Когда Пётр I переименовал Русское царство в Российскую империю, он лишь, в соответствии со своими вкусами, изменил термин, применив более западно звучащее название. Суть же дела от этого не поменялась. Царь в глазах русских людей и был тем самым императором, объединяющим разные народы и имеющим законное право на управление ими. Царями на Руси называли не только константинопольских императоров, но и татарских ханов, правивших в Орде от которой зависела Русь.
Первым венчаным царём России стал Иван IV Васильевич Грозный. Но еще его дед Иван III Васильевич (которого, кстати, тоже называли Грозным) именовал себя государем всея Руси, а приближённые титуловали его царём. Разница между дедом и внуком заключалась лишь в том, что Иван III использовал царский титул в домашнем обиходе, не претендуя на его международное признание, Грозный же стал первым, международно признанным царём России.
Таким образом, рождение империи произошло при Иване III. Его внук получил международное признание этого факта, а Пётр лишь сменил моды двора (одежду, развлечения, архитектуру дворцовых зданий), да наименование державы. Ни объём, ни содержание власти императора по отношению к царской власти не претерпели никаких изменений. Поэтому народ так и продолжал называть своего правителя царём, да и в высших классах это наименование использовалось как полуофициальное.
Но если есть момент рождения, то должен был быть и момент зачатия. Как ребёнок в утробе матери уже существует, не будучи ещё виден окружающим, так и империя в неосознанном, латентном виде всегда возникает раньше, чем её провозглашают. Следовательно, и Российская империя (русское царство) латентно существовало ранее, чем Иван III провозгласил себя не просто Великим князем Владимирским и Московским, но Государем и Самодержцем всея России. В переводе на современный язык суверенным правителем всех русских земель. Уже во время Ивана III в Москве считали, что западная граница России должна пройти там же, где проходила западная граница Киевской Руси (все бывшие русские княжества Иван официально называл своими отчинами и дединами), а восточная граница была подвижна, как американский фронтир — никто не знал где там край земли, но до самого этого края должно было распространиться влияние русского царя, что и было достигнуто в ближайшие 150 лет.
Эта уверенность в своём исконном праве на власть, которую Иван III впитал с молоком матери, должна была сформироваться раньше, у его предков. Отец его (Василий II Васильевич Тёмный, первый, если не считать короткой узурпации Дмитрия Шемяки, чеканивший на своих монетах «Государь земли Русской») одержал победу в долгой и трудной феодальной войне, в ходе которой дядья его и двоюродные братья оспаривали его и его детей право на престол. Данная феодальная война началась из-за того, что дед Ивана III, отец Василия II, Василий I Дмитриевич получил престол не по закону, требовавшему передавать его старшему в роде, но по завещанию отца Дмитрия Донского. Но Дмитрий Донской ввёл и ещё одно новшество — он передал по завещанию сыну не только московский удел (давно закреплённый за династией Калиты), но и всё Великое княжение Владимирское, которым распоряжался хан Орды, выдавая на него ярлык любому князю, по своему желанию.
Таким образом, Дмитрий Донской де-факто оспорил прерогативу ордынского хана выдавать ярлык на княжение, закрепив контроль над главным Владимирским столом в своём роду. В его же завещании было указано «а переменит Бог Орду, выход не давать». То есть, в предвидении ослабления Орды, Дмитрий завещал уже своему сыну отказаться не только от признания хана распоряжаться Владимирским столом, но и от выплаты дани. Сейчас бы это назвали программой восстановления полного суверенитета. Заявлена же эта программа была в 1388 году (год смерти Дмитрия Донского), через восемь лет, после Куликовской битвы и через шесть лет после реванша Тохтамыша, сжегшего Москву, но не сумевшего ни отобрать у Московского князя Владимирское княжение, ни вернуть практику выдачи ханского ярлыка. С этого момента зависимость Руси от Орды заключалась только в выплате дани. Но дань, во избежание набегов, самым разным кочевникам и пиратам (вроде викингов) платили (в разное время) многие, если не все государства Европы.
Таким образом, Куликовская битва дала старт быстрой реализации программы восстановления полного суверенитета Русской земли. Но можно ли её считать моментом зачатия Российской империи? Думаю, что не только можно, но и нужно.
На Куликовом поле столкнулись два вполне имперских по своему составу войска. Беклербек Орды Мамай собрал под своими бунчуками не только «татар и половцев», но и наёмных генуэзцев и наёмных кочевников Северного Кавказа и Приазовья, на помощь ему должны были прийти союзные армии Ягайло литовского и Олега рязанского. Но и войска Дмитрия Ивановича представляли не только Великое княжество Владимирское и Московское. Учёные оспаривают участие в Куликовской битве новгородцев и смолян, хоть летописи такое участие фиксируют. Возможно в данном случае действительно произошло наложение сообщений о разных походах, которое породило ошибку позднейшего переписчика.
Но никто не может оспорить и отменить участие в битве на стороне русских войск братьев Ягайло Дмитрия и Андрея Ольгердовичей со своими дворами, а также князя Дмитрия Боброка Волынского (предположительно, тоже Гедиминовича, но московского боярина). Таким образом, в Куликовской битве участвовали представители практически всех народов будущей империи, населявших территории от Балтики до Крыма и от Немана до Волги. Только на стороне Москвы выступили коренные оседлые народы европейской части России, а на стороне Мамая кочевники поволжских и причерноморских степей, с вкраплением контролировавших порты Крыма и успешно торговавших с татарами генуэзцев.
Победа в этой битве предопределила ведущую роль Москвы в собирании империи. Эту роль оспаривали не только татарские ханы, но и литовские князья, поэтому символично, что именно после Куликовской битвы Ягайло, до того проводивший традиционную матримониальную политику дома Гедиминовичей и планировавший брак с княжной московского дома (Гедиминовичи таким образом, через династические браки, полтора века укрепляли своё влияние в русских землях и закрепляли за собой отдельные княжества), резко переориентировался на польский брак, хоть он и был обставлен тяжёлыми условиями, едва не приведшими к потере Ягайло контроля как над Литвой, так и над Польшей. С этого же момента Москва начинает отвоёвывать русские земли у Литвы.
Лев Гумилёв, подчёркивая роль победы над Мамаем в становлении русского народа писал: «На Куликово поле пришли рати москвичей, владимирцев, суздальцев и т.д., а вернулась рать русских, отправившихся жить в Москву, Владимир, Суздаль и т.д. Это было началом осознания ими себя как единой целостности — России». И он, несомненно, прав. Но это лишь один аспект проблемы. Потому что, помимо этого, на Куликово поле пришли рати отдельных княжеств, а вернулось имперское войско — и московское правительство это немедленно осознало, ибо не прошло и десяти лет после Куликовской битвы, как Дмитрий Иванович в своей духовной грамоте не только ставит задачу обретения полноценного суверенитета, но и создаёт для этого условия в виде стройной и не подверженной иностранному влиянию системы престолонаследия. С этого момента, уже при внуке Донского, Москва претендует не только на установление своей власти над всеми русскими землями, но и на протекторат над своими бывшими сюзеренами (казанскими ханами), а при правнуке такой протекторат устанавливает.
Империя Ивана III потому и возникла столь внезапно на глазах у изумлённой Европы, что за сто лет до своего рождения была зачата на Куликовом поле и заботливо выношена тремя поколениями потомков Дмитрия Донского.
