В ночь с 10 на 11 июня в Одессе сгорело здание психиатрической больницы на улице Воробьева. В огне погибли шестеро человек — по предварительным данным, это были пятеро пациентов геронтологического отделения и работавшая в нем медсестра.
«Кажется, впервые с 2 мая 2014 года снимаю трупы, аккуратно складированные на травке», — написал с места событий известный фотокорреспондент Максим Войтенко.
И действительно — каждое такое происшествие вызывает в памяти трагические события пятилетней давности, после которых Одесчину буквально преследуют катастрофические пожары.
В 2016 году в поселке Шабо сгорели шестеро детей из одной семьи. Через год случился пожар в одесском лагере «Виктория», погибли три девочки в возрасте от 8 до 12 лет. В начале нынешнего года в Затоке сгорели двадцать зданий на территории двух санаториев. Да и сама одесская психиатрическая больница уже горела не далее как в апреле. Тогда ее руководство обвиняло в происшествии больных, которые якобы подожгли матрас — и сейчас они тоже выдвигают по горячим следам версию о возможном поджоге. Однако одесские блогеры говорят о других проблемах медицинского учреждения — благодаря хроническому недофинансированию здания больницы давно находятся в критическом состоянии, что могло стать одной из причин трагедии.
Дошло до того, что в конце прошлого года одесситы начали сбор средств на срочный ремонт больницы, которую не ремонтировали более двадцати лет — то есть, с самого конца тоталитарной эпохи.
«Известная больница на Воробьёва нуждается в помощи — стены рушатся, нужен срочный ремонт. Помещение находится в плачевном состоянии. В лечебном учреждении со стен падает штукатурка, а санузел вообще не приспособлен к использованию», — написала об этом журналистка Алена Жарук в материале с характерным названием «Ужасы одесской психиатрической больницы».
Судя по фотографиям, роль санузла для пациентов играла огромная бочка, а по словам посещавших больницу людей, продукты жизнедеятельности иногда попадались прямо на полу медучреждения.
Впрочем, психиатрическая клиника не является в этом смысле каким-то особенным исключением. Достаточно вспомнить громкий скандал, который разгорелся в январе вокруг Первой городской больницы Одессы, когда выяснилось, что обмороженные бездомные ночуют здесь из-за нехватки койко-мест на полу или по двое на одной койке. Причины этого опять-таки заключались не в садизме или бесчеловечности медперсонала, а в отсутствии средств — поскольку медицинская реформа от Ульяны Супрун предусматривает жесткую политику экономии, губительную для всех тех, кто не может оплачивать медуслуги. Включая стариков, бедняков, а также других тяжело больных и никому не нужных людей.
Пациенты психиатрических больниц относятся именно к этой категории. По словам экспертов, на их содержание выделяется совершенно ничтожная сумма — полторы гривны в день (около четырех рублей).
«На эту сумму на одного человека нереально что-то сделать, потому что один шприц стоит 70 копеек, а сами препараты начинаются от 50 гривен и выше», — свидетельствует одесский доктор Вадим Каминский.
Естественно, денег на содержание больных просто не остается. И бытовые условия в этих клиниках иногда бывают похуже, чем в некоторых украинских тюрьмах
«Находиться в здании — приятного мало: едкий запах, стены в трещинах, туалет, покрытый ржавчиной. «Две дырочки на сорок человек» — жалуется пациент психбольницы, показывая нам почерневший санузел. «Зато работает круглосуточно» — перебивает его сосед. Говорит, раньше справлять нужду он был вынужден по графику: «Там, где я был до «Александровки», были похлеще порядки. А здесь пожалуйста — туалет в любое время». Кровати с панцирной сеткой стоят впритык, из-за чего пациенты буквально спят бок о бок. Им приходится ютиться в комнатах по 15-20 человек. Тумбочка — роскошь, такой предмет интерьера встретишь далеко не в каждой палате. И в этой обстановке некоторые из них проводят годы. Все, что видят перед собой при этом, — белые стены», — так описывает Одесскую областную психбольницу №2 журналистка Анна Миронюк.
По ее словам, престарелые пациенты питаются размоченными в воде сухарями и зачастую не могут покинуть ее долгие месяцы — даже для прогулок. При этом на окнах больницы установлены решетки, а двери запираются на большие амбарные замки, которые могут открывать лишь представители медицинского персонала. Согласно сообщениям в социальных сетях, такие решетки могли стоять и в больнице на улице Воробьева, где сгорели вчера престарелые люди. И кто знает, не привело ли это к дополнительным человеческим жертвам?
Впрочем, нечеловеческие условия содержания — это только одна из граней того кошмара, в который давно превращена жизнь пациентов подобных учреждений. С психбольницами связаны мрачные слухи о сексуальных домогательствах или трудовой эксплуатации душевнобольных. Их судьба давно не интересна ни родственникам, ни государству, что позволяет вычеркивать этих людей из жизни — вспоминая о них только после трагедий, одна из которых произошла в Одессе сегодня ночью.
Конечно, все эти жуткие истории в жанре социального хоррора как будто бы не имеют прямого отношения к политическим убийствам в Доме профсоюзов. Однако, это своего рода карма мая 2014 года, которая, к сожалению, системно работает. Все эти пожары убедительно свидетельствуют о распаде системы, которая больше не в состоянии обеспечить сколько-нибудь нормальное существование нуждающихся в общественной помощи граждан. То же касается систематических пожаров на турбазах и санаториях. Их главной причиной является системное нарушение правил пожарной безопасности, за которыми уже никто не следит.
Политический и экономический хаос, в который окунулась пять лет назад Украины, сопутствует системной деградации всех общественных институтов — в широком спектре от коммунального хозяйства до медицины. И плачевное состояние психиатрических клиник является всего лишь одним из маркеров, которые подтверждает этот диагноз.
Между тем не секрет: кризис и война ощутимо подорвали психическое здоровье множества украинцев, которые испытали на себе волны патриотического психоза с последующим разочарованием и фрустрацией. Не говоря уже о тех, кто сделался на войне убийцей или садистом. И те, кто с равнодушием смотрит сейчас на страдания подобных больных, должны спросить у себя: не окажутся ли она завтра на месте этих несчастных?