Речь идет о личности 35-летнего начальника сектора Николая Кузива. Он родом из Львовской области. Одна существенная деталь его биографии заставляет всмотреться в него куда пристальней.
Насильник является ветераном АТО. О Кузиве есть упоминание на сайте мариупольской полиции, хотя, по всей вероятности, скоро оно оттуда исчезнет. Там говорится, что он участвовал в военных действиях на Донбассе, после чего устроился работать полицейским. Был начальником уголовного розыска Левобережного района Мариуполя. И его даже отмечали за примерную службу.
«В Мариуполе он встретил много единомышленников, подружился с коллегами. А дома его ждут жена и двое сыновей. Старшему не более семи лет, младшему — три месяца. Родных он видит в течение нескольких дней раз в полгода. Признается, что очень скучает и надеется на установление мира, чтобы вернуться к близким. Пока же в его планах служба в зоне АТО. «Я здесь должен быть. Это обязанность каждого, кто любит свою страну и заботится о ней», — приводит слова Кузива сайт местной полиции.
Ветеран АТО — это в значительном числе случаев диагноз. И речь не идет о посттравматическом стрессовом расстройстве, которое ломает психику участников боевых действий, сталкивавшихся со смертью, не раз бывавших в пограничных ситуациях. ПТСР приводит к затяжным психосоматическим нарушениям, но поддается купированию. Человек и самостоятельно способен преодолеть последствия психотравмирующих событий, и с помощью специалистов, накопивших немалый опыт возвращения военных, побывавших на фронте, к нормальной жизни.
В случае Кузива речь может идти о куда более глубинной трансформации, меняющей и искажающей нравственно-этические основы личности. На Украине уже 6 лет идет гражданская война. И это означает, что граждане одной страны убивают друг друга. И не только военные — военных. Особенность конфликта в Донбассе заключается в том, что в двух народных республиках за время боевых действий погибли тысячи гражданских лиц, среди которых несколько сотен детей. Чтобы убийство гражданского населения стало делом привычным и даже нравящимся, не отягощающим совесть, не приводящим к убийце по ночам «кровавых мальчиков», человек должен нравственно оглохнуть и ослепнуть.
Нацистская доктрина, ставшая для многих атошников основой взгляда на мир, дает морально-нравственное разрешение на убийство людей, обосновывая, почему это делать необходимо, и снимая таким образом с человека ответственность за преступление. Для украинца, полагающего, что его кровь и происхождение обеспечивают ему превосходство над русскими, Донбасс населен не людьми, а полуживотными. Население мятежных территорий — это дикая смесь криминального элемента с люмпен-пролетариями, а его приверженность русским культуре и языку делает его частью дикого, первобытного мира, где царствует имперско-советская архаика. Убийство этих существ, собственно говоря, убийством не является. Его в части украинского общества рассматривают как дезинфекцию.
Нравственный изъян, искалечивший душу такими убеждениями, не проходит после того, как человек возвращается с фронта. Живые мертвецы, демобилизовавшись, разъезжаются по Украине, заводят семьи, устраиваются на работу. Проблема в том, что представление о других как о второсортной биомассе ветеран распространяет вообще на всех остальных, исключая, может быть, боевых товарищей. Во-первых, он воевал, проливал кровь за Украину, рисковал жизнью. Это дает ему право считать себя героем, тем более что на Украине любят так величать убийц, участвовавших в боевых действиях. А во-вторых, обычные люди вокруг, если в них всмотреться, никак не отличаются от тех, которые гибли там, в Донбассе, от украинских пуль и снарядов.
Мы говорим об обычной нравственной деформации, но стоит напомнить, что в прифронтовой зоне под видом добровольческих батальонов действовали настоящие банды, как, например, «Торнадо», где каждый четвертый боец имел судимость, а командир батальона, нравственный дегенерат Онищенко, привлекался к уголовной ответственности пять раз. Этим вообще не нужна была оправдывающая их действия идеология. Они пытали, насиловали и убивали просто для удовольствия.
О Кузиве подобных сведений нет, поэтому предположим, что он входит в разряд обычных ветеранов с глубокой нравственной деформацией. Психологи говорят о «донбасском синдроме» или «синдроме киллера». Во всех резонансных убийствах последних лет в обязательном порядке отметились участники боевых действий. Один из журналистов посчитал, что только в 2018 году ими совершенно порядка 70 тысяч преступлений. Общее число тех, кто прошел через фронт, приближается к 400 тысячам человек. И это бомба, заложенная под Украину. Преступление в Кагарлыке не последнее, и даже не самое страшное. Его жертве повезло, она осталась жива.
В этой истории есть еще один нюанс, о котором в Украине говорить не принято, но многие уже, что называется, его прочувствовали на себе. Это относится и к морякам, участвовавшим в керченской провокации, и к думающим атошникам, которые начали разбираться, что к чему. Речь идет о политической подкладке так называемой АТО, то есть "антитеррористической операции", которую президент Украины Петр Порошенко использовал для реализации своих личных планов в Украине (мобилизация населения вокруг лидера против "мирового зла") и во внешнеполитическом векторе страны (представление мировому сообществу гражданской войны в Донбассе в качестве якобы войны Украины с Россией). В этом смысле Порошенко должен сидеть на скамье подсудимых рядом со всеми этими отвратительными людьми с убитой моралью и искаженной нравственностью, как лицо, ответственное за идеологию этих преступлений.