Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
- Олег, почему в Белоруссии вновь заговорили о так называемом российском следе в белорусских протестах?
— В данном случае я бы не видел серьезное изменение политической линии на самом верху. Речь идет скорее об отражении внутренней борьбы в России, которая идет не в политической линии, а в среде крупного капитала по тому, участвовать ли в транзите власти в Белоруссии или поддерживать нынешнюю систему. Полностью успокоить общественные протесты не получается, а это проявление слабости.
- Какой же вариант более выгоден для России с учетом нынешней ситуации?
— Это спорный вопрос. Тут могут быть разные варианты, но то, что в России обсуждается будущая судьба Белоруссии, есть большой страх потерять Белоруссию по образцу Украины, это действительно так. Некоторые опасения внутри белорусского экономического сообщества относительно существенного изменения наших отношений существует.
- Стороннему наблюдателю на фоне заявлений о западном кураторстве протестов, в том числе из Польши, и недавнего заявления Тертеля о «российских кукловодах» может показаться, что официальный Минск уже сам запутался в том, кто руководит бунтами против Лукашенко…
— Давайте не переоценивать эти заявления. Официальный Минск четко заявляет о кураторстве с Запада, и информационная политика построена на основе этого. И это во многом самоочевидно. Запад сам занял очень жесткую позицию в отношении нынешней Белоруссии и активно демонстрирует свои симпатии и антипатии в белорусской ситуации. И сомневаться в том, что официальная Россия оказала большую поддержку действующему президенту, также не приходится. С этим в Белоруссии никто не спорит.
- Кроме того, главный чекист Белоруссии пообещал готовиться к горячей войне, которая разразится весной под прикрытием «гуманитарной миссии».
— Он не имеет в виду, что это может быть какая-то военная операция со стороны России. Его слова можно трактовать очень по-разному, что значит «горячая война» и насколько здесь переносный смысл. Но если понимать это как гуманитарную военную операцию извне, то понятно, что она может быть только с западной стороны. Но на мой взгляд, это сценарий фантастический, который упоминается скорее с целью запугивания, но вряд ли может рассматриваться как потенциально вероятный.
- Эксперты утверждают, что в марте в Белоруссии произойдет активизация противостояния, и протесты будут более массовыми и ожесточенными. Согласны ли вы с такой точкой зрения?
— Сомневаюсь, что нынешний ход протестов может активизировать улучшение погоды и ухудшение экономической ситуации. Протесты носят именно политические причины, а не являются социально-экономическими бунтами. Да, ситуация в белорусской экономике может существенно ухудшиться, но до актуальных социально-экономических протестов вряд ли ситуация может быстро дорасти, во-вторых, качественно и по организации эти протесты вряд ли будут коррелировать с политическими протестами.
Понятно, что такие службы, как Комитет государственной безопасности, должны готовиться к самым разным вариантам, в том числе и к самому худшему. Но если мы смотрим на это не как следователи комитета госбезопасности, а как политологи, то вероятность таких сценариев в целом очень невелика. Хотя в целом то, что ухудшение экономической ситуации может спровоцировать появление новых типов протестов и соответственно придать новое дыхание политическим протестам в течение следующего года, несомненно.
- Генпрокуратура Белоруссии возбудила уголовные дела по фактам создания экстремистского формирования в отношении членов Координационного совета. Какой удар это может нанести по белорусской оппозиции?
- На ваш взгляд, водораздел противостояния в Белоруссии проходит только между властью и оппозицией, или есть третья сила?
— В любом политическом противостоянии есть гораздо больше, чем две силы. Но в Белоруссии трудно говорить только о противостоянии власти и оппозиции, так как оппозиция очень разнообразна. У нее нет единой программы. Сейчас оппозиция объединена на основе негатива, связанного с протестом против нынешней системы и лично Лукашенко, а не на основе каких-то позитивных действий.
Позитивной программы нет, и если наступит время для ее формирования, то окажется, что эта оппозиция очень неоднородна и внутренне противоречива, и даже внутренне враждебна. За различными группами оппозиции стоят довольно разные силы, разные группы влияния с очень разными интересами.
Нынешняя простая картинка противостояния власти и оппозиции обусловлена тем, что со стороны оппозиции пока не идет речь о предложении какой-то внятной альтернативы. Речь идет только о попытке собрать максимальное количество протестующих и сочувствующих протестам, независимо от того, какой они хотят видеть Белоруссию в будущем.