В феврале этого года в Москве вышла книга воспоминаний Андрея Савельева (позывной "Вандал"), самого юного участника обороны Славянска, под названием "Война в 16. Из кадетов в диверсанты".
Сейчас автору 21 год, он студент одного из вузов Москвы, где получает профессию журналиста, а в 2014 году, когда началась война в Донбассе, ему было всего 16.
Сам Андрей киевлянин. В 12 лет стал кадетом при полувоенной русско-православной организации "Верное казачество", члены которой охраняли Киево-Печерскую лавру и противостояли украинским праворадикалам на улицах украинской столице. В кадетском корпусе он научился навыкам обращения с оружием и выживанию в лесу. Все это ему пригодилось потом, когда началась война.
Буквально в начале лета в Москве вышла книга другого ополченца Александра Жучковского "85 дней Славянска". В ней впервые была предпринята попытка систематического изложения истории обороны города. Книга Савельева — это еще одно свидетельство непосредственного участника тех событий, который начал свою военную карьеру медиком, а затем, как это часто бывает, стал непосредственно участвовать в боях.
- Как вы, шестнадцатилетний киевский паренек, попали в Славянскую бригаду к Стрелкову? Говорят, первоначально был Крым? Как вас, несовершеннолетнего ребенка, родители отпустили на войну?
— Из Киева я уехал после госпереворота в 20-х числах февраля, когда стало ясно, что бороться в столице бессмысленно. Уехал в Крым, где только-только разгоралось русское восстание. Маме сказал, что уезжаю на время. Она понимала, что я вместе с казаками из «Верного казачества» буду заниматься правильным делом, поэтому дала согласие на мой отъезд.
Вместе со своим киевским другом Сергеем я прибыл в начале марта на полуостров. К тому времени наш старый киевский знакомый Дмитрий Жуков с позывным Кедр уже состоял в подразделении Стрелкова. В него он нас и пригласил вступить.
Командир группы Игорь Стрелков удивился, когда увидел меня и узнал, сколько мне было тогда лет. Но Сергей ему рассказал о том, что я еще с малых лет научился обращаться с оружием, тренировался выживать и ориентироваться в лесу, занимался в рамках кадетского класса боевыми искусствами, фехтованием.
Наверное, рекомендации Сергея и мои просьбы взять меня в группу разжалобили Игоря Ивановича, и он согласился меня оставить. Так я попал в подразделение Стрелкова в Крыму. Об этом глава в моей книге «Вербовка».
- Как появился ваш позывной "Вандал"?
— Я получил его в Крыму за то, что по ошибке разбил прикладом автомата видеорегистратор из машины одного пленного. Когда узнали, что задержанный — свой, его отпустили и отдали конфискованные вещи.
Но не смогли вернуть только видеорегистратор, так как выяснилось, что приказ «уничтожить информацию с устройства» я воспринял немного по-своему и уничтожил сам гаджет. Тогда ополченец с позывным "Глаз" вздохнул и сказал: «Ну ты и вандал…»
После крымского референдума мы выехали в Донбасс на помощь восставшему народу. В Славянске для меня началась война.
- Какое впечатление на вас произвел Игорь Стрелков?
— При знакомстве в Крыму и на протяжении всей славянской эпопеи он был для меня олицетворением настоящего русского православного воина, грамотного и справедливого командира.
Приведу пример одного его поступка, о котором я в книге не написал. При штурме одной из украинских частей в Крыму моему другу и боевому товарищу Сергею с позывным "Крот" пришлось заходить на территорию военного объекта вместе со Стрелковым. Вдруг на них выбежала откуда-то собака и громко залаяла. Крот от неожиданности повернулся к ней, а Стрелков в этот момент подумал, что тот хочет открыть огонь на поражение. Тогда он крикнул ему: «Не вздумай стрелять по собаке!» Крот и не собирался стрелять, но слова командира хорошо ему врезались в память.
- Если вы с ним разговаривали, то о чем были ваши беседы?
— Несколько раз мне приходилось общаться с Игорем Стрелковым. В Крыму был случай, как я его не пустил в наше расположение, когда стоял на вахте. В тот момент я ещё только учил позывные и не знал, что Стрелок — это наш командир. Тогда он был вынужден вызывать моего непосредственного командира Ромашку, чтобы тот приказал открыть ему двери.
Уже в Славянске я, как полевой медик Семеновского гарнизона, обращался к нему с просьбой выделить мне автомобиль для перевозки раненых. Местные командиры тогда не проявили должного внимания к тому, что мне не на чем было вывозить «трёхсотых» и «двухсотых», а главнокомандующий быстро решил мою проблему. И уже на следующий день я ездил по Семёновке на новом медицинском уазике. В книге об этом написано в главе «Хочу машину».
- Как произошла первая встреча с Моторолой? Что он был за человек?
— В начале апреля к нам в Крым прибыло пополнение — группа под командованием Балу, около 15 человек, почти все из Харькова. Среди них был тогда ещё никому не известный Моторола. До приезда в Крым ребята участвовали в харьковском восстании в марте 2014 года. Тогда в город нагнали проукраинских футбольных фанатов для разгона местных жителей, которые вышли выразить поддержку Крыму и России. На центральной харьковской площади была перестрелка, в которой ранили несколько наших человек. Моторола, кстати, там тоже присутствовал.
По прибытии группы я растопил баньку, чтобы ребята расслабились после долгого пути. Вот тогда я и познакомился с парнем по имени Арсений. Как он рассказывал, Моторолой его прозвали сослуживцы в Чечне. Он имел какое-то отношение к связи.
В группе я был почти самым низким, но Моторола оказался даже ниже меня. Зато он был достаточно прытким, резким и довольно сильным.
За всю войну в Славянске и Семёновке я его запомнил как самого смелого, весёлого и отчаянного командира. Его дух был настолько сильным, что другие командиры намного старше и опытнее его, иногда не смели противиться его решениям. Приведу небольшую выдержку из книги о нем:
«Как говорится, удача сопутствует смелому. Однажды при штурме ополченцами краматорского аэропорта, Мотороле «прилетело» из ПКТ (пулемёт Калашникова танковый) в бронежилет, автомат и каску. Несколько попаданий в разгрузку — в подсумки для магазинов, в автоматный магазин на 45 патронов и по касательной в шлем. Арсену тогда несказанно повезло — когда пуля попала в него, она была уже на излёте и не смогла пробить бронежилет, застряв в автоматном магазине, вторая же вдребезги раскрошила магазин, пристёгнутый к АК, и все патроны высыпались, а третья чудом отрикошетила от его шлема. Вернувшись с боевого задания, он оживлённо показывал следы от пуль на своей экипировке…»
- Говорят, что, несмотря на юный возраст, вы были самым настоящим ловеласом? Расскажите о ваших романтических отношениях на войне.
— Вообще, теме отношений между мужчинами и женщинами на войне я уделяю несколько глав в своей книге. Мне хотелось открыть обратную сторону этих страшных событий, развеять чьи-то представления, что там только стреляют и погибают, что там одни брутальные, немытые мужики с «карамультуками».
Да, у нас были и девушки. Они готовили нам есть, оборудовали госпитали, спасали раненых. У некоторых ополченцев завязывались романтические отношения с ними. С одной девушкой, которая добровольно пришла помогать ополчению на кухню и оставалась даже под сильными бомбежками в поселке Семеновка, я встречался. Дарил цветы, гулял в парке, только не так, как все остальные на гражданке, а в военной форме, с автоматом за спиной и постоянно оборачиваясь по сторонам, потому что — война…
Также нашел себе девушку на войне и мой друг Крот — журналистку из Москвы. Это была невероятно смелая девушка, которая приезжала к нему на передовую — в семёновские окопы и делала оттуда репортажи и правдивые сводки с фронта.
- Сначала вы были медиком, а потом стали участвовать в боях. Как это произошло? Кто вам разрешил участвовать в боях?
— Я был полевым медиком, а эта должность подразумевала находиться постоянно на передовой, чтобы вовремя оказать первую помощь и эвакуировать пострадавшего в тыл. На этой войне очень многие процессы происходили стихийно. Бойцы становились командирами не по распоряжениям сверху, а из-за своих навыков, опыта и морально-волевых качеств.
Так же и я, получив при заходе в Славянск автомат, больше с ним не разлучался ни на минуту. А на следующий день наша группа поучаствовала в первом настоящем бою, выполнив задание успешно. В книге так глава и называется — «Первый бой».
- В книге Захара Прилепина «Всё, что должно разрешиться» Александр Захарченко рассказывает, что на 7 июля «северянами» была назначена операция по деблокированию Славянска, однако 5 июля Стрелков покидает город и уходит в Донецк. Командующий обороной Краматорска Сергей Дубинский (Хмурый) также публично говорил, что оставление Славянска было неожиданностью. Как вы и другие ополченцы отнеслись к внезапному оставлению города? Надо ли было его продолжать оборонять?
— Слышал уже где-то этот миф по поводу того, что «северный ветер» вот-вот должен был подуть и спасти Славянск. Правда, до этого 3 месяца никто не собирался приходить на помощь. На российском ТВ ополченцев и местных жителей — сторонников присоединения к России называли «сторонниками федерализации».
На начало июля в Славянске ситуация была патовой. Гуманитарная катастрофа уже стала реальностью, мирные гибли от бомбежек и отсутствия должного лечения, так как многие квалифицированные врачи покинули город — смерть витала в воздухе. Город окружили со всех сторон солдаты ВСУ вместе с карательными батальонами и иностранными наемниками. Ополченцы сражались довольно успешно, но из-за неравных сил пришлось оставить Ямполь и Николаевку.
Семеновку мы держали до конца и даже не думали, что командование решит уходить из города. О выходе узнали за несколько часов до выхода, быстро собрались и двинули. Удивления никакого не было. Понимали, что в этом есть необходимость. Командование до последнего момента держало в секрете оставление Славянска, потому что знало — как только об этом узнают укры — раздолбят в прах всю колонну. Почему скрывали даже от таких командиров, как Хмурый или Захарченко, я не знаю. Может, это было и ошибкой, а может, им не сильно доверяли.
Но стремительную передислокацию в Донецк из окруженного форпоста самого боеспособного отряда ополчения в Новороссии на тот момент я считаю единственным верным шагом. Помимо того, что благодаря выходу сохранили тысячи жизней мирных жителей и бойцов, которых со временем там просто бы уничтожили, Донецк и Луганск удалось в дальнейшем отстоять и перейти в контрнаступление. Не верю я в то, что батальоны "Восток", "Оплот" или «северяне» собирались вот-вот деблокировать город. На пути в Донецк мы не встретили практически ни одного блокпоста ополчения. Причинам выхода и самому выходу у меня в книге посвящена целая часть «Выход из Славянска».
- Как жители Славянска к вам, ополченцам, относились? Что им не нравилось?
— Я слышал, что при заходе на Донбасс 12 апреля 2014 года выбор пал на Славянск именно потому, что там была максимальная поддержка местного населения. Когда мы заняли административные здания в городе, десятки и сотни жителей приходили к зданию СБУ и предлагали свою помощь: кто приносил еду, кто лекарства, кто помогал сооружать укрепления и строить блокпосты. Без поддержки народа нас бы из города выбили за несколько дней.
Вообще, отношения между ополчением и населением сложились максимально доверительные и теплые. Сначала они нас подкармливали, информировали о передвижении ВСУ, а когда город взяли в кольцо и возник дефицит продовольствия, мы сами стали их снабжать едой.