— Повлияли парадоксально, потому что вражда сохранилась, но она потеряла системный идеологический оттенок. Нас не ругали за то, что мы не демократия, нас не ругали за то, что у нас неправильная внутренняя политика. Один из американских политологов назвал это «неолиберальной гегемонией», когда продолжается политика несилового давления, но без идеологического оттенка.
Нас даже не столько ругали, сколько оказывали психологическое давление, причем не столько на нас, сколько на наших европейских партнеров в лице Германии, требуя отказаться от «Северного потока-2». Осуществлялось давление по поводу «иранской сделки» и на европейцев, и на нас, чтобы мы перестали торговать с Ираном хотя бы вооружением и так далее.
Для тех россиян, которые занимаются политикой, это было очень комфортно. Да, противник есть, но он не предъявляет моральных претензий. Он давит на нас только потому, что его национальные интересы противоречат нашим национальным интересам, и он этого не скрывает.
- Насколько Россию устраивает такой подход?
— На мой взгляд, лучше было бы по-другому. Потому что когда на нас осуществляется идеологическое воздействие, мы сами отвечаем полноценным идеологическим ответом, как это было при Обаме. По нам был нанесен цивилизационный удар со стороны либеральной Америки, что проявилось на Украине, но и мы ответили цивилизационным ударом.
Речь идет не только о Крыме, а о целой инфраструктуре нашего воздействия. В обществе распространилась консервативная идеология, появилось представление об определенном экономическом воздействии, началось партнерство с Китаем, который пережил свой взлет во времена Обамы, и Сирией.
То есть все наши крупные геополитические достижения приходятся на эпоху Обамы. Но как только пришел Трамп и началась то ли дружба, то ли вражда, Россия немного расслабилась. И как выяснилось сегодня, зря расслабилась, потому что сейчас по всему периметру наших границ (от Киргизии до Белоруссии) на нас осуществляется массированное системное давление, на которое мы иногда способны ответить, а иногда — не очень.
Поэтому мне кажется, что приход к власти Байдена и возвращение демократов, которые тут же начнут на нас мощное идеологическое давление, позволит нам немножко взбодриться и напрячь наши силы. Если мы, конечно, хотим выдержать этот удар.
- Мы все ждем 3 ноября, выборов в США. Если никаких чудес не случится, победит Байден. Как это отразится на России с точки зрения отношений между США и Украиной? Ведь Байден является деловым партнером Порошенко, а демократы были одним из организаторов государственного переворота 2014 года.
— Я не думаю, что в первую очередь Байден будет думать об Украине. Несмотря на то что его историческая роль в этом черном деле весьма значительна, и сын его там, по всей видимости, поучаствовал, и какие-то финансовые интересы у него были. Ему уже много лет, и финансовые интересы для него не приоритетны.
Но в принципе Украина — это невыигрышный кейс для Байдена. Главная его задача — это российская бизнес-элита, имеющая связи с Западом. Мол, совершите нужную нам смену власти в России, пойдите на шаги, подтверждающие вашу готовность отдалиться от Китая и сблизиться с Западом. Этот соблазн обязательно будет, и этот соблазн всегда связан с демократами.
Им очень нужно, чтобы их партнерами были идеологически близкие к ним люди.
Республиканцам это не нужно. Почему нас особенно любят республиканцы? Потому что они никогда не хотят, чтобы их партнерами были люди с общими ценностями. Для них ценность не играет большой роли.
Уже сейчас чувствуется, как представители российской творческой интеллигенции ждут прихода демократов, чтобы начать медийную лоббистскую форму давления на российскую власть. Но если Россия это выдержит (это будет нелегко), то потом ей будет легче установить с демократами прагматичные отношения. Да, мы помним Байдена по Украине, но ведь «перезагрузка/перегрузка» была при демократах.
- По каким именно позициям России будет легче договориться с демократами?
— Я думаю, что те люди, которые придут вместе с ним, будут разговаривать об общих интересах. И тема того же «Северного потока-2» будет не столь остра, поскольку именно республиканцы лоббируют интересы нефтяных компаний.
Я думаю, что с ними будет легче договориться по всем вопросам, связанным с ограничением гонки вооружений. Я думаю, будет какая-то попытка вернуться к иранской сделке, потому что выход из нее — полная глупость. Можно будет договориться об общих глобальных интересах, например, о глобальном климатическом изменении.
Но сначала со стороны демократов все равно будет этот соблазн и принуждение пойти по их пути. Российская элита понимает, что это не даст никаких дивидендов в будущем. Но если мы выдержим этот соблазн, то с демократами будет проще договориться, потому что я вообще не понимаю, о чем можно было договариваться с Трампом.
Он защищает интересы своей страны и своих производителей, но делает это по-своему. И он не собирается решать мировые проблемы. Его это не интересует. Его волнуют проблемы частного капиталистического сектора Америки. Он ради этого борется. Это вызывает уважение, но Трамп не предложил общего языка разговора ни нам, ни другим странам.
Для России весь диалог с администрацией Трампа свелся к тому, мол, «Слава Богу, что мы не враждуем», «Слава Богу, что мы не дошли до войны в Сирии» (дело ограничилось только двумя ударами по сирийским позициям в силу известных событий), «Слава Богу, что Трампу плевать на Украину». Да, ему хоть и плевать на Украину, но ему не плевать на Германию, и давление на Берлин было сильнее, чем можно было бы ожидать.
- Каково будущее американо-китайских отношений?
— Конфликт с Китаем — это главное, что будет на уме у любого президента США. В случае с демократами этот конфликт будет носить больше идеологический характер в части прав человека, проблем уйгуров, подавления Гонконга и «цифрового рабства», которое применяет Китай. Демократам было легче воевать с исламом, но и здесь все будет включено в общий пакет.
Экономическая сторона конфликта с Китаем будет чуть-чуть притушена демократами. Но Китай бросил вызов американскому хай-теку. Когда конфликт был вокруг легкой промышленности или тяжелой промышленности, американцы не боролись за это. Но как только Китай отказался от технологической платформы «Майкрософт», стало ясно, что американский хай-тек, один из спонсоров Демократической партии, не может позволить себе новую форму экономического взаимодействия с Китаем.
Китаю будет дано понять, что он должен отступить на прежние позиции сборочного цеха мира и включиться в проект глобализации на второстепенных ролях. Кроме того, в отношении Китая в Америке сейчас начал активно использоваться термин «новая холодная война».
Если Байден станет президентом, он будет думать о том, как избежать военного развертывания конфликта вокруг Тайваня. Сразу будет попытка вернуть холодную войну к эпохе Хельсинкского соглашения, чтобы она была управляема, и исключить все возможные варианты эскалации.
Важной частью этой задачи будет попытка примирения с Китаем, решение вопроса с Тайванем и другими приграничными странами. Но не менее важным элементом этой задачи будет отталкивание России от Китая. Буквально через месяц мы увидим публикации наших либеральных СМИ о том, что у России появился шанс вернуться в лоно европейской цивилизации. А слово «евразийство» будет под запретом.
- Прекратятся ли в случае прихода Байдена протесты движения BLM, или это может перерасти в гражданскую войну?
— Я в этом плане немного конспирологичен. Я не хочу сказать, что протесты на 100% управляемы. Есть проблемы чернокожего меньшинства, есть проблемы полиции. Но как только либеральные СМИ теряют интерес к протестному движению, это движение сразу скукоживается.
То же самое с BLM. Как только победит Байден, демократы победят на выборах в Палату представителей и, возможно, получат большинство в Сенате, эта проблема постепенно уйдет. Она останется в двух качествах: останется тема, связанная с городской криминальной хроникой, и какой-то импульс получат академические левые, которые опираются на уличную тематику и тематику репрессированных меньшинств. Эта тема будет тлеть достаточно долго.
И левая интеллектуальная элита постоянно будет обвинять Байдена, Камалу Харрис и многих других за то, что они предали начавшуюся революцию, что они ограничились только сбросом неприятного президента, но не сделали структурных изменений, которые должны были привести к созданию общества равных возможностей.
Я думаю, никакой гражданской войны не будет. Будет постепенное утихомиривание этого всего после смены власти.
- Все президенты США последних лет уходили достаточно спокойно и чувствовали себя достаточно комфортно. А каковы перспективы для Трампа после ухода с поста? Грозит ли ему уголовное преследование?
— Сложный вопрос. Нельзя исключить, что если Трамп после поражения, которое он психологически не готов принять, признает победу Байдена, то спустя какое-то время после ритуальных проклятий он будет постепенно включен в состав неформального клуба президентов. Не будет никаких уголовных дел, с него снимут все обвинения.
Это будет очень важно, потому что демократы хотят восстановить единство Америки на своих условиях. У них нет желания вести гражданскую войну, но тот истеблишмент, который стоит за ними, не потерпит присутствия Трампа у власти.
Поэтому я не жду ничего сверхтрагичного для Трампа. Только если он не совладает с собой. Пока видно, что он разозлен. Видно, что он не ожидал такого. Но в чем-то он сам виноват. В чем-то виновата элита. Вина неравномерна, но все-таки распределяется на обе стороны.
Так называемое «русское дело» — это было чудовищно. Критика, грязь, оскорбления, обвинения в нацизме. Это после Уотергейта будет еще один позор американской демократии. Было чудовищно, как против великого президента Никсона американские элиты натравливали молодежь. То же самое с Трампом. Но и с Трампа тоже нельзя снимать ответственность.
- В чем вы видите провалы Трампа?
— Нельзя забывать про его неуживчивость с соратниками, его кадровую чехарду, его желание окружить себя только клевретами, которые его хвалят денно и нощно. Было глупое расставание с очень полезными сотрудниками вроде министра обороны Джеймса Мэтисса, который, как сказал сам Трамп, уберег его от убийства Асада.
В первый год было ожидание, что он не просто вернет Америке экономическую мощь, а вернет Америке уважение со стороны многих стран. Ведь в начале нашего века на нее смотрели как на политического, экономического и духовного лидера. Ничего этого не случилось.
Да, снижение налогов привело к оживлению рынка, но бесконечное желание Трампа играть на обострение и раскол привело к такой ненависти другой части населения, которая вышла за пределы разумного. Я не думаю, что это будет гражданская война, но после ухода Трампа Америка будет зализывать раны.
А потом будет выстраиваться новая цивилизация и новое евроатлантическое единство, чтобы никакой Трамп не мог оценить этот союз с точки зрения экономического прагматизма.
- Есть ли шансы на победу Трампа, несмотря на меньшее количество голосов, как это бывало на выборах 2000 и 2016 годов?
— Такое возможно. Поскольку количество выборщиков от штатов традиционно имеет устойчивый характер, то возможны такие расхождения, когда кто-то набирает большинство голосов, а побеждает другой кандидат, который набрал большую часть выборщиков. В этом нет ничего удивительного.
Постоянно говорят о том, что эту историю надо отменять, но это невозможно сделать, поскольку это сразу же приведет к серьезнейшим политическим последствиям, и вся избирательная кампания фактически будет сосредоточена в Калифорнии и Техасе.
А сейчас эта история с выборщиками приводит к тому, что избирательная кампания проходит в колеблющихся штатах, от которых все зависит. Потому что есть штаты, где точно голосуют за республиканцев, а есть штаты, где голосуют за демократов. И от них мало что зависит.
Опасность для Байдена состоит в том, что есть некоторая доля неопределившихся избирателей, и есть доля людей, которые боятся высказать свое мнение. В 2016 году на эту массу людей не обращали внимание, а они пришли и проголосовали за Трампа.
Сейчас все ждут, что Трамп победит таким же макаром. Но социологи тоже не дураки, и они за это время что-то изменили в своих средствах опроса и пытаются достучаться до неопределившихся избирателей и тех, кто в прошлый раз определил исход голосования. Поэтому я бы с большим доверием относился к опросам в пользу Байдена, но 100%-ной гарантии достоверности этих опросов нет.