- Александр Алексеевич, мир вступил в период затяжного кризиса, вызванного пандемией коронавируса. Как вы считаете, почему пандемия вызывает такие глобальные потрясения?
— Может быть, стоит упомянуть о том, что сам термин «пандемия» не совсем соответствует той ситуации, которая сейчас происходит во всех странах мира. Это понятие употребляется медиками, когда количество пострадавших среди населения превышает 10%. Такого мы не видим ни в странах Европы, ни в Америке, ни в странах бывшего СССР.
С глобальными связями хуже, это означает, что нужно перестроиться всей мировой системе экономических взаимоотношений. Тут нужно задуматься, не используется ли мировыми игроками угроза вируса как повод для перестройки этих отношений.
Вся система международных отношений давно находилась в тупике. Практически закончила свое существование Организация объединенных наций (ООН). По крайней мере, в той части, которая касается конфликтных взаимоотношений между странами. Вся система международного права и ООН как ее инструмент исчерпали свои возможности после распада СССР, поскольку все было заточено на существование после 1945 года двухполярной мировой системы.
С исчезновением одного из полюсов эта система перестала быть эффективной. Как только Россия начала восстанавливать свои позиции с начала 2000-х годов, тут же эта система показала сбои. Параллельно происходил рост Китая, и эта система опять показывает сбои.
Вся история с пандемией коронавируса показала, на мой взгляд, всю никчемность правовой системы вообще и международных организаций в частности.
- Можно ли уже сейчас говорить, хотя бы приблизительно, о том, какие контуры приобретет грядущее мироустройство?
— Об этом трудно говорить в виде четко выстроенных схем или пирамидальных структур. Я бы пока не торопился с большими построениями. Думаю, что существующая ситуация порождает ряд тенденций, которые могут быть продолжительными по разным схемам.
Мы наблюдали такие явления в Испании, не говоря уже о менее развитых странах. Мы видели ситуацию с Украиной несколько лет назад, вспомните все дискуссии вокруг ситуации с Донбассом и воссоединения Крыма с Россией. Разговоры о территориальной рыхлости той территории, которая называлась Украиной, о регионах, тяготеющих к Румынии, Венгрии.
По большому счету, территория любого государства — это то, что государство как институт сумело в определенный период истории застолбить за собой, а потом все это фиксировалось договорами с соседями.
И сейчас я опасаюсь, что, когда многие государства создают ограничительные барьеры в отношении передвижения людей, товаров, сепаратистская составляющая во многих странах начнет прорываться наружу. И мы можем получить на планете десяток-другой новых государств. Не обязательно их сразу признают, то есть это будут войны, конфликты.
- Могли бы вы обозначить такие болевые точки на теле планеты, которых это может коснуться?
— Такие настроения существуют в Испании, Италии, еще не до конца, можно сказать, разделена Югославия.
- А Ближний Восток?
— Многие страны Ближнего Востока формировались в послевоенный период на территории бывших колоний европейских стран. Вся карта того, что мы понимаем под Ближним Востоком, очень условная. За последние полвека, конечно, сформировались внутринациональные связи, под них выстроены экономические модели. Но все эти устоявшиеся вещи начинают рушиться и могут подвергнуться пересмотру.
Например, в одной части страны добывают нефть, и у населения начинается брожение в умах: «Почему мы должны кормить остальную часть страны? Мы могли бы зарабатывать только для себя и жили бы лучше».
- Тем не менее коронавирус усадил за стол переговоров в Афганистане представителей Талибана и правительство страны.
— Я бы не стал утверждать, что эта ситуация усадила за стол переговоров. То, что происходит, это, как бы мы не относились к США, результат многолетней работы американской дипломатии. Свою роль сыграло совпадение ее стремлений в части переговорного процесса между Талибаном и легитимной частью элиты Афганистана с интересами России и Китая. Не думаю, что коронавирус на этот повлиял. Афганистан, кстати, — это одна из стран, где изоляция регионов стала испытанием на прочность страны.
Но если для России умиротворение в Афганистане — это вопрос безопасности ее союзников и зоны жизненных интересов, то для американцев — это объект большой геополитики. И исходя из своих геополитических приоритетов США, могут уйти и бросить ситуацию так, как она есть. А состояние Афганистана таково, что если не будет серьезного давления на политические элиты извне, то внутриафганские игроки никогда не договорятся.
- Существует ли угроза радикализации ислама в среднеазиатских республиках на фоне неблагоприятной эпидемиологической ситуации в мире?
— Эта угроза всегда есть, процессы идут. Есть косвенные признаки, учитывая закрытость этой страны, в Туркменистане. Очень остро это проблема стоит, здесь уже можно смотреть более уверенно, в двух республиках: это Таджикистан и Киргизия.
Несколько лет назад мои коллеги из Киргизии проводили анализ проповедей этого Джамаата и пришли к выводу, что они аналогичны идеологии Хизб ут-Тахрир*, признанной в огромном числе стран экстремисткой организацией.
И вот когда обнаружилось, что эти инфицированные принадлежат к религиозной среде, возник раскол между сторонниками светского развития и глубоко религиозными людьми, это опасный тренд.
В случае с Киргизией и Таджикистаном ситуация с изоляцией, сокращением экономик, внешней помощи от России будет способствовать росту радикальных настроений. А религиозный радикализм в этих республиках — это знамя любых протестов.
* Деятельность организации запрещена в РФ