В современной науке понятия этноса и нации рассматриваются как бы «между двух огней», двух крайностей — примордиализма (от латинского primordialis — «первоначальный») и конструктивизма.
Первый подход, восходящий своими корнями к немецкому романтизму, представлял этнические группы как объективные, практически независимые от сознания людей группы. Для примордиализма нация — это своего рода «спящая красавица», которую необходимо «разбудить».
Конструктивизм, напротив, рассматривает этносы и нации как результат волевого воздействия политических элит, желающих в своих интересах искусственно создать как можно большее количество объединяющих общество компонентов, используя для этого совершенно разные инструменты — СМИ, систему массового образования, литературу и т.д. Крайнее крыло этого направления так и называется — инструментализм.
В нашей стране виднейшими примордиалистами были и основатель пассионарного подхода Л.Н. Гумилев, и известный советский академик Ю.В. Бромлей. Ему принадлежит схема, не только типичная для всей советской историографии, но и до сих пор обязательная для изучения в школе в рамках курса обществознания. Речь идет о трех формах воплощения этноса — племени, народности и нации.
Среди сторонников конструктивизма в первую очередь можно назвать академика В.А. Тишкова, издавшего известную книгу под знаковым названием «Реквием по этносу».
Настоящий прорыв в изучении проблемы нации был сделан благодаря книге американского социолога Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества».
Андерсон впервые обратил внимание, что идентичность, а именно свойство человеческой психики относить себя к какой-либо группе, дает возможность ассоциировать себя не только с «реальным» сообществом, членов которого он может знать «в лицо», но и с таким сообществом, всех членов которого он заведомо знать не может.
Второй особенностью воображаемого сообщества является то обстоятельство, что его границы не просто размыты, а имеют бесконечное количество вариантов.
Приведем такой пример. Предположим, вы считаете себя осетином (во время переписи 2010 года автор этих строк в шутку назвал себя осетином. Переписчик не понял юмора, так что при наличии родителей восточнославянского происхождения в России появился еще один осетин).
В Северной и Южной Осетии проживают два субэтноса — иронцы и дигорцы. А теперь представьте, каков будет ответ жителей этих регионов, если их спросить, «кто такой осетин».
Скорее всего, вариантов ответа будет примерно столько же, сколько будет респондентов. Например, один скажет, что к осетинам относятся только иронцы, так как их язык относится к североиранской группе. Другой скажет, что осетинами являются и иронцы и дигорцы, исповедующие православие Старогреческой церкви и почитающие нартский эпос. Наконец, осетин, проживающий, например, в Москве, наверняка скажет, что его идентичность зависит от того, считали ли себя осетинами его родители.
Примордиализм, конечно же, считается более архаичным, конструктивизм же, наоборот, очень современным, свойственным нашей постмодерной эпохе. Одним из немногих общих мест, объединяющих все подходы к понятию этноса, является самосознание. Иными словами, принадлежность к этносу или нации определяется в том числе собственной идентичностью. Именно на этом и хотелось бы сосредоточить внимание.
Вопросом собственной идентичности задался уже автор нашей первой летописи — «Повести временных лет», когда вывел его в заглавие «Откуду есть пошла земля Русская».
И пусть этот текст окажется «под прицелом» как норманистов, так и антинорманистов, но выяснять этимологию названия страны — дело неблагодарное и даже ненужное. Например, слово «Франция» происходит от названия германского племени франков, что не имеет отношения к романоязычному галло-римскому населению этой части Европы эпохи раннего Средневековья и тем более к современным французам. То же самое касается и топонима Англия.
Приведем несколько примеров из русской истории.
Игумен Даниил из Чернигова, написавший где-то между 1106 и 1108 годами свое знаменитое «Хождение» в Святую землю, на Гробе Господнем ставил «кандило» не за Черниговщину или Северщину и уж точно не за полян и за северян, а за всю «Русскую землю».
Неизвестный автор знаменитого «Слова о полку Игореве», написанного в конце XII в., вложил в речь перешедшего границу Древнерусского государства новгород-северского князя Игоря Святославовича слова: «О, Русская земля, уже и ты за холмом!»
Тверской купец Афанасий Никитин писал в своем «Хождении за три моря»: «Русская земля, да будет Богом хранима! Боже, сохрани ее! На этом свете нет страны, подобной ей!»
Согласно исследованиям Бориса Николаевича Флори, представители различных сословий из разных русских княжеств эпохи феодальной раздробленности относили себя к единому воображаемому сообществу.
Именно поэтому неизвестный купец из Смоленска, заключая контракт с немцами в конце XIII в., называл себя «русином», то есть жителем Руси. И это в то время, когда основой идентичности для Центральной Европы были, например, «саксонец» или «баварец», то есть те маркеры, которые относили их авторов еще к племенной терминологии.
В период феодальной раздробленности и в то время, когда большая часть западных и южных русских земель вошли в состав Великого княжества Литовского, авторы текстов, создававшихся на этих территориях, называли себя «русскими» — вне зависимости от того, на какой части бывшей Киевской Руси они проживали.
Иными словами, участник Куликовской битвы 1380 года, князь Дмитрий Боброк-Волынский, происходивший с территории нынешней Ровенской области Украины, и московский князь Дмитрий Донской, вне всякого сомнения, не относили себя к различным этническим группам или воображаемым сообществам.
Этот факт удивителен в первую очередь потому, что русское население Московского княжества и Великого княжества Литовского, а впоследствии и Речи Посполитой, как отметил уже упомянутый Б.Н. Флоря, проживало в совершенно разных социально-экономических и политических условиях. Затем, после присоединения украинских и белорусских земель к России, это станет ощутимой проблемой интеграции населения этих земель в состав империи.
В эпоху феодальных отношений, когда господствовали внеэкономическое принуждение и система сеньориально-вассальных отношений, этническая идентичность не играла такой роли, как в Новое время.
Чехия входила в состав Священной Римской империи германской нации, до Столетней войны многие французские земли входили в состав английской короны. Действительно, в чем разница, какому королю платить налоги — разговаривающему на таком же языке, как и ты, и исповедующему ту же религию или нет? При условии что он не забирает слишком много и не наступает на твои религиозные права.
Долгое время православное население русских земель, оказавшихся под польско-литовским владычеством, вполне лояльно относилось к королевской власти. Одновременно с этим шел процесс полонизации православной знати.
В частности, предки автора знаменитого полонеза, Огинские, изначально исповедовали православие. Православным изначально был Иеремия Вишневецкий, главнокомандующий польскими войсками во время восстания Хмельницкого, который отличался жестокостью по отношению к казакам.
Однако настоящей точкой бифуркации стала Брестская церковная уния 1596 года, в результате которой Киевская митрополия была поставлена вне закона. Население украинских и белорусских земель насильственно переводилось в унию, в церковь, подчиненную папе римскому.
Согласно господствовавшим в то время этническим представлениям, религия — важнейшая составляющая идентичности. Человек считал себя русским, только если придерживался «русской веры» — православия. Более того, как показывают исследования Б.Н. Флори и М.В. Дмитриева, католицизм и уния воспринимались как «ляшская вера». В глазах православных житель украинских земель, перешедший в унию, «обляшился», то есть автоматически становился поляком.
Любопытно, что такую же картину мы наблюдаем и в Московской Руси. В частности, Иринарх Ростовский, святой, прославившийся в годы Смуты, на вопрос поляков, почему он не переходит на их сторону, ответил, что он «русский человек, потому что "в русской вере крещен" и у русского царя в подданстве».
Теперь перейдем к наиболее принципиальному вопросу: считали ли жители украинских земель население Московского государства русским и наоборот? Источники дают возможность определенно утвердительно ответить на этот вопрос.
Однако следует отметить, что при этом сохранялись региональные экзоэтнонимы. В частности, московские бюрократы называли выходцев с украинских земель «литовскими людьми», «черкасами» и т.д. В то же время киевляне или полтавчане могли называть московских стрельцов «москалями», что уже в XVII в. имело негативный оттенок.
При этом стоит отметить, что, в общем, мы никак не можем сказать, что в эту терминологию вкладывалось этническое содержание.
Важнейшим источником, дающим представление об уровне развития этноконфессиональных взглядов образованной части украинского общества, остается «Синопсис Киево-Печерский» авторства архимандрита Иннокентия Гизеля. По сути, эта небольшая книга, включающая в себя свод сюжетов по общерусской истории, стала первым печатным учебником.
Разумеется, ее составление было связано со вполне конкретными политическими интересами — побудить Романовых к продолжению борьбы с Османской империей за украинские земли. Именно отсюда в тексте такой хвалебный пафос. Однако представление о едином «православно-российском» народе, проживавшем на всей территории бывшего Древнерусского государства, — общее место всех украинских книжников XVII в., вне зависимости от их политических пристрастий.
«Синопсис» оказал огромное влияние на формирование исторической мысли XVIII и даже XIX в. Достаточно упомянуть, что М.В. Ломоносов в своем споре с норманистом Г. Миллером опирался на аргументы, почерпнутые из этой книги.
Разумеется, изложенная точка зрения, несмотря на опору на источники, имеет целый корпус контраргументов.
Во-первых, ряд современных исследователей придерживается той точки зрения, что существование отдельного народа, обладающего собственным самосознанием, уже говорит об устойчивом этническом самосознании. В частности, первое упоминание слова «украинец» относится к 1669 году и широко употребляется в таком интересном источнике, как «Пересторога Украине».
Однако согласно нашим наблюдениям и выводам Ф.А. Гайды, «украинец» в этом сочинении не более чем синоним термина «казак».
Во-вторых, в наших источниках форма этнонима часто имеет написание «руський», что дало ряду исследователей (например, канадско-украинскому историку Ф. Сысину и российской исследовательнице Т.Г. Таировой-Яковлевой) основания утверждать, что именно такая форма использовалась для противопоставления «русскому», то есть московскому.
Однако вариативность написания слов «русский», «руский», «руський» встречается как в украинских, так и в московских источниках.
Вне всякого сомнения, мы можем говорить о том, что в начале Нового времени у православного населения территорий бывшего Древнерусского государства формируется этническое «русское» самосознание. Жители Киева, Москвы, Брянска или Полтавы не ставили между собой этнических границ. Не было этого и позднее, вплоть до XX в., но этот сюжет требует отдельного рассмотрения.
