Помощь раздает народная милиция Донецкой народной республики в здании местного клуба. А при входе в здание какой-то сердобольный фермер наливает всем молока из цистерны на колесах. «Детей: и тех, кто в садик ходит, и школьников увезли — кого-то в Мариуполь, кого — в Святогорск, там санаторий, "Смарагдове мисто" — "Изумрудный город". А родители, кто здесь, кто где. Связи нет. Сейчас своих детей в этом кошмаре ищут. Моего ребенка не забрали потому что он с температурой», — тихо радуется женщина, подставляя бутылку с молоком. Ее дети с ней, хотя и не отошли от кошмара постоянных обстрелов.
«Я был патриотом Украины. Ой, каким патриотом был. А потом как пошло-поехало все это, Аваков со своими хлопцами, Яценюк этот со стеной, Зеленский — я понял, что дело швах. Как служба, хлопцы?», — набравший молока и бодро ковыляющий по селу дед здоровается с военными ДНР. Мужчины в горке приветливо ему отвечают — дед компанейский, охотно со всеми общается, пытается угощать сигаретами.
На вопрос, насколько искренни местные, которые демонстрируют симпатии армии народной республики, люди в горке улыбаются. В 2014-2015-х через село уже ходили туда и сюда части ВСУ и ополчения — были случаи, когда военные двух сторон сталкивались у супермаркета и, наставив друг на друга стволы, решали, что будут покупать продукты по очереди.
Поэтому по поводу искренности сельчан вошедшие в Николаевку освободители не особенно волнуются. «Удивились они, когда мы им деньги за продукты предложили. Говорю: «А яйца у вас есть?», а они хмуро так смотрят, — военный показывает, как именно на него смотрели, отворачивается, поджимает губы. — Я им: «Так мы купить!» Сразу другое отношение. А так их понять можно, сегодня — одни, завтра другие. А потом, после того, как на твоей улице были бои, ты из подвала после обстрелов вылез, много ты будешь улыбаться? Потом, конечно, отошли, спокойнее стали».
О преступлениях добровольческих батальонов местные говорят сдержанно еще и потому, что боятся, что те вернутся — в 2014-м уже так было. «Конкретно в этом селе застрелили доярку — просто так. Шла по улице — убили. Тут у всех свои счеты с нацбатами. Лучше им сдаваться российским войскам, а не милиции ДНР», — подошедший офицер дает совет бойцам добробатов. Он верит, что жизнь доведет до сведения бойцов этих частей его рекомендацию.
«Чувствую, на Первомайку сюда все летит, хорошо, что подъезды были открыты, слышу, что осколки падают. Попадание идет в жилой массив, нет тут ни военных, никого [такого]. Дошла до аптеки, муж звонит: "Ты ховайся". Иду обратно, шла туда — был белый снег, а тут все коричневое. Подхожу — полдома нет», — жительница Ясиноватой Марина Опрышко тоже начинает спокойно рассказывать об очередном обстреле.
От попадания снаряда погибла женщина — ей, как говорит Марина, снесло голову. На кирпичах и деревянных балках до сих пор кровь, в комнатах — битое хрустящее стекло, детская кроватка присыпана пылью. Сестра убитой успела выскочить из дома с ребенком и осталась жива.
Правда, скоро от спокойствия Марины Опрышко не остается и следа, она перечисляет все, что пережила за восемь лет, и начинает кричать, все громче и громче: «24-я бурса (школа. — Ред.), сколько по ней можно стрелять? Летом там крышу покрыли, там дети учатся, которые остались сиротами во время войны. И раз туда попадание, два. Сколько можно ее гасить? И в какой-то интернат для сколиозников — [попали], хорошо, что там деток не было. Куда вы бьете? Потом для пенсионеров одиноких — тоже. Куда вы бьете? Куда им бежать? Они не успеют в подвал спуститься! А больницу как свою спасаем, каждого после операции тянем куда-то в какой угол. Вы — нелюди!», — чуть ли не скандирует она. И обращается к той стороне, откуда прилетели снаряда: «Переодевайтесь и тикайте, а не сдаетесь вы потому что ***** (трусы. — Нецензурн.). Сдавайтесь, потому у вас выхода нет!»