Елена Шишкина о погибшем муже Геннадии Дубовом: Я благодарила его, что могу ездить в русский Мариуполь

Дубовой стал известен в 2014 году как "военкор Моторолы". Однако его первая война была задолго до этого - еще в Абхазии в первой половине 90-х.

В 2014 году он, живя в Донецке, принял активное участие в Русской весне. Защищал Славянск. В 2022 году добровольцем ушел на фронт в СВО. Принял участие в освобождении Мариуполя, Северодонецка и Лисичанска.

Трагичность ситуации в том, что, пройдя весь ад войны, остался цел. А погиб, когда переходил дорогу в центре Донецка.

Геннадий время от времени давал интервью нашему изданию, рассказывая о ситуации на участках фронта, где воевал. Также по инициативе журналистов редакции Украина.ру и волонтерской организации "Тепло сердец" были собраны средства, чтобы купить ему камеру, на которую он мог бы снимать военные действия, в которых участвовал сам.

Теперь Гены с нами нет, а его фото и видеосвидетельства сохранились. Сейчас его архив находится на попечении жены.

Разговор с Еленой Шишкиной мы начали с вопроса, как идет расследование гибели Геннадия Дубового.

- Установлена фабула, что 11 сентября совершен наезд в ходе нарушения правил ДТП со смертельным исходом. Уголовное дело еще не возбуждено, потому что по УПК оно возбуждается в течение тридцати дней.

Насколько мне известно, на сегодняшний день проводится экспертиза и идет доследственная проверка. Поэтому говорить о подозреваемых и другом невозможно, потому что нет уголовного дела, оно не возбуждено.

- Да, установлена, он признает свою вину. Не могу сейчас озвучить его имя. Я официально не ознакомилась с материалами дела, потому что уголовного дела еще нет. Тот, кто сбил мужа, нарушил правила движения: Гена переходил по пешеходному переходу на зеленый свет светофора, а он в это время двигался…

- Не могу сказать, не знаю, какая там была скорость. Установлено, но мне это неизвестно.

- Встречать он меня не собирался, потому что я только на следующий день приезжала. Ты же знаешь прекрасно, что он работал помощником депутата Народного совета ДНР. Его депутат, у которого он был помощником, направила его в Министерство здравоохранения. Вот он после этого и возвращался домой…

Знаешь, у меня такие отношения с мужем, и такая у нас семья, что даже после смерти он подарил мне цветы, у меня этот букет стоит дома.

- Мы познакомились в мае 2019 года на телеканале "Юнион", у Майи Пироговой (известная донецкая журналистка – прим.) была передача "Три минуты на ответ", где мы вместе присутствовали в качестве гостей.

Наше знакомство началось с большого конфликта по поводу Минских соглашений. Скажем так, разошлись мы с ним в теме – надо ли обстреливать Украину. Позиция Гены была в том, что нужно активно отвечать, на что я парировала: а чем мы тогда будем отличаться от нацистов, если мы будем там убивать детей и стариков?

- Отношений не выясняли, но мы с ним очень активно спорили. И тогда я увидела перед собой целеустремленного отважного воина.

Мы тогда друг на друга посмотрели, было сразу понятно, что будем вместе. Мы не очень долго принимали решение об этом – он сделал мне предложение. Я согласилась, и все, мы расписались. Через 3 месяца после знакомства.

- Мирон называл его папой. Для моего сына Гена стал просто образцом мужчины, стал примером для подражания, он был настоящим мужчиной, на которого невозможно не равняться.

Меня в Гене в самом начале знакомства, конечно, поразил его интеллект, его обширнейший кругозор, аналитический склад ума. Так как муж анализировал информацию, я еще не встречала человека, который мог это так сделать, как он.

Он настолько в корень зрил, он всегда видел не поверхностную пену, а реальные причины того или иного события – политического и военного. Ему в этом равных не было.

Когда я прочла его книги, еще больше поняла, что он просто гений. Его видеорепортажи из самого ада, из самого пекла боя – он никогда не был штабным или кабинетным воякой. Он всегда впереди всех, даже когда был с чеченцами в отряде "Ахмат". Я смотрела эти ролики – у меня сердце останавливалось: наши заходят в населенный пункт, а Гена снимает, как заходят бээмпэшки.

Причем он единственный военкор, который в одной руке держал автомат, а в другой – камеру. Это не человек, который потом снимал последствия боев, это не человек, который на фоне памятника вещал или делал какие-то сводки и военное обозрение.

Это человек, который в бою воевал отважно, храбро. Мне очень многие ребята сейчас рассказывают, где он кого прикрыл, как он помог на флангах.

Это отважный боец, который всегда шел вперед, не боялся ничего, шел напролом. И как-то он еще параллельно умудрялся снимать. Таких съемок, как у Гены, нет ни у кого. Это съемки внутри боя.

- Мы занимаемся этой работой. К тому же он написал книгу об СВО, практически дописал ее. У меня есть намерения издать и его кинохронику, и книгу.

Это книга о войне добра и зла в каждом человеке. Она состоит из новелл, событий войны в Донбассе, начиная с 2014 года. Она вся о войне, которая показана через призму метаний, исканий, терзаний и духовного роста человека.

Планирую отдать рукопись в московское издательство, но мне сейчас еще очень психологически трудно собирать его записи, для меня это еще очень тяжело и волнительно. Но в ближайшее время этим займусь.

- У меня внутри – зияющая рана. Мы с Геной были одно целое, дышали друг другом, мы жили друг другом. Просто не стало части меня, я пока не очень понимаю, как жить.

Сказать, что время лечит? Нет, время не лечит. Это был воин – храбрый, сильный, здоровый, который был на взлете, на пике творчества. Он жил Россией, бредил Россией, притом, что он уроженец Украины.

Всю свою жизнь он прилагал все усилия, чтобы мы, наконец-то, быстрее вернулись в Россию.

В 2014 году он – первый редактор первой газеты "Голос Республики", которая еще до референдума начала издаваться. Он был ее редактором, потому что многие донецкие журналисты собрались во время Русской весны и уехали из Донецка.

Потом он взял в руки оружие и пошел защищать Славянск, хотя он никогда не был кадровым военным. Пером и автоматом он приближал Победу, и до сих пор ее приближает.

- ... и я такая же прямолинейная. У нас уникальная семья: мы с ним две ярких личности, два очень сильных человека. Каждый со своим характером. Это и есть любовь. Мы были такими и во внешнем мире, а в семье мы жили друг другом, и мне не нужно было с ним уживаться, а ему со мной. Это любовь.

- Я как у бога за пазухой прожила эти годы, он на меня ни разу голоса не повысил. Мы прожили так, что не было ни одного дня, чтобы ласковое имя, сказанное им в мой адрес, повторилось.

Чаще всего он называл меня двумя словами. Первое: "Ты - моя Родина", а второе: "Ты - мой Путь к Богу". Потому что каждый человек в любви и согласии раскрывается, расцветает, а значит становится ближе к Богу, потому что Бог - это и есть Любовь.

У меня цветы всегда в доме были, потому что он мне их часто дарил. Я просто расцвела с Геной. И я к нему относилась точно так же нежно, как и он ко мне.

- Гену это никогда не останавливало.

- Нет, это мой муж, это его мнение, у нас с ним не всегда были одинаковые политические взгляды на ситуацию, но это мой муж. Ты мне задаешь вопрос, исходя из того, что я его учительница, а он ученик, или я мама, а он сын.

Нет! Это был союз… Это союз двух равных взрослых людей, каждый со своим мнением, опытом, знаниями. И он всегда обосновывал, если это было мнение, отличное от моего, он мне обосновывал его.

- Я поняла твой вопрос. Я тебе вот что скажу. Когда он мобилизовался, я ходила, искала подразделение и просила, чтобы его в то подразделение взяли или в другое. Он хотел попасть в то, которое реально воевало, а не находилось в тылу.

Он говорил: "В этом подразделении мы не на "передке", мне здесь нечего делать, мне надо туда, где самое пекло".

Меня никто не понимал вообще, почему я это делала. Для меня было бы большой болью, если бы он погиб на фронте, или что-то бы случилось с ним. Но я видела, что это нужно ему, я видела, что он хочет выбарывать нашу Победу ради России.

У нас такие отношения в семье – это была его цель, а я как жена ему помогала эту цель достичь. Поэтому я его не останавливала в его желании пойти на фронт. Я молилась каждый день, когда он там был, я собирала его на фронт, я передавала ему медикаменты, питание.

Ни разу никогда, ни намеком, ни словом, ни жестом я его не остановила от того, чтобы он пошел воевать. Нет. Я горжусь тем, что он воевал.

Помню, когда в Мариуполе освободили первые две улицы, я приезжала туда, привозила гуманитарку, и мы с ним встретились. Он только вышел из боя, я его не узнала, это был совершенно другой человек. Это был глубокий старик.

Я по его внешнему виду почувствовала и поняла, как было тяжело штурмовать Мариуполь. По тому, сколько его друзей мы похоронили после Мариуполя, я понимала, какое там было пекло.

Ну а кто это будет делать? Гена – русский воин, он рыцарь Новороссии. Он и в 2014 не отсиживался дома, а как он должен был поступить в 2022 году?

У него возраст уже был не мобилизационный, мог бы спокойно остаться в Донецке, жить и писать. Но как бы он жил? Как бы он в глаза смотрел детям и внукам? Это было невозможно.

Он жил Победой, он жил тем, что Донбасс станет Россией, он всегда так жил, он жил так даже до 2014 года.

Я еще до гибели мужа, всегда, когда ехала в Мариуполь, ему звонила и говорила: "Гена, я благодарю тебя за то, что ты освободил Мариуполь, и я сейчас могу в него ездить. Там живут наши русские люди".

Я каждый раз, когда ехала в Мариуполь и пересекала стелу, всегда ему звонила и это говорила.

- А что делать? Люди там в аду, их надо кормить? Они что, там должны были умирать в подвалах? Они были без лекарств, без еды. Мы не могли много привезти, но это был хлеб, какие-то крупы, тушенка. Людям нужно было хоть что-то есть.

Конечно, пробирались под обстрелами. Нам навстречу шли мариупольцы. Когда мы выезжали, к нам шла вереница босых, голых, обожженных людей – стариков и детей. Мы сколько могли, брали к себе, в машину, людей, чтобы они доехали до Виноградного, где стояли наши волонтеры, МЧС, где их можно было бы обогреть, хотя бы чаю налить.

Это страшная картина, у меня до сих пор в носу запах Мариуполя, а в глазах это вот все.

- Когда он освобождал Мариуполь в составе нашей бригады, ДНР, они были на одном фланге с ребятами-чеченцами и очень хорошо взаимодействовали во время штурма, подружились, и он пошел уже туда.

- Если бы Гена их не снимал… Вы знаете, таких героев как Арсен Павлов на самом деле очень много, просто не всех камера засняла, не все подвиги запечатлены.

Гена говорил, что они с Моторолой одинаковые: характер вспыльчивый, взрывной и у одного, и у второго. Такой же бесстрашный и бесшабашный. Еще в 2014 где-то под Мариновкой они втроем сидели в засаде, и увидели, что идет украинская техника. По рации передают Мотороле, что едет подразделение ВСУ, а у них только "калаши".

И Моторола приказывает: "Открыть огонь!". Они открыли огонь, и ВСУ не могли даже представить, что в кустах сидят три ополченца, у которых одни автоматы, развернулись и уехали.

Вот такой был Моторола, и такой был мой Гена. Это отважные воины.

- На Аллее Славы на кладбище рядом с Донецким морем. Кстати, за год до его гибели мы были там. На Аллее Славы, где лежат ребята-военнослужащие и 2014 года, и погибшие во время СВО. Он ходил между могилами и говорил: вот это мой брат, это мой брат, с этим мы вместе воевали.

Мы даже увидели пять надгробий, на которых выбиты изображения ребят с фотографий, которые делал Гена. Он запечатлел ребят, а с его фотографий сделан рисунок на памятниках. Он там сейчас среди своих.

У Гены был военный жетон, у всех ребят, которые воюют он есть. Во время выборов я была во Владимирской области, мониторила выборы от СПЧ при президенте России.

В последний день я бросила все и сходила в древний Успенский собор, построенный в XII веке. Ты заходишь туда – мурашки по коже, там все пропитано русской историей, для меня это исток Руси, это самый центр Руси. И я там купила ему в подарок серебряный жетон, на котором была выбита молитва – 90-й псалом.

Гена не любил никакие побрякушки, я сбросила ему фотографию, и говорю: "Вот такой жетон для тебя купила". Он ответил: "Я буду носить его – это же твой подарок". И я его с этим жетоном и похоронила.

Для меня это очень символично, потому что он всегда носил военный жетон, с ним он воевал и отстаивал Россию. И туда он ушел в Войско Божье, только уже с другим жетоном – с молитвой.