Эдуард Басурин, спикер министерства обороны ДНР
Уже нет никакого обострения. Было, но теперь стихло. С чем было связано обострение? Думаю, с приездом Курта Волкера. Чего этим хотели добиться? Не знаю, мне это неизвестно.
Александр Жучковский, российский волонтер
Обострение есть, но это сезонное обострение. Оно выходит из рамок той позиционной войны, которая идет столько лет. Раз в квартал между армиями ДНР и Украины начинаются жесткие стычки, идут обстрелы, стороны несут потери. Места боестолкновений известны, они у всех на слуху.
Что касается потерь, то позавчера, впервые за долгое время, ДНР засветила потери Украины. Министерство обороны ДНР признало, что ее военнослужащие подбили украинский танк, БМП и установку контрбатарейной борьбы. И нашим людям эта информация понравилась. Надо было показать нашим людям, что мы реагируем.
Напомню, что согласно Минским соглашениям мы не имеем права по полной программе открывать огонь на линии соприкосновения, то есть в ответ открывать огонь, давать адекватный ответ на агрессию, как это было сейчас в Горловке.
Что касается наших потерь, то за эти дни погибло пять военнослужащих, среди которых комбат Олег Мамиев (Мамай). К сожалению, большие потери среди мирного населения, потому что украинская артиллерия била не по нашим позициям, а по жилым кварталам.
Почему вот сейчас произошло это сезонное обострение? Мы связываем его с двумя факторами. Первый, это приближающийся чемпионат мира. В Россию съезжаются иностранные гости. В этих условиях украинцы хотели бы, чтобы Россия военным образом отреагировала на эти обстрелы. Второе, это смена формата операции. АТО сменила ООС. Новому начальству надо показать результат.
Что касается того, решится ли Украина на серьезное наступление, то я не вижу того, что для этого есть условия. Там ведь тоже не дураки. Они, конечно, могут сделать какое-нибудь кровопускание, чтобы разрядить обстановку, подбодрить праворадикалов и ястребов, но объективно говоря, им это невыгодно. Но это не отменяет того, что какое-то локальное кровопускание они могут спровоцировать, чем и занимаются сейчас.
Семен Пегов, российский военкор
Я понимаю и знаю, что обострение на Донбассе есть. Бои под Горловкой были одними из самых крупных и серьезных боестолкновений по своему накалу после боев в феврале 2017 года на авдеевской промке. За последние полтора года это, пожалуй, самое жесткое обострение.
Что, как я думаю, хотела сделать Украина и ВСУ. После того, как поменялся формат из АТО в ООС, сменилось командование фронтом, был нужен самоутверждающийся пиар-проект. В этом, считаю, и была основная задумка.
Почему в те места, где произошло обострение, были направлены националисты? С одной стороны нужно было получить какой-то информационный бонус от всей этой истории (таким бонусом должен был являться захват пленных солдат армии ДНР), а с другой — если на Киев будет оказано давление со стороны европейских партнеров (просто перед чемпионата мира по футболу все заинтересованы в тишине и замораживании конфликта), то у украинского командования была бы «отмазка» — это не мы, это националисты.
Но по факту вся задумка ВСУ сделать пиар на этой горловской истории провалилась. Понятно, что вроде как пленных украинцы взяли, но дальше, давайте, смотреть по факту: тела своих погибших они не забрали. Два взвода «Донбасса» (60 человек), по моим данным и по данным парней с передовой, потеряли 10 человек, когда предприняли вылазку. Эти убитые остались на поле боя. «Донбассовцы» отходили вместе с пленными, но оставили на поле боя тела своих товарищей, что по всем меркам является позором.
Чтобы попытаться забрать трупы, командование ВСУ попыталось отвлечь внимание от места, где лежали тела, начав активность с шахты «Южной». Началась вторая волна обострения, в результате которой ВСУ тоже понесли потери. Если там курсировало с десяток машин скорой помощи, то ясно, что в этой схватке ВСУ потеряли ни один и ни два человека. Так что все это наступление для украинского командования оказалось пирровым пиаром.