https://ukraina.ru/20240116/1052709544.html
Владимир Попов: Россия устроит ВСУ кошмар, уничтожая ПВО и вскрывая "Дрелью" командные пункты
Владимир Попов: Россия устроит ВСУ кошмар, уничтожая ПВО и вскрывая "Дрелью" командные пункты - 16.01.2024 Украина.ру
Владимир Попов: Россия устроит ВСУ кошмар, уничтожая ПВО и вскрывая "Дрелью" командные пункты
В чем показатель эффективности авиабомбы "Дрель" по сравнению с обычными боеприпасами? Как справляться с "авиазасадами" ВСУ? Что станет показателем истощения украинской ПВО?
2024-01-16T04:23
2024-01-16T04:23
2024-01-16T21:41
интервью
украина
авиация
авиабомбы
снаряды
боеприпасы
всу
россия
яворовский полигон
аэродромы
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/0b/1c/1041286817_77:5:899:467_1920x0_80_0_0_0d1a08097155ce374702d57340d5d4fc.jpg
На эти и другие вопросы в интервью изданию Украина.ру ответил генерал-майор, заслуженный военный летчик России Владимир Попов.Новейшая планирующая авиабомба «Дрель», предназначенная для уничтожения бронетанковой техники, наземных радиолокационных станций, пунктов управления энергетических установок и зенитных ракетных комплексов, успешно прошла все испытания, определенные Минобороны России. Серийное производство боеприпаса стартует в текущем году.— Владимир Александрович, в чем уникальность нового российского боеприпаса — авиабомбы «Дрель»?— У нас существуют вариации авиационных снарядов (боеприпасов): свободно падающие бомбы, самонаводящиеся авиационные боеприпасы. Теперь есть новый вариант: тоже корректируемые снаряды, но с улучшенным планированием и управлением в полете. При этом можно использовать любой боеприпас — весом 250, 500 и даже 1500 кг.По сути, взята обычная боевая бомба, которая по цене и качеству является дешевой, но, как свободнопадающая, обладает высокой мощностью взрыва. Таких боеприпасов можно произвести много.Представим себе: снаряд одет как бы в новую рубашку (системы управления). «Рубашка» имеет небольшие размеры, достаточно проста по конструкции, материалозатратность небольшая — 40–70% от цены самого снаряда. С помощью бандажного усилителя «надевают» систему, после сброса в воздухе открывается крыло, есть простейшая навигация, которая позволяет не весь полет управлять снарядом, а корректировать его относительно заданной цели.Когда летчик сбрасывает такие бомбы, он прицеливается в заданный район или по указанной цели. Бывают отклонения в 100–200 метров — зависит от того, какое противодействие даст вражеская система ПВО и в каких условиях окажется пилот.Но эффективность от «Дрели» такая же, как от управляемых ракет типа «воздух — земля», которые в десятки раз дороже этого планирующего боеприпаса.— Когда можно поставить боеприпасы «Дрель» на промышленное производство?— Думаю, понадобится год. Может быть, в полгода уложимся. Вопрос будет решаться летом или к осени ближе. Это зависит от того, как правительство скажет и как будет осуществляться финансирование. Военно-промышленный комплекс (ВПК) заинтересован в выпуске такой прибыльной, достаточно массовой продукции. Тем более что производство налажено и идет круглосуточно.Что греха таить, год назад мы достаточно экономно расходовали боеприпасы. Сегодня у нас такой проблемы практически нет.Есть потребность нанести удар: например, разведка донесла, что в экстренном порядке появилась мобильная цель, — мы мгновенно реагируем. И это важно: если сейчас не ударить, завтра или даже через час-другой цели не будет. Или она реализует свой боевой потенциал по нашим войскам, и погибнут люди.И вот тут вторая уникальная характеристика этого боеприпаса пригодится — некоторые из таких образцов можно монтировать прямо на аэродроме. То есть собирать в оперативном порядке на прифронтовых базах хранения вооружений, в арсеналах и сразу доставлять под самолет. Одно дело везти из Новосибирска или Перми собранную бомбу, а другое дело — доставить ее из-под Донецка или Луганска.— Что лично для вас будет служить показателем эффективности снаряда «Дрель»?— Показатель у меня один: минимальное отклонение от заданных координат цели (точностные характеристики).Если, например, мы работаем по трансформаторному центру распределения электроэнергии для железнодорожных станций. Допустим, это областной узел железных дорог, на котором 2–3 мощные трансформаторные подстанции работают. Они распределяют питание на узлы электроснабжения: для электровозов, работы депо и персонала, всех автоматизированных систем (стрелки переводят и прочее).Мы должны одним таким боеприпасом уничтожить весь трансформаторный центр, чтобы к потребителям ничего не дошло. Наша задача — парализовать его на несколько суток, а то и на одну–две недели. Тогда пострадает работоспособность логистических систем: тыловые поставки будут значительно ограничены. Как без них на фронте будут Вооруженные силы Украины (ВСУ)?Достаточно одной бомбы «Дрель» для этого. А если использовать обычные боеприпасы, на трансформаторный центр понадобится 2–3 самолета с загрузкой по 2–4 бомбы. Колоссальная разница!Или, например, мы наносим удар планирующими бомбами по вражескому боевому аэродрому. Там важно уничтожить взлетно-посадочную полосу (ВПП).Чтобы выполнить задачу попасть точно, мы бьем по центру полосы и наносим два удара на расстоянии 500–600 метров от ее начала и на таком же расстоянии от конца. И опять же за счет того, что разлет свободно падающих бомб будет достаточно большой, нам необходимо применить 2–3 снаряда. Радиус отклонения 50, 80, 150, даже 300 метров может быть, а полоса всего 45 метров шириной оказалась. То есть мы попадем рядом с полосой, а она будет функционировать.В случае же с планирующими бомбами отклонение от 3 до 15 метров и шансов попасть хотя бы в один край или другую половину ВВП больше. Три «Дрели» — и полоса будет ограничена к применению, а ее ремонт займет несколько суток.Или, допустим, есть задача уничтожить командный пункт авиационного полка или танкового корпуса, общевойскового соединения. Если 1–2 таких бомбы попадут в заглубленное бетонное сооружение, мы его однозначно уничтожим. Восстановить помещение с аппаратурой и системой управления будет практически невозможно.Если это армейский корпус, понадобится 2–3 «Дрели» запустить, и гарантированно мы выведем его из строя на месяц. Украинские силы вынуждены будут искать другое место или использовать мобильные подвижные пункты управления, которые, как правило, безусловно, замаскированы на местности, но защищены слабо. И их мы тоже этими снарядами сможем разнести в пух и прах.Эффективность и значимость авиабомб — огромные. Теперь остается решить вопрос, когда у нас их будет нужное количество.Думаю, в этом году, если политики не дадут отмашку на переговоры, результативность на фронте повысится минимум в два раза по сравнению с 2023 годом. Я имею в виду по количеству применения средств поражения, боеприпасов; по количеству подразделений, которые мы задействуем; по количеству техники, по количеству периодических массированных ударов.— Владимир Александрович, когда мы сможем постоянно наносить удары по крупным украинским точкам типа Яворовского военного полигона, расположенного во Львовской области, чтобы не давать противнику готовить крупные резервы?— Я служил на Яворовском полигоне. Важен не сам полигон, а жилые помещения, где размещается личный состав, который тренируется на этом полигоне, а также тыловая инфраструктура: склады, столовая, боксы для танков, ремонтные базы или трансформаторные подстанции.Полигон большой. Он размером в 15–20 километров в длину и 30–40 километров в ширину. Зачем нам весь его утюжить? Надо бить по отдельным объектам.Сможем ли мы по ним наносить удары раз в неделю или хотя бы раз в месяц? Надеюсь, что к лету мы этим вплотную займемся. Потому что ракеты и другие боеприпасы мы производим и технику ремонтируем — используя на ротационной основе. Грубо говоря, отдежурил МиГ-31 в акватории Черного моря и полетел домой, а другие самолеты на его место прилетели.У нас нет дефицита авиационной техники. С каждым годом ее количество растет. Мы наращиваем в разы свой потенциал.— Как нам справляться с авиазасадами ВСУ? Сейчас у нас есть ресурсы для этого?— Улучшать работу космической и агентурной разведки. В большом количестве посылать малые диверсионные группы, чтобы они ходили по тылам и собирали информацию. Пока у нас это делается по крупицам. А нам нужен системный подход. Еще у нас не налажено межродовое и межведомственное взаимодействие.Наладить его непросто. Но у нас есть опыт войны на Северном Кавказе. Там были проблемы похлеще, чем сейчас. Например, тебе надо переговорить по телефону с Москвой. У тебя закрытая связь отказала. У соседа она работает. Но переключить и соединить эти системы мы не можем. Потому что у разных ведомств (ФСБ и Минобороны) были разные штекеры.С одной стороны, это было правильно, потому что это создает проблемы для разведки противника. Но это мешало нам быстро принимать решения.Так что нам все равно придется создавать единую систему управления для сухопутных частей и авиации.Система разведки (радиолокационная, радиотехническая и авиационная) — штука дорогая. Но она нужна. И космос надо подключать, и беспилотники. Только тогда мы по крупицам можем соединить общую информацию и понять, что же задумал противник.Повторюсь, мы знаем об этих проблемах. Но чтобы их устранить одного желания недостаточно. Нужны навыки и аппаратура. А этого пока нет.— Что для вас станет показателем истощения украинской противовоздушной обороны (ПВО)? — Когда мы начнем в прифронтовых полосах летать над противником с вероятностью преодоления вражеской ПВО хотя бы в 75%. То есть когда мы доведем количественное и качественное состояние украинской ПВО до того, что их потенциал сократится хотя бы до 25%. Пока же мы будем находиться в сложной ситуации.Да, мы перемолотили множество вражеских зенитных ракетных комплексов (ЗРК). Но они умудряются даже после ударов восстанавливать старые советские системы. И Запад киевскому режиму дает много чего. Этот объем поставок — очень большой.В наших СМИ много злорадствуют по поводу того, что у Байдена не получается решить вопрос с военной помощью Украине. Зато Германия и Великобритания постарались. Западная Европа помогает Киеву даже в ущерб себе. Несмотря на то что их народы страдают и выступают с акциями протеста.Это помогает ВСУ защищать свое воздушное пространство достаточно надежно. Пока мы вынуждены это учитывать.Следовательно, нам надо с периодичностью наносить удары по вновь выявленным и стационарным объектам ПВО, а также инфраструктурным объектам, которые обеспечивают работу этой системы. Электроподстанции и подвижные дизельные подстанции, дороги и мосты. Надо лишить их возможности широкого маневра своими ЗРК.Отследить их очень тяжело. Это точечные цели. Что такое локационная станция на базе автомобиля или гусеничного тягача? Это подвижная система. Даже если она двигается со скоростью в 40 километров в час, попасть в нее трудно. Она может спрятаться где-то в лесу, и ты ее не найдешь.Погода нам тоже особенно не поможет. Например, начались снегопады. Да, ездить ей тяжело. Но и засечь ее еще труднее. Это сковывает нашу оперативность. Плюс, в нашей армии тоже служат живые люди. Рутина их заедает. Иногда не знаешь, какой из трех вариантов действия лучше выбрать.Короче говоря, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Одно дело — видеть недостатки. Другое дело — их исправлять. Но если мы будем бить по ним хотя бы пару раз в месяц, мы получим огромную выгоду.
https://ukraina.ru/20230529/1046693110.html
https://ukraina.ru/20240115/1052669443.html
https://ukraina.ru/20240115/1052693082.html
https://ukraina.ru/20240114/1052653256.html
https://ukraina.ru/20240115/1052704300.html
украина
россия
яворовский полигон
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2024
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, украина, авиация, авиабомбы, снаряды, боеприпасы, всу, россия, яворовский полигон, аэродромы, пво, разведка
На эти и другие вопросы в интервью изданию Украина.ру ответил генерал-майор, заслуженный военный летчик России Владимир Попов.
Новейшая планирующая авиабомба «Дрель», предназначенная для уничтожения бронетанковой техники, наземных радиолокационных станций, пунктов управления энергетических установок и зенитных ракетных комплексов, успешно прошла все испытания, определенные Минобороны России.
Серийное производство боеприпаса стартует в текущем году.
— Владимир Александрович, в чем уникальность нового российского боеприпаса — авиабомбы «Дрель»?
— У нас существуют вариации авиационных снарядов (боеприпасов): свободно падающие бомбы, самонаводящиеся авиационные боеприпасы. Теперь есть новый вариант: тоже корректируемые снаряды, но с улучшенным планированием и управлением в полете. При этом можно использовать любой боеприпас — весом 250, 500 и даже 1500 кг.
По сути, взята обычная боевая бомба, которая по цене и качеству является дешевой, но, как свободнопадающая, обладает высокой мощностью взрыва. Таких боеприпасов можно произвести много.
Представим себе: снаряд одет как бы в новую рубашку (системы управления). «Рубашка» имеет небольшие размеры, достаточно проста по конструкции, материалозатратность небольшая — 40–70% от цены самого снаряда. С помощью бандажного усилителя «надевают» систему, после сброса в воздухе открывается крыло, есть простейшая навигация, которая позволяет не весь полет управлять снарядом, а корректировать его относительно заданной цели.
Когда летчик сбрасывает такие бомбы, он прицеливается в заданный район или по указанной цели. Бывают отклонения в 100–200 метров — зависит от того, какое противодействие даст вражеская система ПВО и в каких условиях окажется пилот.
Но эффективность от «Дрели» такая же, как от управляемых ракет типа «воздух — земля», которые в десятки раз дороже этого планирующего боеприпаса.
— Когда можно поставить боеприпасы «Дрель» на промышленное производство?
— Думаю, понадобится год. Может быть, в полгода уложимся. Вопрос будет решаться летом или к осени ближе.
Это зависит от того, как правительство скажет и как будет осуществляться финансирование. Военно-промышленный комплекс (ВПК) заинтересован в выпуске такой прибыльной, достаточно массовой продукции. Тем более что производство налажено и идет круглосуточно.
Что греха таить, год назад мы достаточно экономно расходовали боеприпасы. Сегодня у нас такой проблемы практически нет.
Есть потребность нанести удар: например, разведка донесла, что в экстренном порядке появилась мобильная цель, — мы мгновенно реагируем. И это важно: если сейчас не ударить, завтра или даже через час-другой цели не будет. Или она реализует свой боевой потенциал по нашим войскам, и погибнут люди.
И вот тут вторая уникальная характеристика этого боеприпаса пригодится — некоторые из таких образцов можно монтировать прямо на аэродроме. То есть собирать в оперативном порядке на прифронтовых базах хранения вооружений, в арсеналах и сразу доставлять под самолет.
Одно дело везти из Новосибирска или Перми собранную бомбу, а другое дело — доставить ее из-под Донецка или Луганска.
— Что лично для вас будет служить показателем эффективности снаряда «Дрель»?
— Показатель у меня один: минимальное отклонение от заданных координат цели (точностные характеристики).
Если, например, мы работаем по трансформаторному центру распределения электроэнергии для железнодорожных станций. Допустим, это областной узел железных дорог, на котором 2–3 мощные трансформаторные подстанции работают. Они распределяют питание на узлы электроснабжения: для электровозов, работы депо и персонала, всех автоматизированных систем (стрелки переводят и прочее).
Мы должны одним таким боеприпасом уничтожить весь трансформаторный центр, чтобы к потребителям ничего не дошло. Наша задача — парализовать его на несколько суток, а то и на одну–две недели. Тогда пострадает работоспособность логистических систем: тыловые поставки будут значительно ограничены.
Как без них на фронте будут Вооруженные силы Украины (ВСУ)?
Достаточно одной бомбы «Дрель» для этого. А если использовать обычные боеприпасы, на трансформаторный центр понадобится 2–3 самолета с загрузкой по 2–4 бомбы. Колоссальная разница!
Или, например, мы наносим удар планирующими бомбами по вражескому боевому аэродрому. Там важно уничтожить взлетно-посадочную полосу (ВПП).
Чтобы выполнить задачу попасть точно, мы бьем по центру полосы и наносим два удара на расстоянии 500–600 метров от ее начала и на таком же расстоянии от конца. И опять же за счет того, что разлет свободно падающих бомб будет достаточно большой, нам необходимо применить 2–3 снаряда. Радиус отклонения 50, 80, 150, даже 300 метров может быть, а полоса всего 45 метров шириной оказалась. То есть мы попадем рядом с полосой, а она будет функционировать.
В случае же с планирующими бомбами отклонение от 3 до 15 метров и шансов попасть хотя бы в один край или другую половину ВВП больше. Три «Дрели» — и полоса будет ограничена к применению, а ее ремонт займет несколько суток.
Или, допустим, есть задача уничтожить командный пункт авиационного полка или танкового корпуса, общевойскового соединения. Если 1–2 таких бомбы попадут в заглубленное бетонное сооружение, мы его однозначно уничтожим. Восстановить помещение с аппаратурой и системой управления будет практически невозможно.
Если это армейский корпус, понадобится 2–3 «Дрели» запустить, и гарантированно мы выведем его из строя на месяц. Украинские силы вынуждены будут искать другое место или использовать мобильные подвижные пункты управления, которые, как правило, безусловно, замаскированы на местности, но защищены слабо. И их мы тоже этими снарядами сможем разнести в пух и прах.
Эффективность и значимость авиабомб — огромные. Теперь остается решить вопрос, когда у нас их будет нужное количество.
Думаю, в этом году, если политики не дадут отмашку на переговоры, результативность на фронте повысится минимум в два раза по сравнению с 2023 годом. Я имею в виду по количеству применения средств поражения, боеприпасов; по количеству подразделений, которые мы задействуем; по количеству техники, по количеству периодических массированных ударов.
— Владимир Александрович, когда мы сможем постоянно наносить удары по крупным украинским точкам типа Яворовского военного полигона, расположенного во Львовской области, чтобы не давать противнику готовить крупные резервы?
— Я служил на Яворовском полигоне. Важен не сам полигон, а жилые помещения, где размещается личный состав, который тренируется на этом полигоне, а также тыловая инфраструктура: склады, столовая, боксы для танков, ремонтные базы или трансформаторные подстанции.
Полигон большой. Он размером в 15–20 километров в длину и 30–40 километров в ширину. Зачем нам весь его утюжить? Надо бить по отдельным объектам.
Сможем ли мы по ним наносить удары раз в неделю или хотя бы раз в месяц? Надеюсь, что к лету мы этим вплотную займемся. Потому что ракеты и другие боеприпасы мы производим и технику ремонтируем — используя на ротационной основе. Грубо говоря, отдежурил МиГ-31 в акватории Черного моря и полетел домой, а другие самолеты на его место прилетели.
У нас нет дефицита авиационной техники. С каждым годом ее количество растет. Мы наращиваем в разы свой потенциал.
— Как нам справляться с авиазасадами ВСУ? Сейчас у нас есть ресурсы для этого?
— Улучшать работу космической и агентурной разведки. В большом количестве посылать малые диверсионные группы, чтобы они ходили по тылам и собирали информацию. Пока у нас это делается по крупицам. А нам нужен системный подход. Еще у нас не налажено межродовое и межведомственное взаимодействие.
Наладить его непросто. Но у нас есть опыт войны на Северном Кавказе. Там были проблемы похлеще, чем сейчас. Например, тебе надо переговорить по телефону с Москвой. У тебя закрытая связь отказала. У соседа она работает. Но переключить и соединить эти системы мы не можем. Потому что у разных ведомств (ФСБ и Минобороны) были разные штекеры.
С одной стороны, это было правильно, потому что это создает проблемы для разведки противника. Но это мешало нам быстро принимать решения.
Так что нам все равно придется создавать единую систему управления для сухопутных частей и авиации.
Система разведки (радиолокационная, радиотехническая и авиационная) — штука дорогая. Но она нужна. И космос надо подключать, и беспилотники. Только тогда мы по крупицам можем соединить общую информацию и понять, что же задумал противник.
Повторюсь, мы знаем об этих проблемах. Но чтобы их устранить одного желания недостаточно. Нужны навыки и аппаратура. А этого пока нет.
— Что для вас станет показателем истощения украинской противовоздушной обороны (ПВО)?
— Когда мы начнем в прифронтовых полосах летать над противником с вероятностью преодоления вражеской ПВО хотя бы в 75%. То есть когда мы доведем количественное и качественное состояние украинской ПВО до того, что их потенциал сократится хотя бы до 25%. Пока же мы будем находиться в сложной ситуации.
Да, мы перемолотили множество вражеских зенитных ракетных комплексов (ЗРК). Но они умудряются даже после ударов восстанавливать старые советские системы. И Запад киевскому режиму дает много чего. Этот объем поставок — очень большой.
В наших СМИ много злорадствуют по поводу того, что у
Байдена не получается решить вопрос с военной помощью Украине. Зато Германия и Великобритания постарались. Западная Европа помогает Киеву даже в ущерб себе. Несмотря на то что их народы страдают и выступают с акциями протеста.
Это помогает ВСУ защищать свое воздушное пространство достаточно надежно. Пока мы вынуждены это учитывать.
Следовательно, нам надо с периодичностью наносить удары по вновь выявленным и стационарным объектам ПВО, а также инфраструктурным объектам, которые обеспечивают работу этой системы. Электроподстанции и подвижные дизельные подстанции, дороги и мосты. Надо лишить их возможности широкого маневра своими ЗРК.
Отследить их очень тяжело. Это точечные цели. Что такое локационная станция на базе автомобиля или гусеничного тягача? Это подвижная система. Даже если она двигается со скоростью в 40 километров в час, попасть в нее трудно. Она может спрятаться где-то в лесу, и ты ее не найдешь.
Погода нам тоже особенно не поможет. Например, начались снегопады. Да, ездить ей тяжело. Но и засечь ее еще труднее. Это сковывает нашу оперативность. Плюс, в нашей армии тоже служат живые люди. Рутина их заедает. Иногда не знаешь, какой из трех вариантов действия лучше выбрать.
Короче говоря, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Одно дело — видеть недостатки. Другое дело — их исправлять. Но если мы будем бить по ним хотя бы пару раз в месяц, мы получим огромную выгоду.
