В понедельник, 13 января, в Москве проходят российско-турецкие консультации по ливийскому урегулированию на уровне министров обороны и иностранных дел, позже к ним присоединятся премьер-министр Правительства национального согласия Ливии Фаиз Сарадж и глава Ливийской национальной армии маршал Халифа Хафтар.
После убийства президента Муаммара Каддафи Ливия, бывшая самой процветающей страной Африки, погрузилась в неуправляемый хаос. В 2014 году на парламентских выборах победило антиисламистское объединение националистов и либералов, но исламисты не признали проигрыш, в результате чего в стране сложилось двоевластие: на востоке (город Тобрук) заседает парламент, избранный населением, под руководством Абдаллы Абдуррахмана ат-Тани, а в Триполи — международно признанное Правительство народного согласия, созданное по инициативе ООН, во главе с Фаизом Сараджем.
Весной 2019 года Хафтар предпринял попытки военного наступления на Триполи, но реальных успехов не было, с тех пор на подступах к городу происходят столкновения противоборствующих сторон, 12 декабря он объявил о решающем сражении. В конце декабря Правительство народного согласия обратилось к Турции с просьбой об оказании воздушной, наземной и морской военной поддержки для отражения наступления на столицу Ливийской национальной армии в соответствии с заключённым в октябре меморандумом о сотрудничестве. 2 января турецкий парламент принял соответствующий законопроект, а 5 января президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган объявил о начале отправки военнослужащих в Ливию для «безопасности легитимного правительства и координации», но не для участия в боевых действиях.
В начале января Италия уже предпринимала попытка провести переговоры по ливийской проблематике, но она закончилась неудачей. По словам руководителя российской контактной группы по ливийскому урегулированию Льва Деньгова, Саррадж отменил поездку в Рим, поскольку итальянская сторона не согласовала все организационные вопросы с обеими сторонами. Как уточняют источники издания «Коммерсантъ», такой решение глава Правительства народного согласия принял после того, как узнал, что премьер-министр Италии Джузеппе Конте принял Хафтара. По сообщению итальянских СМИ, Конте должен был провести отдельные встречи с представителями ливийских сторон, а переговоры между ними не планировались. Однако 11-го числа Сарадж всё-таки встретился с премьер-министром Италии, а на следующий день отправился в Стамбул на переговоры с Эрдоганом.
Президенты России и Турции по итогам встречи в Стамбуле 8 января призвали конфликтующие стороны Ливии прекратить огонь с 12 января и сесть за стол переговоров. Сарадж заявил, что готов выполнять этот план только при условии отвода сил Ливийской национальной армии. Хафтар, в свою очередь, мирную инициативу поприветствовал, но объявил о продолжении наступления на Триполи. В конечном итоге стороны установили режим тишины.
«Чтобы иметь влияние на Ближнем Востоке, вам нужны обе вещи — это знает Путин, это знает Трамп, надеюсь, это известно и нам, европейцам. Им нужна политическая сила убеждения, умная дипломатия, а также при необходимости подпитка военными средствами. Это метод, при помощи которого Путин в Сирии, Ливии и, конечно, в иранском вопросе обеспечивает своё влияние. Потому что все знают: он может и по-другому», — заявил в прямом эфире телеканала ZDF глава Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганг Ишингер.
О перспективах урегулирования конфликта в Ливии и значении переговоров в Москве с участием Сараджа и Хафтара в интервью изданию Украина.ру рассказал доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ Геворг Мирзаян.
— Геворг, за счёт чего России удается усадить за стол переговоров враждующие стороны из разных государств?
— Россия — это страна, которая вела себя в Ливии аккуратно. Несмотря на то что наши люди помогают Хафтару, тем не менее, поддерживали контакты и с официальным Триполи. Во-вторых, в отличие от ряда других стран, у Москвы нет корыстных интересов, противоречащих национальным интересам Ливии: она не претендует на какие-то месторождения, выкачивание каких-то конкретных ресурсов — а работает как посредник.
— Как изменилась политика России на Ближнем Востоке за последние 10 лет?
— Она появилась. Десять лет назад Москва не уделяла Ближнему Востоку достаточно внимания. Сейчас, после целого ряда процессов, начиная с «Арабской весны» и заканчивая убийством иранского генерала Сулеймани, всё это привело Ближний Восток в движение, и Москва пытается выстроить некий формат отношений с этим движущимся объектом.
— Можно ли назвать Россию главным миротворцем в регионе или ещё рано об этом говорить?
— Миротворец — это человек, который достиг успеха. Назвать Россию миротворцем можно будет тогда, когда её схемы по Сирии и Ливии сбудутся.
— Кто сейчас контролирует бо́льшую часть территории Ливии и стратегически важные объекты?
— Вопрос не в большей части. Если брать территориально, то, конечно, Хафтар, но там же огромные пустыни. Если брать по численности населения, на чьей территории живёт больше людей, то небольшое преимущество у Хафтара, хотя недавно была ничья. Если брать по нефтяным месторождениям, то, наверно, тоже Хафтар.
— Приветствуя план Путина и Эрдогана, Хафтар упомянул лишь Россию, не указав, что инициатива принадлежит и Турции. Он обвиняет Анкару в поддержке Сараджа и отправке военных в Ливию, но, тем не менее, согласился на её посреднические действия. Почему?
— Хафтар стоял перед угрозой реального военного вторжения Турции, а ему это не надо. Он по максимуму тянул время, сейчас взял уже новые города, чтобы объявить перемирие и перегруппировать войска, а дальше может либо соблюдать перемирие, либо выйти из него, потому что другая сторона якобы нарушает его. В тактическом плане Хафтар сыграл правильно: видя, что идёт масштабное давление на него, он не стал выпендриваться и пошёл на уступки.
— В целом, как вы считаете, можно надеяться на успехи, хоть и небольшие, в ливийских переговорах в Москве?
— Успех переговоров — это продвижение в мирном процессе. Надо посмотреть, какие документы подпишут. Вероятно, стороны заявят о временном прекращении огня.