Судьба оказавшейся в тюрьме Савченко, которую без проблем превратили из героини в преступницу и врага народа — под равнодушное молчание общества, которое еще вчера боготворило ее по команде СМИ — наглядно продемонстрировала нам механизмы становления тоталитарной системы.
«История Надежды Савченко — это не только история психически нездоровой женщины, которую использовала власть. Это также история про то, что товарищ Сталин — великий генетик. Может сделать из любого дерьма видного государственного деятеля, а из любого видного государственного деятеля сделать дерьмо. Это история рождения тоталитарного режима. Если в 2014 году права на защиту своей жизни, чести и достоинства, на свободу слова и собраний были лишены только открытые противники власти, Майдана, войны, то теперь никто не может быть уверенным, что не окажется завтра террористом, агентом Кремля, пятой колонной. Лексика 1937 года стала легальной. Страна наполнена шпионами, врагами народа, предателями, и каждый может оказаться не тем, за кого себя выдает» — пишет об этом известный киевский историк. Причем, пишет под замком, не для всех — как бы подтверждая этим правоту своих слов.
История с религиозной войной, которую раздувает перед выборами украинская власть, показывает, что эти механизмы успешно работают не только в отношении публичных людей, но и применительно к миллионам их безвестных сограждан.
Президент Порошенко имеет катастрофически низкий рейтинг и пытается удержать власть путем сплочения патриотического электората. Но для этого нужен зримый образ врага. А с ним возникли проблемы, потому что реальная политическая оппозиция зачищена и раздавлена, ручной «Оппоблок» не вызывает ничего, кроме насмешек, памятники Ленину снесены, жупел коммунистического заговора не работает в силу фактического уничтожения КПУ, и никто всерьез не боится наступления Донецка на Киев. А ежедневные сводки о происках злокозненного Кремля воспринимаются обществом с плохо скрытой иронией — поскольку нелепые и комичные попытки найти за каждой неприятностью руку Путина во многом девальвировали безотказно действовавший призыв сплотиться для отражения внешней угрозы.
В этой ситуации на роль врага ситуативно назначили представителей отдельно взятой религиозной конфессии. Важно понять — в основной массе это совершенно аполитичные люди, которые любят или не любят Россию практически в той же степени, что и прихожане остальных украинских церквей. Немало моих верующих знакомых из УПЦ МП активно поддерживали майдан — их было как минимум не меньше, чем греко-католиков, протестантов или сторонников Киевского патриархата. Принадлежность к «московскому православию» обычно никаким образом не сказывалась на их мирских отношениях со всеми прочими гражданами Украины. Это в принципе не вызывало ни у кого интереса — как, в общем-то, и должно быть в современном обществе, где вопросы веры или неверия являются личным делом каждого человека. А погрязший в стяжательстве клир УПЦ МП демонстрировал полную лояльность победившему Евромайдану, и меньше всего хотел каких-то проблем с кесарем на улице Банковой.
Но власть привычно включила машину государственной пропаганды, к которой тут же подключились сетевые лидеры мнений и квазинезависимые медиа — вроде «Громадського радио», которое сквозь зубы именует сторонников Московского патриархата уничижительным словом «адепты». Ненависть старательно раздувается, и многие патриоты уже начинают смотреть на сторонников «вражеской» церкви как на вездесущую и опасную кремлевскую агентуру — хотя зачастую речь идет об их родственниках, друзьях и соседях.
Разумеется, все эти телодвижения не имеют никакого отношения к пресловутому цивилизационному выбору и духовности. Они всецело подчинены задачам борьбы за власть — вместе с перспективами будущего дележа огромного рынка церковной собственности и высокодоходных приходов. Хуже всего то, что это только начало. Ведь до выборов достаточно далеко, и, при большом желании, можно будет радикализовать сценарии конфронтации, вернув к жизни старые европейские традиции, вроде Крестовых походов и Варфоломеевской ночи — раз уже в Украине вновь начали практиковать давно оставшиеся в прошлом этнические погромы. Так что остается надеяться лишь на то, что эти давние трагедии повторятся у нас в виде бескровного постмодернистского фарса.
Искусственно созданный религиозный вопрос фактически поставлен во главе угла политической повестки общегосударственного масштаба. Патриотам старательно внушают, что отсутствие единой поместной церкви — это последнее, что все еще мешает успешному развитию Украины. «Для того, чтобы колбаса была дешевой нам нужно, чтобы у нас была единая вера, единая церковь, единая традиция», — рассказал об этом на крестном ходе правый политик Олег Тягнибок. «В 1991-м говорили, что для этого нужна независимая держава. В 2004-м — что для этого нужен Ющенко. В 2013-м — евроассоциация. Теперь уже церковь. Уж полночь близится, а Германа все нет», — иронически прокомментировал его слова один из украинских блогеров. Многие все еще не понимают, что пределов наступления реакции больше нет, пределов общественной деградации — тоже, и для оболванивания людей всегда отыщутся новые, все более примитивные поводы. Причем, колбаса будет становиться от этого только дороже.
Нужно констатировать: церковь более не отделена в Украине от государства, невзирая на формальные положения основного закона страны. Об угрозах этой ситуации говорит сейчас даже полностью сервильный публицист Михаил Дубинянский, осторожно предупреждая, что попытки срастить церковь с национализмом и чиновничьей вертикалью — под эгидой полиции и спецслужб — со временем могут привести к созданию настоящего монстра. И окончательно ликвидируют свободу совести, и без того подточенную декоммунизационным законом. Утратив демократию, страна совершенно логично теряет светский характер власти. Сопротивляться этому некому — ведь критиков государственного вмешательства в церковные дела привычно обвиняют в работе на Кремль, а либеральная интеллигенция готова терпеть, и даже поддерживать клерикализацию страны, если она проходит под лозунгами борьбы с клерикалами соседнего государства.
Наблюдая за реконструкцией средневековой войны за веру, можно понять, каким эффективным является тоталитарный контроль над сознанием погруженного в патриотическое безумие общества. Если власти понадобится виктимизировать категорию низкорослых граждан — намекая на то, что они похожи на лидеров государства-агрессора, и хайли-лайкли могут иметь с ними тайную связь — пропаганда сумеет растолковать, почему надо видеть в них матерых врагов нации. А если в стране узаконят публичные казни политически неблагонадежных субъектов, большинство порохоботов охотно примутся объяснять, почему это правильно и нормально. Ведь можно вспомнить, что на площадях Саудовской Аравии рубят головы лидерам оппозиции, но это не сильно беспокоит лидеров демократических стран, которые не спешат бомбить Эр-Рияд, или даже вводить против него какие-то санкции — оставляя феодальную монархию в списке своих рукопожатных партнеров.
Все эти доводы найдут свою благодарную аудиторию. И можете не сомневаться — множество людей, которые совсем не похожи с виду на фанатиков и людоедов, с полной готовностью примут самые дикие аргументы окормляющих послушную паству пропагандистов.
В последние годы у нас нередко цитируют известную фразу немецкого протестантского богослова Мартина Нимёллера, который служил в ультраправом добровольческом батальоне, вступил в нацистскую партию, всячески преследовал левых и либералов — а потом повторил превращение Савла в Павла, став противником Гитлера, и попав за это в лагеря Заксенхаузен и Дахау.
«Когда они пришли за коммунистами, я молчал — я не был коммунистом. Когда они пришли за социал-демократами, я молчал — я не был социал-демократом. Когда они пришли за профсоюзными активистами, я молчал — я не был членом профсоюза. Когда они пришли за мной — за меня уже некому было вступиться», — говорил впоследствии этот прозревший пастор, объясняя пассивность большинства обывателей, старательно не замечавших все то, что происходило у них под носом.
К сожалению, эти слова до сих пор кажутся многим скучной банальностью. Между тем, сегодня они актуальны для Украины, как никогда. Тоталитаризм многолик, но всегда работает по одному нехитрому принципу, о котором нужно помнить всем потенциальным жертвам репрессий — если сегодня они могут прийти за одним, завтра они смогут прийти за каждым.