Россия завершила строительство морской части первой нитки «Турецкого потока"». Глава «Газпрома» Алексей Миллер заявил, что было построено 62% от общей протяженности «Турецкого потока», суммарно со второй ниткой — 1 161 километр.
Чем обернется для Украины строительство нового газопровода, в эфире радиостанции Голос Столицы проанализировал эксперт по вопросам энергетики Валентин Землянский.
Если будет полностью реализован «Турецкий поток», сколько Украина от этого потеряет?
В отличие от «Северного потока», здесь посчитать несколько сложнее, потому что речь идет о южном направлении, в направлении южной Европы, Балкан, газ, который проходит по украинской территории. На турецком, можно сказать, направлении, мы поставляем порядка 6 млрд кубов. То есть, соответственно, это потеря 6 миллиардов, которые будут поставляться по «Турецкому потоку».
То есть Украина поставляет газ в Турцию?
Транзитирует тот газ, который идет по украинской территории в направлении Турции. Если я не ошибаюсь, это Одесса, Измаил, газопровод, по которому газ движется в направлении Южной Европы, Турции в том числе. А вот что касается тех направлений, можем убрать оттуда 6 миллиардов, и получим еще где-то порядка 15, наверное, которые проходят по украинской территории. То есть в среднем 20 миллиардов мы потеряем от 90 млрд кубов транзита, которые в прошлом году, для примера, прошли по украинской территории.
Если строится первая нитка, то будут и другие? Когда они могут быть построены?
Подождите, не спешите. «Южный поток» остановлен как проект в 2014 году. Он был изменен на «Турецкий», был изменен маршрут, потому что Болгария отказалась от участия в этом проекте. То есть начали тянуть по экономической морской зоне Турции, соответственно, сейчас вышли к побережью. Согласно этому новому проекту «Турецкий поток», предполагается первая нитка 15 миллиардов кубов с небольшим, это газ, который будет поставляться непосредственно для потребностей Турции. У Турции растет потребление, соответственно, вот этот газ, который для Европы не предназначен, он предназначен исключительно для Турции. Вот вторая нитка — это газ, который предназначен для Европы. Если мы вспомним заявление, которое сделал Владимир Путин после встречи с президентом Турции в 2014 году, когда заявил о начале строительства «Турецкого потока», то речь шла о том, что мы дотягиваем газопровод до границы Турции и Греции. Соответственно, дальше это вопрос Европы.
Тогда очень многие смеялись и говорили: вот видите, Россия окажется в ситуации, когда газ просто некуда будет поставлять, его никто не будет забирать. Но мы увидели, что Европа достаточно серьезно активизировалась, в первую очередь, Болгария, которая заявила о своей заинтересованности, Греция, потому что эти страны становятся транзитными, они будут иметь возможность получать доходы, которые на сегодняшний день получает Украина от транзита российского газа. В том числе мы можем говорить о Словакии, Венгрии, Хорватии — это те страны, которые заявили о возможности строительства двух альтернативных газопроводов, которые могут быть построены как раз от побережья, где-то либо Турции с Грецией, либо от побережья Болгарии, как продолжение «Турецкого потока», в направлении Южной и Центральной Европы. Свою заинтересованность в «Турецком потоке» в свое время высказывал премьер Италии достаточно серьезную. Он критиковал «Северный поток» и говорил, что для Италии более приоритетным является «Турецкий поток», потому что это более короткое плечо доставки, меньшее количество транзитных стран, и меньше зависимости Италии от Германии. Так что это не просто трубы, которые были проложены по морскому дну, или проект, который предполагает поставку газа через Турцию, это серьезная геополитическая игра, которую ведет Россия, как раз на юге Европы, и в том числе в Черноморском регионе.
Все внимание сосредоточено на «Северном потоке-2», который власти Украины рассматривают как политический проект. А «Турецкий поток»?
Мы ездили в Анкару. Я скажу даже больше, что еще до событий на Майдане туда ездил Николай Азаров, он пытался договориться о взаимодействии с Турцией, когда еще планировалось строительство «Южного потока». Украина пыталась договориться с Турцией, когда планировалось строительство газового терминала. Но Турция занимала очень жесткую позицию по отношению к Украине, если мы вспомним. И, кстати, Азербайджан тоже. В основном это были заявления со стороны представителей Азербайджана, когда Украина предложила свое участие в Трансанатолийском газопроводе, который параллельно, по сути дела, является аналогом «Турецкому потоку».
И тогда министр энергетики и промышленности Азербайджана очень жестко заявил, что Украине вообще там интересов никаких нет, и мы не рассматриваем Украину как потенциального партнера в этих проектах. Турция очень жестко отвечала на просьбу Украины пропустить газовозы в Черное море, сославшись на экологическую опасность, которую представляет их проход через Босфор для Стамбула, соответственно, нам тоже в этом отказали. Поэтому я бы не рассматривал позицию Анкары по отношению к Киеву как дружескую, как минимум. То есть Турция отстаивает сугубо свои интересы, потому что она становится таким же крупнейшим газораспределительным узлом в случае реализации «Турецкого потока», потому что там будет проходить еще и Трансанатолийский газопровод, это газ с Каспия будет идти тоже в направлении Европы. Как и Германия в случае реализации «Северного потока-2». Поэтому политически он весьма условен, потому что он дает преимущество не столько для России, сколько для Берлина и Анкары. Мы получаем совершенно новые энергетические центры в случае реализации этих проектов.
Юрий Витренко ранее говорил, что Украина будет отстаивать свои экономические интересы. Почему мы не выступали против «Турецкого потока»?
Мне кажется, что на «Турецкий поток» обращают достаточно мало внимания, это то, что по мощности он значительно меньше, чем «Северный поток», соответственно, объемы газа, которые пойдут по «Турецкому потоку» и уйдут из украинского транзита, меньше, чем те объемы, которые пойдут на «Северный поток». «Северный поток-2» — это 50 миллиардов кубометров от 90. Вот вам 50 — туда, 20 — туда. Вот и остается те 15-20 млрд кубов, 15, по-моему, даже, о которых говорил Алексей Миллер, когда говорил, что российский транзит газа сохранится по украинской территории и после 2019 года, но в меньших объемах. Вот мы и получаем. То есть часть газа пойдет по южному направлению, по «Турецкому потоку», часть газа пойдет по «Северному потоку».
Эти 15-20 млрд кубов в контексте транзита по украинской территории смогут обеспечить обслуживание ГТС?
Нет. Это убыточные объемы. То есть в нынешнем виде, с существующими мощностями. У нас мощности составляют, если мы возьмем реально, 120 млрд кубометров Украина может прокачивать по своей территории. А мы с вами говорим о 20-ти. То есть в 6 раз ниже. Естественно, это ниже себестоимости, естественно, что в таком случае украинская ГТС будет генерировать убытки. Я скажу даже больше, что руководители «Нафтогаза» уже выходили в феврале-месяце на одном из газовых форумов с презентацией, как будет работать украинская ГТС после уменьшения объемов транзита, какое количество там, по-моему, 2/3 компрессорных станций будет остановлено. То есть это будут действительно серьезные экономические убытки для Украины. Если мы не можем повлиять на течения геополитических событий, тенденций, я бы все-таки решал вопросы внутренние относительно газоснабжения своих регионов. У нас есть серьезные проблемы в случае сокращения транзита с газоснабжением от центральных областей Украины и дальше на Запад.
Существует ли выход из ситуации?
LNG-терминалы нас не спасают. Выход — очень простой, выход дипломатический. Это вопрос работы нашей дипломатии в ЕС. Потому что нужно понимать, что «Газпром» выходит не сам по себе такой вот вдруг. Там четко работает российская дипломатия — теневая, кулуарная, закулисная, как хотите, назовите ее. То есть там идут договоренности и с нефтегазовыми компаниями, и с европейскими политиками, и с европейскими депутатами. Там идет очень жесткая такая работа для того, чтобы реализовывать подобного рода проект. К сожалению, Украине в этом плане похвастаться особо пока нечем.