Нытье — это настойчиво высказываемое вербальное недовольство существующим положением дел в государстве с дальнейшим предположением, что нытик уж точно знает, как сделать окружающий мир лучше, хотя не предпринимает для того никаких усилий. Да и чего греха таить: в каждом из нас живет свой нытик.
Многовековая непростая жизнь народа (а освоение огромных пространств в сложнейших климатических и политических условиях легким делом не назовёшь) выработала какую-то особую эстетику стенаний, надрыв слёзных песен, заунывность философских пьяных бесед. Мы смотрим на улыбающихся на улицах с завистью (ежели они иностранцы) и подозрением (если это наши); чтим поговорку «смех без причины — признак дурачины» и презираем никчемный мир. Квартира недопонятого отечественного интеллектуала есть печальное прибежище тараканов и заповедник могучего кошачьего духа.
За нашим привычными стенаниями таится реальное многовековое угнетение народа, тяжесть крепостничества и дикого капитализма, отчаяние жестоко подавляемых бунтов и пылающих схронов. Суровый взгляд на окружающий мир стал частью национального кода — недаром иностранцы говорят о неулыбчивости русских. Однако вряд ли разумно брать не самую лучшую черту собственного характера и возводить ее в абсолют. Так сдержанный человек со временем может превратиться в мрачного зануду, аккуратист — в тирана-педанта, а искренне верующий — в ханжу. И во всех этих превращениях мало места для истинной радости.
Недаром советская идеология настойчиво говорила об «историческом оптимизме» и старательно культивировала его, считая энтузиазм одним из главных факторов прорыва в будущее. Советский энтузиазм, то есть вдохновенные и активные действия по достижению созидательных задач, давал примеры поразительных свершений. И когда нам говорят, дескать, невероятные достижения СССР являются лишь следствием ГУЛАГа, раскулачивания и НКВД — это очевидное передёргивание. 30-50-е годы ХХ века были не только годами репрессий, но истинного воодушевления, обеспечившего, в числе прочих факторов, прорыв Советского Союза на второе место в мировой экономике, создание охватывающей половину планеты зоны политического влияния, огромного количества открытий в науке, культуре, образовании.
Обратной стороной стало делегирование наших прав государству, которое просто физически не могло охватить все стороны человеческого бытия, и после истечения щедро выданного ему аванса мы снова вернулись в состояние извечного нытья. Нам не нравилась бесплатная медицина (потому что палаты бедноваты, а «импортные лекарства лучше»), общедоступное высшее образование (слишком много «расплодилось инженеров» и слишком мало они получают), низкие тарифы на тепло и воду (вот на «Западе дороже, но без отключений»). Про музыку и шмотки я уж не говорю. «Проклятый совок», — ныли мы, пока не потеряли созданного тяжёлым трудом, кровью и потом наших предков. И снова взвыли — теперь уже над руинами.
Мы даже не замечаем, что недовольны всем: нам плохи цари, отвратительны генсеки, ужасны президенты. Вне подозрения и времени пребывает лишь сам нытик, поскольку заранее занял позицию обвинителя. Он делает обществу одолжение, даже работая на самого себя, а в ничтожных порою результатах его трудов виноваты социальный строй, правительство и «мировая закулиса».
Не пора ли перековать упрямство на упорство, энергию обличительных слов обратить в энергию созидательных действий? И даже борьба за вожделенную социальную справедливость — это тоже работа. Политическая, организационная, партийная, законодательная. А нежелание со стороны части общества вести эволюционную, планомерную работу создаёт предпосылки для взрывных майданов и майданчиков.
Находящийся в политической эмиграции известный украинский журналист Владимир Скачко в одной из своих статей хлестко описал стремление обрести по волшебству всё и сразу: «Это шикарная технология — вбивать в головы тупых несбыточные мечтания и претензии и на этом строить свою политику, сидя за кулисами. И вот на Западе она удается сейчас. И в Украине моей удалась чуть раньше, когда укры решили, что они — пуп земли, вещающий на "мове". Так вот не хочу я, чтобы это случилось и в России. Хоть где-то же мне надо дожить в этом безумном, безумном, безумном мире».
Доверяя государству (как многие россияне доверяют президенту Путину), тем не менее, не ждите чудес. Чудеса случаются лишь на Майдане — чудеса разорения, разрухи и бесполезных жертв (хотя сначала вам обещают обратное).
Стон стоит по стране: карантин — плохо, без карантина — караул, убивают! Без боеспособной армии мы беззащитны, с модернизированной — ограблены; свобода слова — разнузданность, а запрет, скажем, пропаганды извращений — интеллектуальная духота.
Вечно недовольные забывают, чем возмущались вчера, чтобы снова быть недовольными завтра. И напрочь забывают простую истину — в истории нет и не было легких времён. «Легкие времена» лишь свойство человеческой памяти забывать плохое, либо навязанные кем-то идеологические мифы.
«Хватит скыглыты» («хватит ныть»), — на своём неподражаемом украинском наречии когда-то в стенах Верховной Рады бросил оппозиции тогдашний премьер-министр Украины Николай Азаров и тем самым вызвал бурю возмущения «прогрессивной общественности». А сказать он, подозреваю, хотел лишь то, что и я сейчас: чтобы изменить мир, надо его созидать — начиная с себя, руководствуясь законами и общественным благом. Эта мысль остаётся актуальной и для вечно сомневающейся России, и для постмайданной Украины, и для послевыборной Белоруссии.
Я знаю десятки, сотни целеустремлённых, не ноющих людей, из ежедневных усилий которых сегодня рождается будущая жизнь. Бесцельное и бездумное нытьё — роскошь бездельников. Не слишком ли роскошно живут некоторые из нас?