— Клубнику не трогать! Это дИтям! — подражая интонациям Папанова, «Студент», боец 40-го отдельного мотострелкового батальона, ловко и быстро уводит коробочку с ягодами из-под носа у сослуживца, который делает вид, что пытается в нее запустить пальцы. Правда, после реплики «Студента» не следует обычной пикировки, обычной у людей воюющих, — обмена неполиткорректными издевками. Перед выездом на передовую военные действительно везут детям клубнику — «Студент», несмотря на привычные иронические интонации, не шутит.
На рынке в Изюме стоит УАЗ — БМБ, «боевая машина буханка», как ее называют в батальоне, — автомобиль, который не раз с боекомплектом или раненым на предельной скорости проскакивал очередной «тир» — простреливаемый участок. Бойцы, поминая нехорошими словами жадных менял, завысивших курс гривны, грузят в салон хлеб, печенье, пряники и молоко в пятилитровых банках. Рядом крутятся бабки-торговки, волнуются, вернут ли им стеклянную тару: «Только вы, хлопцы, не забудьте». Коробочки с клубникой «Студент» не кладет в салон — помнется ягода, а баюкает на руках, 40-й батальон везет очередную порцию помощи к «катакомбам», бомбоубежищу, где еще живут, прячась от обстрелов, жители Изюма. На этот раз на свои деньги военные купили больше сладкого — для малышей. Для военных России и Луганской народной республики это привычная гуманитарная операция — еду мирным жителям они возят не по приказу, не по спущенной сверху «инициативе» — а просто потому, что «так положено».
В «катакомбах» Юлия, жена Дмитрия, ставшего в бомбоубежище комендантом на общественных началах, переливает привезенное бойцами молоко из банок в небольшую ванну. Молоко пойдет детям — кухня детская. Взрослые варят и тушат наверху, на свежем воздухе, на костре, иногда даже когда звучат «прилеты». «Есть такие отважные мужчины, которые готовили, несмотря на обстрелы», — сообщает Юлия обыденным тоном. Для нее и ее товарищей по несчастью такое мужество под огнем, в общем-то, привычное дело. Обстрелы идут часто, а оставить голодными людей в убежище просто нельзя. Организовали быт в подземелье, ждавшем Третьей мировой, изюмцы сами — украинская администрация, по их словам, просто растворилась в воздухе. «Нас бросили на произвол судьбы», — без трагизма в голосе уточняет Юлия. Она и Дмитрий сами стали администрацией.
«Построено на случай атомной войны», — несколько раз подчеркивает Дмитрий, рассказывая об убежище таким тоном, что становится понятно: что-то похожее на ту самую «атомную войну» как синоним крушения привычного мира для тех, кто живет тут, случилось. И жизнь, несмотря на это, продолжилась под мощными бетонными сводами, которые десятилетиями ждали Третьей мировой: люди спят, кормят или укачивают детей и ждут возвращения в дома.
Когда-то бомбоубежище приняло до полутора тысяч человек, сообщает комендант на общественных началах. Сейчас осталось триста — большинство уже разошлось по домам или уехало к родне. Кто-то уже вернулся в свое жилье, кто-то только ночует в «катакомбах», днем навещая дом, кто-то продолжается прятаться здесь, боясь обстрелов — украинская армия накрывает Изюм кассетными боеприпасами. Кому-то некуда идти — он из отдаленной местности или дом разрушен.
Помогают ютящимся в «катакомбах» людям военные, российские и луганские, помощь идет и через местных спасателей, которые согласились сотрудничать с новой властью. «МЧС привозит воду техническую, нам помогают спасатели, они нам привозят воду, молоко, хлеб», — перечисляет комендант маленькой общины. Правда, «гуманитарки», как всегда, не хватает. «Сюда конкретно был один раз, ну, по крайней мере, за которую я расписывался», — припоминает он, что официально груз помощи получал лишь единожды.
Обстрел украинскими войсками города Изюм Харьковской области
Регулярные обстрелы города не единственный «привет» изюмцам от Вооруженных сил Украины. При отходе из города «захысныкы» попытались разнести на куски несколько домов. «Вот в этом "Камазе" лежало четыреста килограммов пластита», — сапер 40-го отдельного мотострелкового батальона с позывным «Хелл» показывает на грузовик в одном из изюмских дворов, с грузовика уже успели снять пару колес. То ли тероборона, то ли солдаты Збройных Сил, то ли бойцы «националистического» батальона устроили в кузове автомобиля взрывное устройство. По счастливой случайности или криворукости украинских минеров детонатор не сработал. «Вот этих бы домов, крайних бы не было», — обводит «Хелл» рукой соседние здания, рассказывая о том, что бы произошло, если бы его «коллеги» из ВСУ оказались более квалифицированными или бы меньше торопились. Сами местные жители и вызвали инженерное подразделение, обнаружив во дворе «сюрприз» от отступающих украинских сил.
У «Хелла» то, что украинские военные терроризируют население, которое они вроде бы «защищают», удивления не вызывает — для него такое поведение ВСУ уже привычно, как явление природы. Изюмцы тоже воспринимают удары по мирным улицам как ужасающую, но обыденность — чтобы можно было убедиться в этом, «Хелл» предлагает пообщаться с людьми в любом из дворов.
Действительно, для Оксаны из дома по улице Соборной утренние и вечерние обстрелы кассетными боеприпсами — это рутина. Она кипятит во дворе чай — для себя и детей — и обсуждает с соседями будни — выходных в боевых действиях нет — когда, куда и что прилетело, как люди бросались врассыпную, едва слышали, как в воздухе летят снаряды. «Лучше кассетником, чем шось таке, что и полдома разнесло, — Оксана уже привыкла к тому, что над городом постоянно сбивают ракеты. — И я, и дети, научились различать, когда гаубица, когда кассета». Сидящие вокруг костра вспоминают, как до начала боев и обстрелов раздавали автоматы так называемой территориальной обороне: «Такие алкаши известные все это брали. Куда-то все делись».
Соседка Оксаны, пожилая женщина, наотрез отказывается общаться, машет рукой и отворачивается: «Воны мене знайдуть». «Воны» — это украинская власть — и администрация, и военные, и те самые теробороновцы, которые исчезли в неизвестном направлении, от них всех жительница дома по Соборной пощады не ждет. «Скажить, когда нам воды дадуть? Сил вже нема. Може, вы знаете? Когда все это закончится», — все же не выдержав, она вступает в разговор.
«Хелл» выразительным взглядом — дескать, теперь-то стало еще яснее?— сопровождает нервное выступление пожилой женщины. «Вот поэтому и стреляют, чтобы тут мирной жизни не было, чтобы не было света, воды и газа, чтобы боялись. Они (украинские военные. — Ред.) не бьют по военным объектам, бьют по гражданским. Логика такова — те, кто не выехал [из города], теперь сепаратисты», — поясняет он.