В итоге, спецоперацию начинала высокомобильная профессиональная армия, которую мы все эти годы строили, которой мы гордились, и которой вполне хватало для решения задач локальных – таких как война в Сирии, война на Кавказе с Грузией или даже операция в Крыму весной 2014 года. Но эта армия никак не годилась для большой европейской войны, в которую мы втянулись. И началось медленное стачивание этой самой профессиональной армии, которое к сентябрю стало критическим, пояснил специалист.
"Не помню, кто из наших политиков сказал, что у нас воюет всего 15% наших вооруженных сил. Это была абсолютная правда. Трагичность этой правды заключалась в том, что это были те 15%, которые мы реально могли на эту войну выставить. Остальные полки, дивизии, армии в это время находились в местах постоянной дислокации, но там служили срочники или те, кто не поехал на войну. Будучи большими по своей численности, они никак не могли быть использованными в силу тех ограничений, которые мы изначально наложили – не использовать срочников, а использовать только профессиональные добровольческие части", - указал Шурыгин.
Все это в итоге привело к тому, что примерно к концу июля наш фронт начал приобретать характер "тонкой красной линии", ситуации, когда у нас практически нигде на фронте не было никакого второго эшелона, уточнил он.
По его словам, держалось все это только исключительно на артиллерийском превосходстве, которым мы как своим ноу-хау пытались компенсировать численное превосходство ВСУ, а за это время Украина смогла набрать достаточно резервов, обучить их в западных областях страны и за границей и бросила их в бой.
Сейчас нашей главной задачей сейчас является укомплектование до полного состава тех полков, бригад и дивизий, которые воюют в данный момент, чтобы нанести противнику существенный урон, заключил собеседник издания.