестен — то ли 1954-й, то ли 1960-й), который продолжил род Нечаевых под фамилией Малеев. Он получил философское образование, стал социологом — много лет он является совладельцем социологической фирмы «Имидж-контроль» — женился, между прочим, на дочери отцовского лагерного приятеля — «чернобровой молдаванке». Дело по сохранению семейной недвижимой ценности продолжат их дети, в частности внучка — шестое поколение Нечаевых.
Детство Константина Сергеевича пришлось на 1960-е. Тогда он часто бывал в квартире Кончаковских, как утверждается в одной из публикаций — «родственников жены Булгакова». Я не нашел родственных связей Кончаковских с Булгаковыми. Просто в «доме Булгакова» (также «доме Турбиных») на Андреевском спуске проживало несколько семей, одна из них — семья Листовничих. Архитектор В.П. Листовничий выкупил здание вместе с остальными жильцами в 1909 году и въехал туда с женой и пятилетней дочкой Инной, позже сделав перепланировку усадьбы. Инна, выйдя замуж, стала Кончаковской. Впрочем, она и в самом деле хорошо знала знаменитого киевского писателя.
— Дедушка моего одноклассника был врачом. Если кто-то заболевал — сразу к нему. Получается, родственники моего дедушки бежали к дедушке моего одноклассника. Это был мир, где все друг друга знали и все играли какую-то свою роль, — вспоминает о том далеком времени Константин Малеев.
Из частного имения в коммуналку и обратно
В 1962 году (по другой информации — в 1960-м) усадьба на Контрактовой, 7 стала госимуществом. Совет министров как раз тогда усиливал борьбу с получением нетрудовых доходов от аренды квартир. В здании было 15 квартир (комната тоже считалась квартирой). Часть из них пожилые бабушки и дедушка сдавали. После национализации в доме расселили пять семей (с виду кажется, что и одной семье там тесно), оставив хозяевам всего лишь одну комнату на втором этаже. Отстаивая право на собственную жилплощадь, семья упорно оставалась в доме до развала Союза. А там и 90-е, приватизация и — возвращение в собственность квадратных метров. Ничего удивительного, ведь в доме на тот момент жили они одни.
Константин Малеев теперь является полноправным наследником дома. В нем когда-то было складское помещение ЖЭКа, но хранитель семейной реликвии что-то выкупил, а на что-то предъявил свои права. Как наследник, именно он следит за домом и охранный договор с государством он подписывать не должен. Впрочем, дело обстоит не совсем так.
— Подвальное помещение принадлежит ООО «Стилос» (фирма принадлежит К.Малееву. — Ред.), и уже от имени «Стилоса» я подписывал охранный договор, — сообщил мне хозяин. — Остальной дом — жилой, он наследственный и поэтому никакого договора нет.
«Это ваша проблема»
Содержание исторического памятника требует сумасшедших расходов. Если бы государство помогло, Малеев был бы счастлив. Пока государство его только грабит.
— Например, под домом еще с 1950-х шла теплотрасса, трубы в ней несколько раз рвались и заливали кипятком подвал. Дом начинал разрушаться, поскольку стояла 90-градусной температуры вода в облаке пара, — рассказывает Константин Сергеевич. — В результате мне за свой счет пришлось переложить магистральную теплотрассу, которая не имеет никакого отношения к моему дому, так как я ею не пользуюсь. За эти деньги я мог две квартиры купить.
«Это ваша проблема, вы так живете, а нам это неинтересно», — примерно так отмахнулась от владельца дома Нечаевых городская власть, направив его в «Киевтеплоэнерго» и частные компании, занимавшиеся перекладкой труб. Но Малеев решил, что уж лучше сам все сделает.
Зачем же тогда на фасаде дома вмонитровали табличку об исторической ценности дома, который якобы охраняется государством? Так, для красоты. Но, признается собственник, «если бы ее не было, дом бы снесли и построили бы какое-то здание».
На этом вся «помощь» и «охрана» со стороны властей заканчивается. Пока же грунтовые воды убивают подвал, деревянные конструкции прогнивают и требуют замены, разрушаются кое-какие фасадные части. Повреждения еще не грозят дому обрушением, но, как утверждает владелец усадьбы, капитальный ремонт здесь необходим.
Малеев, естественно, готов вкладываться в обновление облика здания, но все еще надеется на городскую и господдержку, если Украина, конечно, еще хочет гордиться такой достопримечательность как дом петровских времен. Пока еще по дому водят экскурсии, предварительно договариваясь с владельцем о приходе — там живет его семья и хранится много семейных артефактов. Впрочем, на время карантина посещения прекращены.
Сколько исторических домов развалила власть
Вице-президент киевской организации Национального союза архитекторов Украины, член Украинского комитета ЮНЕСКО Георгий Духовичный считает легендой утверждение о доме Нечаевых как о «самом старом жилом доме в Киеве».
— Всегда можно найти более старые постройки. Это сложный процесс, чтобы признать его самым старым, — объясняет специалист. — Нужно провести специальную экспертизу. А этой экспертизой, насколько я знаю, никто не занимался.
Однако архитектор подтверждает, что дом Нечаевых имеет охранный статус, и памятник без всяких разговоров надо сохранить. Его, как и все остальные памятники, являющиеся жилыми домами, власти давно бросили на произвол судьбы, приравняв их к обычным объектам, которые находятся под опекой ОСМД (объединения собственников многоквартирных домов), тогда как ранее эти объекты находились на балансе у районов и городов. На балансе у них остаются только общественные здания.
Более того, утверждает эксперт, жильцов культурных памятников вынуждают подписывать кабальные охранные договора, обязательства по которым выполнить нереально. Ни у одного ОСМД нет таких денег, чтобы сохранять объект культурного недвижимого наследия долгие годы. Людям было бы легче, если бы государство передало в ОСМД приведенные в порядок объекты, за приличный вид которых должны были бы отвечать жильцы.
Что об этом говорить, если простые граждане вскладчину не могут вытянуть обновление подъезда или крыши в хрущевках. А учредителем и председателем ОСМД «Нечаевский дом» в одном лице с 2013 года является Константин Малеев, о чьих мытарствах с домом мы уже знаем.
— Из-за этого 95% объектов культурного наследия Киева находятся в стадии разрушения. До этого их довела именно власть, — заявляет Духовичный. — Эту порочную практику (содержание таких домов за счет объединения собственников. — Ред.) надо прекращать. И прекратить ее может только принятие закона о благотворительности. Тогда созданные благотворительные фонды финансировали бы сохранение объектов культурного наследия.
Но проблема в том, отметил зодчий, что деньги для благотворительности не будут облагаться налогом. А власть, убежден Духовичный, не может смириться с тем, что какие-то деньги пройдут мимо карманов чиновников. По этой причине давно подготовленный законопроект о благотворительной деятельности не выносится в сессионный зал Рады.
Примечательно, что в Украине все-таки есть закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», принятый в 2012 году. Но архитектор настаивает, что новый документ лежит под сукном, а действующий портит благотворительные порывы людей, поэтому мало кто готов жертвовать свои деньги куда-либо, в том числе на культуру.
— Сейчас в эти фонды будут давать деньги, и через них больше половины взносов пойдут на налоги. Можно создать все что угодно и грабить тех, кто жертвует деньги, — уточнил Духовичный. — А в новом проекте речь идет о том, что деньги на благотворительные цели не должны облагаться налогами.