Например, депутат от «Оппоблока» Сергей Ларин бодро пишет в Фейсбуке, дескать, суд не рассматривал текст закона, а отменил его из-за неконституционной процедуры принятия. И, следовательно, по мнению Ларина, мы будем жить по закону «О языках в Украинской СССР», «а он гарантирует право граждан свободно использовать свой национальный язык или любые другие языки во всех сферах общественной жизни — в образовании, медицине, судебной системе, в органах власти, в бытовой сфере, в литературе, в СМИ, то есть везде».
Но ведь при Кучме и Ющенко этот закон никак не мешал принимать противоречащие ему акты. Например, о языковых квотах на телевидении и украинизации судопроизводства. Мотивация была такая: закон «О языках» морально устарел, так как принят до независимости и до провозглашения Конституции. И думаю, найдется нужное число депутатов, чтобы направить в КС представление о его неконституционности, и в итоге суд поддержит их позицию. Хотя скорей всего так же хитро как сейчас — придравшись к формальностям, но, не определяя в каких сферах можно использовать русский язык в каких нельзя.
Языковая политика и закон об особом статусе Донбасса
А действующий закон о статусе Донбасса КС уже частично отменил нынешним вердиктом. Ведь там в статье 4 записано «государство гарантирует в соответствии с Законом Украины «Об основах государственной языковой политики» право языкового самоопределения каждого жителя в отдельных районах Донецкой и Луганской областей относительно языка, который он считает родным, выбора языка общения, свободного использования русского и любого другого языка в общественной и частной жизни, изучение и поддержку русского и любого другого языка, их свободное развитие и равноправие».
Но как теперь может действовать эта норма, если она основана на отмененном акте? Теоретически закон о статусе Донбассе можно изменить, оставив там те же права без ссылки на закон Колесниченко-Кивалова. Но настроения в Раде таковы, что практическая вероятность этого сценария равна нулю.
А вот вероятность отмены самого закона о статусе Донбасса через КС стала теперь куда большей. Ведь главный смысл последнего вердикта не в отмене закона Колесниченко-Кивалова. Тот документ после внесенных в него в 2016 поправок стал лишь символическим актом, который никак не мешал власти проводить языковую политику. Главный смысл — в создании прецедента исключительного внимания к процедуре принятия законов.
Да, КС и в 2010 году аннулировал политреформу 2004-го по процедурным соображениям. Но в том, самом скандальном своем вердикте суд придирался лишь к тому, что текст закона чуть изменился между первым и вторым голосованием. Сейчас же впервые в истории Конституционного суда, его решение принято не на основании текста документа, а на основании обстановки в сессионном зале и других обстоятельств его принятия.
Так, КС решил, что за закон голосовали чужими карточками. При этом он выяснил, что ряд депутатов, чьи голоса за закон были засчитаны, находились в момент голосования за границей или пребывали на больничном. В первом случае справку дала погранслужба, во втором — секретариат Рады. Кроме того, на видеозаписи заседания судьи увидели, что некоторые депутаты, чьи голоса также зачли, не пользовались карточками в момент голосования. Значит, за них проголосовали коллеги. При этом КС не подсчитывал, сколько голосов зачли неправильно, в своем вердикте он лишь сомневается, что за документ проголосовало большинство от конституционного состава Рады.
Но всем, кто знает, как принимался закон Колесниченко-Кивалова, понятно как его сторонники могли не голосовать лично, находясь при этом в зале. Ведь депутаты от БЮТ и «Нашей Украины» пытались сорвать заседание, и немало регионалов и коммунистов прикрыли президиум Рады, передав карточки коллегам. Поэтому и обсуждения документа по сути не было. Только голосование.
Все это не ускользнуло из внимания КС. В вердикте написано и про отсутствие обсуждения закона во втором чтении, и про «блокирование народными депутатами выступающих, физическое препятствование голосованию…, что помешало народным депутатам лично проголосовать» и про «пребывание народных депутатов в местах, которые делают невозможными личное голосование». Но из этого объективно следует, что депутаты от оппозиции дрались не напрасно. Ведь все перечисленные моменты входят в перечень из восьми обстоятельств, на основании которых суд счел закон неконституционным.
В этом перечне и отсутствие выводов профильного комитета ко второму чтению. Значит, не напрасно возглавляемый бютовцем Яворивским комитет по культуре устроил обструкцию закона, не подав этих выводов.
По накатанной схеме: как Киев будет выходить из Минских соглашений
А теперь вспомним, как был принят закон об особом статусе Донбасса 16 сентября 2014-го. Из парламентского сайта следует, что выводы парламентских комитетов о законопроекте отсутствуют, а процедура принятия заняла девять с половиной минут. Да, это больше, чем две минуты, за которые был принят закон Колесниченко-Кивалова. Но значит ли это, что прошло обсуждение в соответствии с регламентом? Ведь в это время должно было втиснуться принятие решения о сокращенной процедуре, обсуждение и голосование. Эта процедура предполагает шесть двухминутных выступлений, а также два минутных выступления по мотивам голосования. Кто выступал тогда, мы не знаем, Рада сделала заседание закрытым и засекретила стенограмму. Но, думаю, КС при желании мог бы найти к чему придраться. Ведь обычно даже не вызывающие споров законопроекты, принимаются по сокращенной процедуре минимум за 12-15 минут.
А главное, закон о статусе тогда принимали сразу, в обоих чтениях, несмотря на замечания ряда депутатов, голосование было тайным, но посредством системы «Рада», что не предусмотрено регламентом, при этом голосование чужими карточками тогда якобы тоже имело место. Об этих трех обстоятельствах говорится в проекте постановления об отмене закона, который подавала тогда группа депутатов от «Батькивщины» (среди них и Анатолий Гриценко).
А когда 4 октября прошлого года был принят закон, продливший действие закона о статусе еще на год, было подано сразу три проекта об отмене этого акта — от представителей «Свободы», «Самопомощи» и «Батькивщины». В каждом из них свои примеры нарушений регламента.
И раз в вердикте о языковом законе КС использовал похожие аргументы, значит, создан прецедент, который делает уязвимым и закон о статусе Донбасса, и закон о его продлении. Особенно, если учесть, что в преддверии выборов немало политиков захотят попиариться попытками их отмены.
Но еще хуже окажется, если сначала Минские соглашения будут реализованы, упомянутый закон начнет практически действовать, и станет бессрочным, а потом КС отменит его, решив, что в 2014-м или в 2017-м была нарушена процедура его принятия. И власть в Киеве разведет руками, дескать, ничего не поделаешь, но мы люди законопослушные и должны суду подчиняться.
Конечно, проблема процедуры куда шире. И Сергей Ларин в Фейсбуке многозначительно пишет: «Суд не признал сам текст закона неконституционным. А только обратил внимание на процедуру его принятия… Я обязательно вернусь к этому вопросу, потому что таким образом создан прецедент!» Судя по контексту, он прецедент не осуждает, а похоже, хочет им воспользоваться. Может для отмены закона о реинтеграции Донбасса. Ведь оппоблоковцы регистрировали проект постановления о его отмене, подробно описаны регламентные нарушения.
Но реальны ли такие надежды? Да, часто говорят, что демократия — это прежде всего процедура. И теоретически это верно. Но практически, в украинских реалиях есть две процедуры — выгодная для власти и невыгодная. И потому закономерно Конституционный суд отменяет по процедурным мотивам закон о языковой политике, но выглядит невероятным, чтобы по тем же мотивам (впрочем, как и по любым другим) он отменил закон о реинтеграции Донбасса. Традиция, заложенная вердиктами о третьем сроке Кучмы и об отмене политреформы, никуда не исчезла.
Зато благодаря нынешнему вниманию КС к процедуре парламентские скандалисты решат, что их дело не только правое, но и выгодное. Ведь если закон принимают на фоне блокирования президиум, драк и прочих помех для дебатов и голосования, регламентные нарушения запрограммированы. Но теперь оказывается, что это не просто нарушения, а прецедентные обстоятельства для отмены закона через Конституционный суд.