Защита журналиста, которого на Украине обвиняют в государственной измене, требовала отправить вопрос о законности задержания на новое рассмотрение Херсонского апелляционного суда.
Рассмотрение кассационной жалобы было назначено на 10 утра. Задолго до начала к зданию Верховного Суда в самом центре столицы Украины подтянулись адвокаты Кирилла, прокуроры и несколько вольных слушателей. Приехал из Днепра и отец Кирилла. На этот раз украинские СМИ суд проигнорировали и не прислали ни одного корреспондента, хотя в марте, когда на рассмотрение кассационной жалобы в Верховном Суде в Киев прилетала уполномоченный по правам человека РФ Татьяна Москалькова, в зале от обилия прессы яблоку негде было упасть.
Пунктуальность не в чести
В полдесятого выяснилось, что обвиняемого не успевают доставить вовремя — понедельник, пробки, да и автозак из Лукьяновского СИЗО еще не выехал.
— До одиннадцати должны привезти, — пообещал работник суда и предложил собравшимся подождать в холле или на улице, чтобы не толпиться в коридоре под залом заседания.
— Пунктуальность не в почете у правосудия, — грустно пошутил адвокат Дмитрий Дияментович.
В начале одиннадцатого прокуроры, утомившись от ожидания, спросили, успеют ли сходить выпить кофе.
— Только быстро, — предупредил распорядитель суда и прокуроры трусцой направились к ближайшей кофейне.
В половине одиннадцатого конвоиры от Нацгвардии наконец-то доставили в здание Верховного Суда Кирилла Вышинского. Его, с руками, скованными за спиной наручниками, чуть наклонив вперед, в зал заседаний ввели трое конвойных. И поместили в стеклянный бокс. Рядом с «аквариумом», положив руку на кобуру, встал один из конвоиров. Кирилл бодро улыбнулся присутствующим, подмигнул отцу. В этот раз он был одет в черную толстовку с логотипом и надписью "РИА Новости Украина" на груди.
Спустя 15 минут в зал неторопливо вошли судьи — пятеро мужчин и две женщины — в черных мантиях и белоснежных жабо они выглядели весьма внушительно. Судьи с трудом поместились за длинный судейский стол — им было явно тесно и жарко, поэтому один из вошедших попросил включить кондиционер.
Оставить в «аквариуме»
Как только заседание началось, адвокаты выступили с ходатайством разрешить Вышинскому сидеть не в стеклянной коробке, а рядом с ними. По обоснованному мнению защиты, содержание обвиняемого в специальном боксе унижает его часть и достоинство, а также может расцениваться как пытка и является нарушением прав человека. Адвокаты сослались на то, что на мартовском заседании (в присутствии уполномоченной по правам человека РФ), судьи удовлетворили аналогичное ходатайство, разрешив Вышинскому на время рассмотрения кассации находиться за столом защиты. Более того, заседание в Подольском суде, где слушается дело против Вышинского по существу, Кирилл сидит рядом со своими адвокатами.
Председательствующий с недовольным лицом попросил адвоката Андрея Доманского уточнить, в чем именно заключается нарушение прав человека. Две женщины-судьи, скептически поджав губы, переглянулись.
Прокуроры в этот раз не возражали против ходатайства защиты. И суд удалился в совещательную комнату. Ожидание затягивалось, адвокаты и прокуроры перелистывали бумаги, Кирилл, сидя в аквариуме, что-то быстро писал. На принятие решения у судей ушло более получаса, когда они вошли в зал, по их лицам сразу же было понятно — не разрешат. Так и произошло.
— Верховный Суд считает необоснованным ссылку стороны защиты о том, что пребывание подсудимого Вышинского в месте, которое предусмотрено для лиц, содержащихся под стражей в зале судебного заседания, ограничивающим конфиденциальное общение защитников с обвиняемым. Поскольку это место соответствует условиям ГСН (государственные строительные нормы — Ред.) и обеспечивает общение обвиняемого как с защитниками, которые в данном случае находятся непосредственно рядом с ним, так и с судом. Стороной защиты не предоставлено убедительных аргументов, которые показывали бы, что условия пребывания обвиняемого в данном судебном заседании противоречат статье 3 Конвенции (Конвенции о правах человека Европейского суда — Ред.). Таким образом, в удовлетворении ходатайства необходимо отказать, — зачитал решение председательствующий.
И Кирилл остался сидеть в стеклянной коробке. Настроение у адвокатов и обвиняемого сразу ухудшилось: на лице Кирилла читалось недоумение, адвокаты, еще до начала заседания излучавшие оптимизм, насупились.
В связи с произошедшим, Вышинский тут же попросил предоставить ему 5-10 минут для конфиденциального общения с защитниками.
И это сразу же вызвало вопросы у судей. Почему же Кирилл раньше не воспользовался своей возможностью конфиденциального общения, например, когда адвокат посещал его в СИЗО?
— До начала судебного заседания вы могли как-то обозначить свои пожелания?— растягивая слова поинтересовался один из судей.
— Ваша честь, в связи с тем, что палата не удовлетворила ходатайства моих адвокатов, я прошу дать мне возможность согласования с ними моей дальнейшей позиции.
Тут же вступила женщина-судья:
— Скажите, обвиняемый, вы понимаете, что является предметом этого рассмотрения? Какое решение? Что мы пересматриваем?— спросила она менторским тоном, каким обычно завуч разговаривает с нерадивым учеником (председательствующий даже попытался ее утихомирить, накрыв ее руку своей, казалось, еще секунду, и он одёрнет ее за мантию).
— Законность моего задержания, ваша честь…
— Мы пересматриваем исключительно решение апелляционного суда. Здесь не рассматривается вопрос законности или незаконности вашего задержания. Предметом рассмотрения является исключительно решение апелляционного суда. Конституционный суд — суд права, а не факта. Мы решаем исключительно законность или незаконность решения апелляционного суда. Вы понимаете это?
— Тогда тем более ваша честь, мне нужно время, чтобы согласовать позицию с моими адвокатами, — настаивал Вышинский.
Суд пошел навстречу и огласил перерыв на 5 минут.
Суть — ничто, главное — процедура!
Когда заседание возобновилось, палата перешла непосредственно к рассмотрению кассационной жалобы на постановление следственного судьи Херсонского горсуда от 28 мая 2018 года и постановление Апелляционного суда Херсонской области от 5 июня 2018 года — об отказе в открытии апелляционного производства. Во время чтения один из судей откровенно скучал, уставясь на роскошную хрустальную люстру. Женщины-судьи перешептывались, при этом судья, до этого задававшая вопросы Кириллу, подчас и вовсе не могла «удержать лицо», да и не пыталась этого сделать, оно выражало явное раздражение происходящим. Скептическую улыбку у судьи вызывали и доводы защиты, и аргументы обвинения.
Когда дошла очередь выслушать обвиняемого, Кирилл попытался обосновать, почему его задержание 15 мая прошлого года было незаконным.
— Я не юрист, поэтому наверняка в каких-либо юридических процедурных тонкостях точно поплыву. Но поскольку дело касается меня и моего задержания, а дело, как известно, резонансное, то я хотел бы сказать несколько слов по сути своего задержания. Дело в том, как совершенно точно сказала ваша коллега, процедура очень важна, но мы прекрасно понимаем, что любая процедура имеет свой контекст… Я просто скажу несколько слов о процедуре моего задержания. В тех ходатайствах, которые были заявлены в городском Херсонском суде, (где, кстати, мне разрешили присутствовать рядом с моими адвокатами, и это не вызвало никаких возражений), а потом в апелляционном суде я излагал свою точку зрения на обстоятельства своего задержания. И указывал, что в тех ходатайства, которые заявлялись, было указано, что меня задерживали в момент совершения мною преступления. Поэтому, насколько я понимаю и могу понимать в Уголовно-Процессуальном Кодексе, не нужно было согласие судьи, чтобы одобрить мое задержание. Просто приехали и, образно говоря — вот он труп и я над ним с руками по локоть в крови — на месте преступления меня задержали.
Да, мое «преступление» было не таким, оно виртуально: меня задерживали в тот момент, когда в интернете была размещена статья «антиукранского содержания, которая наносит вред государственности» и так далее, и так далее. Я уже неоднократно цитировал эту статью, которая была посвящена дискуссии украинского гражданина и украинского института — политолога Дмитрия Корнейчука и Синода Украинской православной церкви (Киевского Патриархата) — насколько вероятно получение автокефалии, то есть томоса весной 2018 года. По утверждению следствия, эта статья наносила вред, ущерб, была в интересах Российской Федерации и являлась непосредственным признанием моей противоправной деятельности. Речь идет об обычном журналистском материале, в котором изложены две точки зрения украинских граждан, поскольку в Синод входят украинские граждане — иерархи Украинской православной Церкви Киевского патриархата, которые были посвящены сугубо внутриукраинской теме. Более того, позиция Синода, которая излагалась в более широком объеме, чем позиция Корнейчука, свидетельствовала о том, что Синод, если говорить образно, клеймит в своих высказываниях вмешательство Российской Федерации во внутренние дела Украины.
У меня возникал логичный вопрос: как можно совершить преступление в интересах Российской Федерации, если мы цитируем Синод, который в этом своем выступлении клеймит Российскую Федерацию за вмешательство во внутренние дела? Всегда ни один суд на это не обращал внимание, и, наверное, к этому и стоило так отнестись, если бы ни одно обстоятельство. Дело в том, что все материалы, в публикации которых меня обвиняют, прошли экспертизу Института Службы безопасности Украины. И, что касается статьи «Атака на УПЦ…», о которой идет речь, публикуя которую я якобы совершил преступление, есть экспертное заключение номер 209/1 от 18.09.2018 года. И в этом заключении сказано, что…
Кирилл хотел процитировать экспертное заключение, в котором черным по белому написано, что в упомянутой статье нет состава преступления, но экспертный вывод Кириллу огласить не дали — обвиняемого прервал судья.
— Вы понимаете предмет кассационного рассмотрения?
— Совершенно понимаю. Так вот в этом экспертном заключении…
— Ваши пояснения о сути предъявленного вам обвинения не касаются сути того, что сейчас рассматривается кассационным судом. Во вашему мнению, была ли соблюдены судами низших инстанций процедуры, предусмотренные действующим законодательством при принятии решений?
Но Кирилла трудно было сбить с толку и обескуражить.
— Ваша честь, я прекрасно понимаю ваш вопрос. Я прекрасно понимаю, что процедурами можно объяснить всё. Особенно мне «нравится», когда на Украине процедурой объясняют мое содержание в течение года в заключении, поскольку моя статья попадает под особо тяжкие, которые не предполагают альтернативы — только содержание под стражей. Но в это же время существует огромное количество примеров, когда, я не знаю, по какой процедуре, люди со столь же тяжкой статьей выходят на свободу и находятся на свободе в разных формах — то ли под личные обязательства, то ли под залог, то ли еще по другим поводам.
Поэтому, что такое процедура в украинском суде, я прекрасно понимаю. Как точно так же прекрасно понимаете это все вы, здесь находящиеся. Именно поэтому я считаю, что невозможно говорить о процедуре, не понимая сути дела.
— Вышинский, — недовольно прервала речь Кирилла все та же женщина-судья, — мы рассматриваем право: в чем состоит незаконность принятого судом низшей инстанции решения? Ваша оценка тех или иных событий не может быть предметом сегодняшнего судебного заседания.
— Ваша честь, большое вам спасибо еще раз за уточнение, которое вы только что сделали. Я, заканчивая свое выступление, подчеркну еще раз — я не правовед. Будь я правовед, то, наверное, защищал бы себя сам, а так я обратился к помощи квалифицированных адвокатов. Я прекрасно понимаю, почему никто не хочет погружаться в подробности моего дела, почему важно заниматься процедурой. Это тоже прекрасно понимают все здесь присутствующие. И ваша скептическая улыбка говорит, что вы это тоже прекрасно понимаете.
Пусть решение вам подскажет ваша совесть
— Ваши защитники озвучили свою аргументацию. Возможно, вы скажете что-то существенное, более существенное, чем сказали они, то, что имеет значение для решения вопроса по кассационной жалобе. Прошу! — не унималась судья.
— Ваша честь, спасибо, что вы второй раз меня перебиваете, как только я подхожу к сути ответа на ваш вопрос. Я прекрасно понимаю, что не мне рассказывать здесь о приличиях, о нормах права, о сути всего происходящего. Поэтому я заканчиваю. У меня нет правовых аргументов, поскольку правовые аргументы и правовые тонкости — это не суть моей профессии. Я — журналист, суть моей профессии — логика. Так вот, я хочу закончить свое выступление не правовым аргументом, а аргументом, что называется, по сути. Задержание мое, с моей точки зрения, было абсолютно незаконным по одной простой причине — отсутствие состава преступления в статье, которую я опубликовал, было даже не мной зафиксировано, а экспертным учреждением СБУ. Можно сколько угодно рассказывать, что не вовремя что-то было подано, нет правовых аргументов, процедура, то, сё. Но, по сути, я содержусь под стражей незаконно. Решения, которые принимались в отношении меня, и по которым отказывали в апелляции, — абсурдны с точки зрения логики, а не правовой процедуры. Вы уверены, что с точки зрения правовой процедуры, у вас все правильно, я в этом ни секунды не сомневаюсь, потому что мы имеем дело с государственной машиной.
Я прокомментирую сам факт моего задержания и статью старой китайской мудростью, которую приписывают Конфуцию: очень трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Прокуратура вместе с Херсонским судом и первой, и второй инстанции ищут черную кошку в темной комнате, имея на руках документальное экспертное заключение, что ее там нет. По сути, они занимаются именно этим. Имея на руках утверждение, что в статье нет никакого состава преступления, меня задержали, и я год нахожусь под стражей. А с точки зрения процедуры — всё нормально, я подозреваю, поскольку я не правовед, то оценок не даю.
— Какое решение, по вашему мнению, должен принять суд кассационной инстанции?— соблюдала процедуру судья.
— Я считаю, что суд кассационной инстанции должен принять справедливое, логичное решение, которое подскажет вам ваша совесть, которую, я уверен, вы не спрячете за положениями закона. А дальше, как говорится, всё на рассмотрение суда.
На этих словах Вышинского судьи многозначительно покивали головами, а затем удалились в совещательную комнату.
Пока их не было, к Кириллу подошел отец, присел на корточки. Стал рассказывать семейные новости, спрашивал о здоровье. Кирилл держался очень бодро, шутил, смеялся, стараясь не расстраивать отца: «Папа, всё нормально».
Конвой, казалось бы, не замечал общения отца и сына Вышинских через решетку стеклянного бокса. Дав им время наговориться, один из конвоиров подошел к отцу и попросил сесть на место — мол, общаться с обвиняемым не разрешено. Как раз успели к выходу судей.
Для принятия решения по делу палате понадобилось около получаса: В удовлетворении кассации отказали.
«Решение было ожидаемым. Все стало понятно, еще, когда судьи отказались выпустить Кирилла из стеклянной коробки», — кратко прокомментировал решение палаты Верховного Суда адвокат Андрей Доманский.
