— Я бы не стал говорить, что мир не будет прежним. Я думаю, что все-таки он отойдет от шока коронавируса: возобновятся и поездки, и сотрудничество, которое сейчас подупало.
Но коронавирус в первую очередь ударил по доверию между государствами. Очень многие союзные государства, в том числе и в Европе, вроде как и остаются в союзе, но понимают, что те, на кого они ранее рассчитывали, оставили их в беде и не помогли им с коронавирусом.
Так что в дальнейшем они будут принимать решения с поправкой на то, что в сложной ситуации они будут с любой бедой наедине. Поэтому, например, такие решения, как коллективное вторжение в очередной Ирак, в очередную Югославию, будут уже под вопросом. Коллективное введение санкций тоже будет под вопросом.
- Как вы на этом фоне в целом можете оценить мировую международную систему? Справляются ли международные организации со своими задачами в условиях пандемии?
— Я думаю, что системы коллективной безопасности в мире требуют модернизации, и сегодня будет подниматься вопрос о создании новых форм, которые помогут в ближайшей перспективе прийти на смену ОБСЕ, Организации Объединенных Наций и прочим организациям, которые стали продуктом завершения Второй мировой войны.
Сейчас совершенно другие вызовы, нужны совершенно другие институты международного сотрудничества. И именно это будет на повестке дня ближайшее десятилетие.
- А какое будущее ждет Евросоюз?
— Он трансформируется. Я не думаю, что стоит говорить о его распаде, о завершении проекта Евросоюз. Он будет существовать, но, скорее всего, претерпит изменения и в дополнение к Шенгенскому соглашению могут вступить какие-то новые соглашения, которые будут регулировать отношения внутри между странами. Возможно, страны получат больше суверенитета в рамках Евросоюза, возможно, что Евросоюз трансформируется неким образом в конфедерацию. Но об этом пока сложно говорить.
Плюс ко всему в Европе существуют три объединения: Евросоюз, Европейская ассоциация свободной торговли, куда входят государства, не входящие в Евросоюз, и неформальная структура, которая ориентирована на Россию. Поэтому я думаю, что сейчас Евросоюз будет пытаться создать некую модель, которую [президент Белоруссии] Александр Лукашенко назвал «интеграцией интеграций», с тем чтобы получить и новый заряд, и новый смысл существования, и новые перспективы для расширения.
Но расширения уже не за счет вовлечения новых государств, а расширения рынка, интереса, сферы деятельности.
- То есть можно сказать, что пандемия и кризис имеют сравнительно положительные последствия?
— Любой кризис в краткосрочной перспективе всегда губителен и является негативным. Но в среднесрочной и далекоидущей перспективе любой кризис всегда является благом. Будь то политический или экономический кризис. Любое государство, если оно выживает, выходит из кризиса более сильным.
— Коронавирус, конечно, ускорил рецессию в экономике, и сегодня будет, с одной стороны, падение ВВП и других экономических показателей во всех странах мира. Но с другой стороны, будет и очень серьезный поиск путей восстановления экономики и, соответственно, старые догмы о том, что с этими можно дружить, а с теми нельзя, этих надо поддерживать, а этих — нет, отойдут в прошлое.
Я думаю, что сейчас будут более динамично развиваться новые экономические формы и отношения уже без оглядки на те преграды, которые стояли ранее.
- Чем в таком случае обернется противостояние США и Китая? Это просто предвыборная тактика американского президента Дональда Трампа или конфликт продолжится и после ноябрьских выборов в США?
— Хочется верить, что это просто тактика Трампа, потому что главным другом Китая на протяжении длительного времени был [соперник Трампа от демократов на выборах] Джо Байден. И сейчас китайская тема может в принципе ударить по Байдену. Так что хочется верить, что это всего лишь предвыборная тактика.
Но если Трамп действительно серьезно намерен воевать с Китаем хотя бы даже в режиме холодной войны, то это будет губительно для всего мира.
- Некоторые эксперты считают, что после пандемии может установиться система биполярного мира с полюсами в Пекине и Вашингтоне. Как думаете, возможен ли такой сценарий?
— Я думаю, что трудно говорить про биполярный мир. Называют как минимум еще несколько полюсов. Мир будет многополярным, скорее всего. Есть целый ряд государств, которые тоже претендуют на роль гегемона — это и Россия, и Индия, и, в крайнем случае, Европейский союз.
Поэтому я думаю, что все-таки мир будет многополярным, и очень большую роль будут играть региональные лидеры.
- К слову о России и Украине. На ваш взгляд, как власти двух государств справились с эпидемией? Поменяется что-то в жизни россиян и украинцев?
— Я слежу за ситуацией в России, слежу за ситуацией в Украине. И я просто вижу, что, скорее всего, в июне уже и Украина, и Россия будут максимально приближены к нормальному ритму жизни.
То, что [президент РФ] Владимир Путин принял решение проводить 24 июня Парад Победы, — это очень правильно. Кстати, я был одним из тех, кто говорил еще в начале пандемии, что было бы правильно провести именно 24 июня, поскольку это 75-я годовщина Парада Победы 1945 года. И в данной ситуации, я думаю, это уже будет знаменовать не только 75-летие победы над нацистской Германией, но и победу над коронавирусом. То есть это будет крупное мероприятие, которое покажет, что эпидемия и опасность миновали.
Что касается Украины. В Украине, что называется, обошлись малой кровью: процент заболевших и умерших — один из самых низких в Европе. Я думаю, что и российское, и украинское общества показали абсолютное спокойствие, понимание того, что в такой ситуации нужно действовать слаженно, не впадая в панику и не вдаваясь в крайности.