Однако из центра города можно добраться на Петровку на обычной маршрутке за 19 рублей. Задерживаться там не стоит — есть риск не успеть на последний автобус, да и просто — есть риск.
За окном пролетают типичные городские пейзажи: разбитые остановки, магазины и дома с забитыми древесно-стружечными плитами окнами. Водитель маршрутки говорит по телефону с кем-то из близких, и из разговора понятно, что только что куда-то «прилетело», и близкие предупреждают его об этом. Салон забит пассажирами, человек шесть-семь едут стоя с тяжелыми пакетами с продуктами. Проезжаем площадь Победы, которую осенью обстреляли украинские военнослужащие. «Люди погибали прямо на лавочках», — рассказывает попутчик, а я продолжаю смотреть в окно.
Чем дольше мы едем, тем громче звуки. Жители Петровского района, как мне объяснили, «совсем не пуганные», и вот такой устрашающий шум, увы, стал обыденностью. Я вспомнил, как в 2018 году в Донецке случайно проехал нужную остановку на троллейбусе и пришлось выйти где-то там, где уже вовсю стучали крупнокалиберные пулеметы. Тогда настроение пассажиров менялось по мере отдаления от центра: лица напряженные, разговоры тише. Сейчас такой реакции у людей я не заметил.
Преподавателю английского языка Ольге Станиславовне 70 лет. Она живет на Петровке, и, как и все жители Донецка, жалуется на бытовые проблемы. В квартире не топят, а коммунальщики грубят по телефону: ждите весны, тогда и потеплеет. Рядом с ее домом находятся сразу несколько мест, куда падали украинские снаряды. Один снаряд попал в многоэтажку и разворотил жилую квартиру. Другой снаряд попал рядом с магазином, выбило стекла. Ольга Станиславовна не говорит об этом, она увлечена чтением книг.
«А когда не было света неделю, я читала "Подростка" Достоевского с электронной свечой. Водишь вот так по страницам, и читаешь, — говорит она, приносит планшет и просит меня помочь подписаться на телеграмм-канал Украина.ру. — Извините, я гостеприимная, но долго не могу вас принимать. Сегодня день воды, надо набрать запас и помыться. Вот только как в таком холоде мыться — не знаю».
Кухня и ванная любого дончанина сейчас выглядит как склад пятилитровых баклажек, трехлитровых банок, полуторалитровых бутылей. День воды — это когда один раз в три дня в определенное время из крана течет тоненькая струйка. Пить эту воду нельзя. Ну а те, кому и раз в неделю не подают воду, могут набрать запас в пунктах, развернутых сотрудниками МЧС, за что им огромное спасибо. Но Ольга Станиславовна, пожилая женщина, автомобиль не водит и сама за водой съездить не может.
Кухни — это всегда места для разговоров, так повелось в нашей стране с советских времен. Что же обсуждает донецкая интеллигенция на кухнях? Говорят, военные «разбирают» Марьинку, из-за успехов российских войск под Соледаром снизилась интенсивность обстрелов Донецка — предполагают, что ВСУ занимаются переброской, что склады с боеприпасами «накрыли», и что боевые действия будут только ожесточаться. Ольга Станиславовна бойко заявляет: «Жаль, что мне не сорок лет, я бы им устроила». Вздыхает, и надеется, что Владимир Владимирович еще на один срок останется президентом.
Прощаемся и уходим. На улице не горят фонари, черный горизонт прорезает только свет в окнах. Товарищ говорит, чтобы я смотрел под ноги внимательнее — могут попасться мины-«лепестки». Мимо проходит последний автобус, на улице ни души и только звуки разрывов. Работает кафе, заходим попить чай, пока нас не заберет один знакомый на личном автомобиле.
В кафе грызут фисташки два военнослужащих, в другом зале какая-то компания играет в бильярд. Военные доброжелательны, улыбчивы, и мы сразу находим общий язык. «Два часа назад прилетело прямо в крышу соседнего дома, я же говорю — здесь место "намоленное", — говорит один из них. В темноте повреждений не видно, фонарик не добивает до девятого этажа. Парень бережно достает из внутреннего кармана куртки юбилейную медаль «65 лет Победы в Великой Отечественной войне», и продолжает: «Вот, нашел в Марьинке, валялась, надо же сохранить». Его товарищ показывает письмо, которое написала шестиклассница Алена.
«Дорогой добрый солдат! Спасибо большое за то, что охраняешь нашу Родину! Спасибо за то, что рискуя своей жизнью ради нашего мирного неба над головой. Я очень хочу, чтобы в этой войне никто не погиб, у меня тоже есть родственники, которые находятся в спецоперации, и я очень хочу их увидеть», — написала школьница.
Один военный — бывший бармен, другой — бывший строитель. Оба служили в армии, у одного на предплечье шеврон военной разведки. «А сейчас нас записали в штурмовики», — рассказали они и увлеченно наперебой начали объяснять, для чего крайне необходим обычному солдату тепловизор.
«Мы не майоры, не полковники, а обычные бойцы! Один солдат с тепловизором может заменить роту! Вот, смотри, — говорит один и показывает видео боя в телефоне. — Вот посадка, вот идет бой. Ты что-то видишь? Вот где здесь противник? А этот парень видит, потому что смотрит в "теплак". Пока одни отвлекают противника огнем, он "щелкает" врага. А у укропов знаешь какие "теплаки"? Американские! Они сквозь стену в них видят, и просто тупо пускают снаряд».
Зарплату ребята получают исправно. «Но зачем мне деньги в этой [ситуации]? Я что, "мерседес" здесь покупать собрался? Все отправляю семье», — говорит второй. Следуя золотому правилу журналистики «не навреди», другие подробности лучше оставить за кадром. На прощание жмем руки и обнимаемся, будто тысячу лет дружим, и ребята говорят: «Мы обязательно победим». «Будем жить», — говорит второй.
На следующий день Петровский район начали обстреливать с 9 утра. По Петровке выпустили пять снарядов калибром 155 мм, под обстрел попал рынок. Вечером — еще пять. В такой обстановке, наверное, каждому дончанину очевидно: мирное небо зависит только от военных успехов России. «Страна наша всегда тяжело воевала, какая война была легкой? Но мы победим, у нас нет другого выбора», — говорит товарищ, и я с ним соглашаюсь, молча кивая головой.