При прочтении акунинской «Истории» испытываешь настоящее разочарование. Говоря о Левобережной гетманской Украине, Акунин совершенно забывает про ее тесную связь с Россией, про стремление малороссов жить в едином православном государстве. Зато Акунин настойчиво подчеркивает полунезависимый характер этой территории.
«Украинское казачество было многочисленно и хорошо вооружено; его верхушка, казачья старши́на поставляла гетману администраторов и военачальников. Экономика Малороссии тоже в значительной степени была обособлена от внутрироссийской. Одним словом, это была страна в стране, и у национальной элиты или, во всяком случае, ее части не могло не быть искушения стать страной в полном смысле, то есть отделиться от Москвы».
Тут стоит сказать, что автор оказался в плену целого ряда заблуждений.
Во-первых, было бы крайним преувеличением говорить о многочисленности и хорошем вооружении казацких отрядов. Это было обычное иррегулярное воинство со всеми его недостатками — плохой подготовкой, низкой дисциплиной, разномастным вооружением, склонностью полагаться не на централизованное снабжение, а на мародерство.
Причем буквально за пару десятков страниц до этого Акунин приводит слова Иоганна Паткуля, который высоко оценивал русские регулярные войска и крайне пренебрежительно отзывался об украинских казаках. Казалось бы, все факты у автора имеются, но личные симпатии оказываются выше исторической правды.
Довольно посредственные боевые качества казаков продемонстрировали еще русско-польские войны, когда польские наёмные и шляхетские полки успешно били казаков, если только тем не удавалось застать поляков врасплох. Серьезным противником для поляков оказалось лишь русское регулярное войско.
Во-вторых, в случае гетманской Украины категорически нельзя говорить о собственной экономике и какой-либо возможности обособления. Эти земли могли существовать лишь в качестве части более крупного и сильного государства, поэтому выбор казачества был крайне невелик — или католики поляки, или православные русские, или мусульмане турки. Для большинства, кроме части полонизированной казачьей старшины, выбор в пользу единоверцев был очевиден.
Акунин по-настоящему восхищается Мазепой, отмечая его ум и хорошую образованность. Конечно, автор пишет, что правление гетмана было суровым, но зато он твердо стоял на страже традиционных вольностей. Именно конфликт с Петром из-за ограничений казачьих свобод и стал, по мнению Акунина, главной причиной разрыва с царём.
«Петр вел здесь [в гетманщине] такую же политику, как на Дону, где насаждение самодержавных порядков привело к булавинскому восстанию. Украинские вольности тоже постоянно ущемлялись. Казаки устали от нескончаемой войны, народ истомился от постоянно растущих поборов, а особенное раздражение вызвало строительство Печерской крепости в Киеве».
Последней каплей, по мнению Акунина, стал отказ Петра предоставить войска для защиты Украины. После этого Мазепа пришел к выводу, что если Россия не способна защитить Украину, то ему надо искать помощи у более сильной Швеции. То есть у Акунина получается, что Мазепа в измене как бы и не виноват — он честный патриот своей земли. А виновны во всем сами русские, которые не поддержали гетмана и буквально заставили его пойти на поклон к шведам.
Про то, как Мазепа несколько лет шел к измене Акунин не сообщает ни слова. А между тем, эта история очень интересна.
Уже в 1707 году гетман вступил в тайные переговоры со шведским ставленником Станиславом Лещинским, которого Карл XII военной силой посадил на польский трон.
Хотя о переговорах с поляками известно на основании документальных свидетельств, Акунин полностью отрицает их возможность, решительно заявляя: «Долгое время с Мазепой пытались установить контакт не сами шведы, а их союзники из окружения польского короля Станислава Лещинского. Гетман не откликался». Надо прямо сказать, что такие слова нельзя объяснить «авторской позицией». Книга Акунина подаётся автором не как художественный роман, а как исторический труд, поэтому он просто обманывает читателя.
К моменту вступления шведов на Украину у Мазепы уже били договоренности с поляками. В конце 1707 года к гетману тайно приехал иезуит Заленский. В его сумке лежала грамота короля Станислава Лещинского с обещаниями предоставить Украине статус, равный положению Литвы. Такие условия были давней мечтой полонизированной части казачьей старшины, мечтавшей закрепить свои привилегии и владения, став равными польским магнатам.
Пока шведские войска в 1707 году готовились к походу на Россию, Мазепа вел переговоры с посланниками, зачастившими из Польши. После визита Заленского пошли слухи об измене. Да и генеральный писарь Филипп Орлик был посвящен в тайные дела гетмана. Так что генеральный судья Запорожского войска Василий Кочубей прознал о предательстве гетмана и немедленно сообщил об этом Петру. Однако Петр полностью доверял Мазепе и выдал Кочубея ему на расправу.
Акунин пишет об этом случае, не задумываясь: «Донос Кочубея и Искры, скорее всего, был лживым». Доказательств своего мнения автор не приводит. О том, как Кочубея сначала жестоко пытали, а затем убили, — не сообщает.
Впрочем, Акунин периодически путается и, уже сообщив, что донос Кочубея был ложным, потом пеняет Гавриилу Головкину, которому было поручено разбирательство с письмами Кочубея, в том, что тот недобросовестно провел следствие. Сразу хочется спросить: зачем проводить следствие, если донос и так ложный? А если следствие все же надо было провести со всем тщанием, то, может быть, письма Кочубея все же были правдивыми, как считают историки…
Удивительно, что события после измены Мазепы Акунин излагает хотя и кратко, но объективно.
Гетман, перешедший на сторону вражеского государства, был низложен. Большая часть казачества его не поддержала и продолжила воевать вместе с русскими против шведов и их польских приспешников. Впрочем, Акунин лишний раз подчеркивает тиранический характер правления Петра, не забыв упомянуть, что измена Мазепы стала одним из поводов для упразднения последнего бастиона украинской вольности — Запорожской Сечи.
Закончив с историей о великом предательстве, рассмотрим другие украинские дела, описанные у Акунина.
Вот, скажем, автор рассказывает о православной церкви в конце XVII — начале XVIII века. И тут предубеждения Акунина против православия проявляются вовсю. Русские священники, по его мнению, темные, необразованные и недалёкие. Лишь широчайшее заимствование церковных кадров на Украине помогло модернизировать церковь. Весьма критически относясь к петровским преобразованиям, Акунин немедленно меняет тон, когда говорит, как ближайший сподвижник Петра — Стефан Яворский способствовал распространению учености.
Безосновательно и безграмотно называя Украину «иноэтнической и иноверческой окраиной», Акунин дальше рассказывает о ликвидации гетманства. «…Умер послушный Скоропадский, и старшина попробовала сама выбрать нового гетмана, которым стал популярный Павел Полуботок, но Петр не признал его полномочий и арестовал вместе со всеми приближенными, предъявив совершенно надуманные обвинения» — сообщает автор. Однако Акунин забывает, что обвинения Полуботка вовсе не были надуманными.
Причиной ареста стали интриги новоизбранного гетмана, который сфальсифицировал «волю народа», подав императору челобитные, якобы составленные и подписанные украинским казачеством. Но на самом деле эти бумаги были сфальсифицированы сами гетманом, который хотел, используя их, упрочить свою власть. Об этом у Акунина ни слова, хотя об интригах Полуботка упоминал, например, даже украинский историк Дмитрий Багалей.
Впрочем, гетманство при Петре еще не ликвидировали. В 1727 году выбрали нового гетмана Данилу Апостола. «Когда в 1734 году дряхлый гетман скончался, решили никого на это место не назначать. Анна Иоанновна учредила некое «правление гетманского уряда» (то есть типа), состоявшее из трех русских и трех украинцев под эгидой царского генерал-адъютанта князя Алексея Шаховского», — с грустью отмечает Акунин, горюя по потерянным вольностям.
Про гетманство Кирилла Разумовского Акунин пишет исключительно иронически, отмечая, что это было не что иное, как еще один титул в коллекции елизаветинского фаворита. Про то, что именно эпоха просвещенного правления Разумовского стала настоящим золотым веком гетманства, которое наслаждалось мирными днями и процветало, автор не считает нужным упомянуть.
Вместо этого Акунин, как всегда, сражается с имперским духом, отмечая: «Восстановление гетманства нисколько не прибавило Украине вольностей и осталось не более чем временной аберрацией». Граф Разумовский же — очень неплохой правитель, пользовавшийся большой любовью своих подданных и много сделавший для Украины, — описан и вовсе пренебрежительно: «В качестве украинского гетмана он ничем выдающимся себя не проявил».
Конец истории полунезависимого гетманства так описан Акуниным: «В 1764 году послушный гетман Кирилл Разумовский подал прошение об отставке — «о снятии столь тяжелой и опасной должности». Екатерина постановила, что гетманское правление «с интересом государственным весьма несходно», и упразднила его».
Конечно же, автор опять умолчал о том, что причиной этой реформы стал вовсе не империализм русских, обвинения в котором раздаются Акуниным направо и налево, а тот факт, что развитие русского государства привело к усовершенствованию государственного административного аппарата, что позволило единообразно управлять всеми территориями России, без сохранения средневековых автономий, последним рудиментом которых была гетманщина.