Ожидания и реальность
Но как гром среди ясного неба разразилось публичное пикирование главы Белоруссии с российским коллегой в Петербурге по поводу формирования цены на газ. Эта вершина айсберга скрывала подводную часть, где основная масса — компенсация Москвой Минску российского налогового маневра по нефти. За закрытыми дверями был жесткий разговор. Президент Белоруссии вышел оттуда в приподнятом настроении. Даже сообщил, что извинился за нарушение этикета. Наблюдатели выдохнули.
Но, вернувшись в Минск, Лукашенко снова сменил погоду. Сказал, что не извинялся перед Путиным, и шокировал всех комментарием о стратегическом партнерстве России и Белоруссии.
«Я уже не говорю братским государством, потому что, как меня информируют, в России это не воспринимается. Якобы пришли новые люди, которым это понятие неприемлемо. Что же, будем партнерами», — сказал Лукашенко.
В унисон прозвучал и комментарий по ключевой проблеме нынешнего раунда отношений России и Белоруссии в исполнении министра финансов России Антона Силуанова, ответственного за компенсацию налогового маневра. Он заговорил о потере доверия к Белоруссии. Так что накануне переговоры на высшем уровне представлялись безнадежными.
Решающая встреча с непредсказуемым результатом
«Если и не договоримся, то хотя бы послушаем друг друга», — сказал президент России, и все посторонние поняли, каким будет результат. Впрочем, несмотря на то что за закрытыми дверями разговор шел четыре часа, результатов ждали, как финального свистка мирового чемпионата по футболу.
Антон Силуанов от ответа на вопрос, удалось ли договориться по компенсации Минску убытков от налогового маневра, воздержался. Важно помнить: в Могилеве он не обещал, что компенсация будет. Он лишь сказал, что ему поручено обсудить это и подготовить решение.
Договориться не получилось. Но с плеча снова никто не рубил: создана рабочая группа.
Неподъемный налоговый маневр
Цитату Силуанова о недоверии Белоруссии, как и цитату Лукашенко о «небратстве», СМИ выдернули из контекста и перекрутили. Силуанов не говорил о недоверии к Белоруссии. Он говорил о росте недоверия к белорусским таможенникам, через которых в Россию попадает «санкционка». Мол, у нас тоже есть, что вам предъявить. Силуанова можно понять: доставать из рукава аргументы — это у него работа такая. Дело совсем не в растворителях, сигаретах и белорусских креветках. Поэтому суть конфликта стоит подробно разъяснить.
Пресловутый налоговый маневр, который стал камнем преткновения, был запущен в 2015 году. По словам Александра Лукашенко, ущерб для бюджета Белоруссии от него с тех пор составил около четырех с половиной миллиардов долларов, или в среднем по полтора миллиарда в год. В 2019 году ущерб составит около 300 миллионов, и эта сумма уже учтена в белорусском госбюджете. Если компенсация не будет предоставлена, с 2020 года Минск в среднем будет терять по два миллиарда долларов в год.
С учетом внешнего долга Белоруссии, который уже достиг 50% ВВП, это хоть и не вызовет коллапса, но и рост напрочь исключит. При этом нужно отметить, что экономика Белоруссии, ее экспорт и импорт ориентированы преимущественно на Россию. Поэтому любые колебания суверенной экономики Москвы отразятся, как в сообщающихся сосудах, и на Минске. Таков главный аргумент белорусской стороны.
На что Москва отвечает, что «братский» характер отношений на хлеб не намажешь. И раз Белоруссия не часть России, а ее сосед, то компенсировать последствия от сугубо внутриэкономических мер Москва не обязана. У России тоже суверенитет.
Парадоксально, что белорусская сторона на это пойти не хочет. Лукашенко считает, что две темы друг с другом не связаны. Москва-де просто пытается оказать на Минск экономическое давление с политической целью инкорпорировать Белоруссию в состав Российской Федерации. Формально он прав. Но фактически прав и Путин: Союзное государство нужно реализовать. Почему не сейчас, если есть повод?
Но есть и хорошие новости
Не договорились и по скидке на российский газ для Белоруссии. Просто прекратили прения и отложили вопрос до 2020 года. Казалось бы, при чем тут хорошие новости? Но в том-то и дело, что по легкости отношения и отсутствии комментариев на тему в общем-то важную (газ используется ежесекундно) можно сделать вывод о том, что именно в Санкт-Петербурге во время саммита ЕАЭС просто нашла коса на камень и не так встали звезды.
По сути дела все двусторонние договоренности — прерогатива двух человек и порой заложники их настроения. Подождем — увидим.
Практика показывает, что Путин и Лукашенко могут на Рождество осчастливить чувствительных россиян и белорусов океаном позитива, родившегося где-то за кулисами. За что, собственно, осерчал Александр Григорьевич на Владимира Владимировича? За сроки, отпущенные в Могилеве на договоренности! Мол, договорились все решить до Нового года, а вы сорвали. Одно «но»: в Могилеве не говорилось об однозначно положительном результате. А отрицательный — вот он. Причем с опережением графика: за целую неделю до боя курантов.
А все остальное, кстати, было не хорошо, а очень хорошо. Плату за роуминг между Россией и Белоруссией отменят летом 2019 года. Для белорусов лучшего подарка под ёлочку и придумать сложно. Интерконнект в Белоруссии стоит вдвое дороже российского — 30 центов США за минуту. А будет вдвое дешевле. Кстати, российские операторы совсем не в восторге от отмены роуминга: после «выравнивания» тарифов они теряют прибыли. Напрашивается сарказм: вопрос компенсации России за тарифный маневр в рамках де-юре (но не де-факто!) Союзного государства на повестке дня двусторонних отношений не стоит и стоять даже не собирается.
Корни нынешнего обострения
Все, что изложено выше, объясняет почти все трудности российско-белорусского диалога в нынешнем году. Но не самую его суть. Бурные эмоции Александра Лукашенко по в общем-то узко техническим вопросам — зеркальное отражение жесткой позиции, которую Москва заняла по отношению к Белоруссии. Поза России здесь первична, и она имеет причины, которые совершенно не связаны ни с компенсацией, ни с газом, ни тем более с белорусскими креветками.
Эмоциональные тексты Лукашенко о приоритете суверенитета также имеют причины. Они в сложившейся роли Белоруссии в трансграничной геополитике: «многовекторных» экономических схемах между Россией, Украиной и Молдавией, в которых Минск активно участвует. А после госпереворота в Киеве и начала военного конфликта в Донбассе роль участника Союзного государства стала весьма двусмысленной.
Поэтому напоминание о союзном договоре и могло вызвать у белорусского лидера справедливые опасения того, что доходы от трансграничных схем и все наработки после 2014 года, будут потеряны. Вот почему предложение Дмитрия Медведева в Бресте достроить Союз вызвало целый шквал эмоций у Александра Лукашенко, что привело саммит в Москве 25 декабря именно к нынешнему результату. Вот теперь пазл окончательно сложился.