Несколько лет назад мне предложили прочитать небольшой цикл лекций для польских дипломатов. Мероприятие было запланировано в небольшом приграничном городке Ольштыне. Я, конечно, согласился. Когда еще представится возможность побывать в знаменитом Ольштынском замке, которым пять лет руководил сам Николай Коперник. Ну и посмотреть вблизи польское «глубинное государство» тоже был соблазн.
Так получилось, что мы вылетели в один день с сыном. Только в строго разных направлениях. Я на Запад. Он на Восток. Я — выступать перед коллегами. Он — снимать фильм о китайской корпорации "Хуавей". И вот всю дорогу мы с ним обменивались эсэмэсками. До сих пор сохранились в телефонном архиве. Я: «Все в порядке. Вылетаем по расписанию. Уже в самолете. Фирма Wizz. Поэтому немного тесновато». Он: «У меня тоже все в порядке. В самолете. В бизнес-классе просторно. Уже разносят французское шампанское и ангорские пледы».
Потом по прилете. Я: «Уже сел в электричку. Всего пять часов до Ольштына. Немного холодно, шумно и грязновато. Не сочинская Ласточка, конечно. Зато приятная ностальгия — такое впечатление, что перенесся в советское время». Он: «Меня встретил их минивэн. Ехать пару часов. Но не утомительно — видеосистема, вай-фай, кофе-машина, мини-бар с пятью сортами виски».
Наконец приехали. Я: «Добрался отлично. Заселяюсь. Уютное общежитие. Жаль, вид из окна в стенку соседнего дома. Туалет и душевая рядом — всего на этаж выше». Он: «Я тоже заселился. Гостиница, двухкомнатный люкс. Терраса с джакузи. Вид на океан. В мини-баре уже дюжина сортов вискаря».
И самые последние сообщения. Я: «Люди здесь замечательные. Главный организатор — бывший посол, говорит на шести языках. Жарим во дворике сосиски на костре. Типа, барбекю. Пиво отличное». Он: «Меня тоже пригласили на ужин. Тут в основном рыба и моллюски. Блюда меняют так часто, что уже сбился со счета. Понравились трепанги — их готовят как бы не целые сутки. Тут все говорят только по-китайски, но говорить особо некогда. Виски… папа… виски… Хиджин хен хао… Цай теен…»
Дальше переписка обрывалась. И тогда я не выдержал. Посмотрел наверх — туда, где определяются все наши планы, поступки и сами судьбы. Сказал: «Я понимаю, Господи, что и у вас бывают ошибки. Тем более, что мы с сыном под одной фамилией. Но нельзя же так путать форматы встреч отца и сына!» В ответ — тишина…
Но сейчас не об этом. Сейчас я хотел бы подумать вместе с читателем, о том, почему Польша — не самая крупная, провинциальная страна, со скромной геополитической массой имеет зачастую большее притяжение для своих соседей, чем могучая и необъятная Россия. Почему это она создает нам проблемы хоть с Украиной, хоть с Белоруссией, хоть с газом, хоть с безгазом. Хотя все вроде должно быть строго наоборот. Да сама Белоруссия в геооборонном плане (военный потенциал — техника, организация, обучение) мощнее Польши во столько раз, во сколько больше население последней. Случаются такие парадоксы. Но вот в геопсихологическом аспекте Варшава явно доминирует.
У меня навскидку две версии. Первую я только обозначу, так как она вторгается именно в те заоблачные сферы, откуда «в ответ — тишина». Польша, как и все остальные западные страны и их послушные ученики, не по внешней риторике, а по латентным убеждениям глубоко марксистская страна. По крайней мере, в области понимания политики. Для них политика — продолжение экономики. Маркс — их «главный пиар-менеджер». А раз так, то и нет ни каких ограничений, «красных линий» в достижении результата. Если бизнес ради трехсот процентов прибыли готов пойти на любое преступление, то чем «хуже» производная от него политика? Тем более вечно голодная и алчная геополитика?
Россия же, не успев стать конченой капиталистической державой, еще мучается фантомными античными болями. Это когда политику считают продолжением не экономики, а этики. Открывает иной российский политик ладонь, а там не чек на предъявителя, но эта римско-афинская метка. А экономика всегда переиграет мораль. В краткосрочной тактической перспективе. Этика никогда не победит экономику. Разве что в стратегическом плане. Как выйти из этой «уловки 33»? Я знаю. И вы знаете. Но еще не время об этом говорить. Хотя уже можно многое былое объяснить: и сопки Маньчжурии, и безоблачное небо Испании, и «вежливых людей» в Сирии. Это — не борьба за безопасность. Это зуд античной этики внутри российской политики…
Но поговорим-ка о более приземленных и очевидных вещах. Относительное, но благополучие Украины снесли за «волшебный кофе» в Братиславе. Среди прочих, конечно, это был самый сильный аргумент. И озвучивался он постоянно главным трубадуром Порошенко. Да, кофе в этом городке, конечно, классный. Самый лучший, пожалуй, в кофейне «Цеппелин». Там даже повезло как-то покофейничать с Лехом Валенсой. Тоже ценитель братиславских купажей. Я не бариста, но смею заверить, что благородный напиток у них не сильно хуже, чем в coffeeshop Домодедово или Шереметьево. Правда, чего уж сравнивать — у владельцев последних собственные элитные плантации в Бразилии. А скромные словаки покупают зерна подешевле у посредников. Но не об этом сейчас речь.
Речь о том, что главной мировоззренческой (идеологической, пропагандистской и пр.) силой Европы выступает сегодня «образ прошлого». И главный вчерашний клич украинской молодежи, сегодняшний — белорусской, и завтрашний — молдавской, можно дополнить одним словом: «Мы хотим как в Европе! ВЧЕРА!»
Согласен. Если правильно выбирать маркеры прошлого, то можно создать просто убойную картинку. Тот же хороший кофе в недавнем московском прошлом можно было выпить в считаных местах. Помню из своего аспирантского прошлого, как приходилось ехать на метро через полгорода в гостиницу "Орленок", чтобы насладиться парой дивных глотков. А в Вене он был тогда везде. Ну как сейчас в Москве, Питере или Торжке. И вот ныне скрупулезно, как Кай в «Снежной королеве», неистовые западнофилы создают прекрасный образ сказочной Европы из осколков, волшебных кристаллов минувшего. Вчерашний образ, который подают как сегодняшний.
Вернусь-ка в Польшу. Я искренне люблю эту страну. Пусть и обзывают ее геополитики и геостратеги «шакалом Европы», «государственным гермафродитом», «оранжевой наводчицей»… Да, не красавица. Но мне такие больше нравятся. Я влюбился в нее, еще работая в юности киномехаником в глухом лесном гарнизоне. Просто часто крутил советско-польские фильмы. «Зосю» прогнал раз сорок. Ее героиня — в исполнении Полы Раксы — поразила в самое сердце. Признаюсь, покромсал десятки метров целлулоида, вырезая лучшие кадры. Ничто так не красит очаровательную женщину, как справедливость в нежном сердце и автомат в ухоженных руках. Писал ей безответные романтические письма…Позже заценил польское тонко-ироничное кино, вершиной которого стала лента «Ва-банк». Еще был очарован польской литературой. От могучего философа Станислава Лема до великого пересмешника Ежи Леца. Потом добавилась польская прикладная социология и психология. Театр, наконец…
Конечно, хотел бы в эту дивную страну, где, кроме перечисленного, вечно звучит мазурка и полонез, где жили бременские короли и дерзкие астрономы, где Сейм неподкупен и аристократичен, где все мужчины элегантны, а «все женщины умны и поэтессы, ну а в крайнем случае красивы». Только все это — причудливая смесь из отретушированной реальности, очаровательных фантазий и канувшего прошлого. Причем в значительной мере прошлого советского. Остыл их кофе. А хочется…
Не спорю, несомненный шарм, устоявшиеся стереотипы, стойкие мифы, богатая история, архитектура, наконец, за них. Как великолепен изысканный дом в Торуне, бывшем Королевстве Пруссии, где родился тот же Николай Коперник. Ребенок, воспитанный в таком восхитительном жилом пространстве, не может иметь рядовую судьбу.
А вот жалкий учительский домишко в глухом горном уезде Чженьнин, где родился Жэнь Чжэнфэй — основатель глобальной корпорации "Хуавей", не сохранился. Поэтому, наверное, великий менеджер и не зациклен на образе прошлого. Он строит образ настоящего. Сын как раз и рассказывал после съемок об этом. О громадном собственном городе фирмы с космическими по оснастке цехами, заводскими стерильными ресторанами, обильными магазинами, собственными вежливыми регулировщиками на собственных же широких проспектах… Хуавей их так..
Итак, мои любимые (в прошлом) поляки стенобитно двинули на Белоруссию образ своего прошлого. Сработало. Частично. Там многие еще хотят «как в Польше». Те, кто еще не обескуражен китайским образом настоящего. Кто еще не сравнивал хотя бы провинциальную будку варшавского аэропорта с запредельными «социальными пространствами» шанхайского авиадворца. Или пекинского. Или гонконгского. Или… Собьёшься перечислять.
Китай еще даже не начал крыть как бык овцу образ европейского прошлого своим образом (образищем, скорее) настоящего. Он, в отличие от Польши или Литвы, ни куда не торопится. У последних образ истончается, тает как с белых яблонь дым. А у него только наливается сокрушительной драконовой плотью. Белорусские мальчишки-айтишники еще бредят Ammyy Admin — удаленным доступом к западным компьютерам. И бросаются за эту мечту на ОМОН, как легкая гусарская конница. А на Востоке силиконовая гора уже собралась в гости к белорусской компьютерной мышке…
Итак, многое из того, что будоражит наш мир, связано с вызревающим противоречием между западным образом прошлого и восточным образом настоящего.
Но где здесь Россия? А Россия мучительно вынашивает образ будущего. Ей, кстати, больно, как и Польше.
Польша натужно пытается стать империей. Не понимая того, что империи покоряют крепости как берсерки: они кидают вверх на крепостные стены «кошки» и подтягиваются к ним. Только «кошками» служат образы будущего. А у поляков на ногах висит неподъемными гирями мифология прошлого.
Россия, напротив, все еще боится заявить о своей имперской сути, хотя главное, что она умела всегда делать лучше других, — это создавать образы будущего (социальные утопии, реальный атом, дальний космос, Арктика — Антарктика…) и подтягиваться к ним. Как Польшу убивает имперское перенапряжение, так Россию губит недонапряжение имперского начала. Ситуацию в Хабаровске можно по-разному трактовать. Но там были и лозунги с требованием объяснить, почему в строй не вошли обещанные атомные суперледоколы. Наши люди интуитивно понимают, что образу настоящего, который Китай уже построил прямо за Амуром, можно противопоставить только великий русский образ будущего с Арктикой у ног и Аляской на горизонте.
В крохотной тесной Белоруссии сейчас разворачивается драма эпической борьбы отшлифованного до блеска образа прошлого (в польском варианте с привкусом клубнички); неуклюжего еще образа настоящего (с непонятными китайскими чайными церемониями); только-только проклевывающегося русского образа будущего (с внутренним саботажем и алармистскими воплями). Получается, что здесь чуть ли не судьба нового мира решается…
Кстати, я после лекции в Ольштынском замке не поленился подняться на его чердак. Был поражен, что самый знаменитый и безупречный купол в Польше держится на немыслимом чердачном хаосе кирпичных переборок, балок, стропил, растяжек и клиньев. Сильна Европа — умеет же за строгой красотой спрятать груды брутального строительного хлама. Я пытался раскрыть тайну этого умения в архитектурных заметках Коперника. Но он не писал на польском…