— В каком-то смысле да. Протесты остаются в мирном русле, со стороны демонстрантов не было попыток захвата власти знаковых зданий вроде Дворца Независимости. С одной стороны, власть показала решимость этого не допустить, с другой — демонстранты продолжают показывать, что пока у них есть стратегия давления через улицу. Но пока нет эскалации. Это важно, и есть надежда, что она и не произойдет.
Если в первое и во второе воскресенье этого не произошло, то, наверное, этого и не произойдет.
- Почему протестующие все же не стали устанавливать палатки и устраивать майдан?
— Это было бы явным вызовом силовикам. Они бы, конечно, этого не допустили. Наверное, у публичных лидеров протеста все-таки есть понимание, что провоцировать силовиков нельзя. Поэтому обошлось и без попытки поставить майдан.
- Есть ли будущее у Координационного совета оппозиции, против которого сейчас возбудили уголовное дело?
— В каком-то смысле есть, если они перейдут от менее реалистичных требований к более реалистичным. Они тоже должны понимать, что власти пойдут с ними на диалог, если они примут какую-то более конструктивную повестку. В таком случае они могут представлять протестующих.
- Сейчас в дела Белоруссии активно вмешивается Польша, Литва и даже Украина. Есть ли у Минска конкретные рычаги давления на эти страны?
— Пока еще остаются дипломатические рычаги: нота протеста, возможная высылка послов и более резкие заявления в их адрес. Меры ответа на давления еще не исчерпаны. В то же время мы видим, что эти стороны тоже умерили свой пыл и чуть-чуть понизили градус риторики. Это тоже говорит, что пока они не переходят черту, после которой будет жесткая реакция.
- Вы у себя в Facebook пишете, что белорусской многовекторности, которая, на ваш взгляд, была совершенно естественной, сейчас приходит конец. Почему же Запад не принял эту многовекторность?
— Дело в том, что для западных элит это больше было игрой по втягиванию Беларуси в ситуацию, в которой Беларусь можно кинуть, что сейчас и произошло. Часть западных элит в лице ЕС и Германии, возможно, были заинтересованы в сотрудничестве. Но другая часть в лице польских и американских элит все равно готовились к протестам и его эскалации.
Получилось так, что за этой игрой белорусские власти упустили тот факт, что кто-то все равно попытается воткнуть нож в спину. Игра не получилась честной, и кто-то все равно попытался сыграть в свержение режима.
Поэтому многовекторность в том виде, в котором мы ее знали, себя не оправдала, поскольку она проводилась с учетом того, что Запад не будет принимать такое деструктивное участие в выборной кампании. Но этого не получилось.
- Белоруссию в отношениях с Россией не устраивает социально-экономическое устройство РФ, а Россию не устраивает внешняя и гуманитарная политика Минска. Есть ли какой-то конкретный способ устранить эти противоречия?
— Безусловно, есть. Нужно снова вернуться к обсуждению нашей интеграции, четко проговорить эти моменты и продумать, какие взаимные уступки и гарантии мы можем друг другу предоставить, чтобы снять эти противоречия и претензии друг к другу.
Я считаю, что это возможно. У нас есть для этого все механизмы и институты. Вопрос только в осознании того, что это надо сделать, и в политической воле. Я думаю, что с белорусской стороны сейчас должна появиться некоторая степень прозрения относительно того, что это все равно нужно сделать.
Мы видим, что этот определенный водевиль с Западом у нас не получился. У нас остается лишь единственная возможность сохранить управляемую политическую систему, укрепив союзные отношения.
Понятно, что нужно будет идти на какие-то встречные шаги. Я думаю, что в России это тоже понимают. Там нет желания все снести и коренным образом изменить. Нужно опираться на что-то. Я думаю, что путь компромиссов с российской стороны тоже вполне возможен.