Когда один знаменитый харьковчанин грабит другого знаменитого харьковчанина в революционном Петрограде — это отдает наследием эпохи Болливуда на советских экранах. С другой стороны, реальная жизнь Мамонта Дальского была не менее блестящей, чем приключения «революционного налетчика».
Где Дальский — там театр
На рубеже XIX—XX веков на драматической сцене Мамонт Дальский играл примерно ту же роль, что Фёдор Шаляпин на сцене оперной. Зритель шёл на Мамонта, как первобытный охотник на гигантского мастодонта — с предвкушением опасности и великой драмы.
Дальский — «в миру» Мамонт Викторович Неелов — родился в селе Кантемировка Харьковской губернии в 1865 году в семье дворянина. Эксклюзивное по нынешним временам имя полтораста веков назад не казалось столь уж необычным. Ребенка назвали по святцам в честь мученика Маманта Кесарийского. Но впоследствии имя немного трансформировалось.
После окончания гимназии Мамонт поступил в Харьковский университет на юридический факультет. Но продержался там всего два курса. Учитывая актерское дарование студента-недоучки, отечественная юриспруденция, возможно, потеряла самого блестящего адвоката в своей истории.
В 20-летнем возрасте Неелов под псевдонимом Дальский, основой для которого стало детское прозвище сестры Магдалины — Даля, — поступил в театр.
Следуя идее о том, что искусство принадлежит народу, Дальский начинал на провинциальной сцене в самых заштатных городах. Но успех пришел чрезвычайно быстро. Уже через пять лет он играл в Александринском театре в Санкт-Петербурге, а его гонорары по тем временам были чрезвычайно высоки — 400 рублей в месяц (примерно столько же получал тайный советник или генерал-лейтенант).
Зачастую к актеру приклеивается определенное амплуа — герой-любовник, антигерой-злодей, Шурик, Штирлиц, Пьеро, Арлекин. Но Мамонт Дальский играл абсолютно всех: Гамлета, Отелло, Хлестакова, Чацкого, Рогожина и даже незначительную роль квартального в «Ревизоре». Величина роли и местонахождение подмостков для него не имели значения. Выступая на провинциальной сцене, он сформулировал магистральный принцип собственной творческой биографии: «Где Дальский — там и театр».
Дальский всегда прав
Бытует мнение, что гению позволено все, но лишь в том, в чем он действительно гений. Иными словами, если вы Бетховен, то и умничайте за клавесином, а на кухне вам следует сидеть ровно, скромно поджав коленки.
Но, будучи убежденным шекспировцем, Мамонт Дальский весь мир считал театром, а следовательно, позволял себе всё всегда и везде. По степени эгоцентризма с ним мог бы соперничать только Сальвадор Дали, да и то с большой натяжкой. Хотя не исключено, что за непосредственностью на уровне хамства, разгуляйской бесшабашностью и самолюбованием скрывалась легкоранимая душа.
Авторитетов Дальский не признавал ни секунды, за что прослыл обладателем грубых манер. На приветствие примы Александринки, знаменитой в свое время актрисы Марии Савиной «Здравствуйте, молодой человек!» отвечал: «Здравствуйте, пожилая дама».
Он нес театр в жизнь, а жизнь, соответственно, в театр, где, за исключением того, что Гамлет не умирает, все остальное должно было звучать по-настоящему. Знаменитый украинский джазмен и эстрадный певец Леонид Утёсов в автобиографической книге «Спасибо, сердце» вспоминал свой «поход на Дальского», оставивший в памяти автора мемуаров шокирующие впечатления. В одной из сцен — при ссоре с дамой — Дальский швырял вслед удаляющейся за кулисы актрисе зажженную керосиновую лампу. Лампа всегда пролетала в нескольких сантиметрах от головы. Можно было бы подождать, пока актриса скроется за сценой, и метать снаряд без риска. Но нужен был шокирующий эффект. За кулисами Дальский лишь наставлял партнершу: «Главное — не оборачивайтесь. А то лампа угодит вам в голову».
Однажды целая труппа объявила Дальскому бойкот, чего последний даже не заметил. А когда ему об этом рассказали, с претензией на высокопарность отвечал: «Я играю не для них, а для зрителей».
Попытки что-либо возразить актеру или подвергнуть его открытой критике наталкивались на реплику: «Дальский всегда прав».
Совершенно не удивительно, что у Дальского было крайне мало приятелей (за исключением разве что Фёдора Шаляпина, который брал пару раз у актера уроки сценического мастерства).
Известный в те поры театрал Петр Гайдебуров писал: «Если у кого и сохранилось в памяти имя Дальского по газетам последнего десятилетия, то разве как прожектёра, афериста, азартного игрока и анархиста…»
Но примерно в то же время в театральных кругах родилась поговорка: «У Дальского много врагов в жизни и ни одного — в зрительном зале».
Дальский и анархисты
В уже упомянутом романе «Хождение по мукам» Толстой оставил такое описание Дальского: «Это был человек дикого темперамента, красавец, игрок, расчетливый безумец, опасный, величественный и хитрый. За последние годы он выступал редко, только в гастролях. Его встречали в игорных домах в столицах, на юге, в Сибири. Рассказывали о его чудовищных проигрышах… Во время войны участвовал в темных комбинациях с поставками. Когда началась революция, он появился в Москве. Он почувствовал гигантскую трагическую сцену и захотел сыграть на ней главную роль…»
В 1917-м уже отнюдь не юный Дальский подался в анархисты. На дворе стояло время ораторов. Такие люди, как Мамонт Дальский, были нарасхват. Актер выступал на митингах, и даже ходили слухи, что участвовал в анархистских эксах («экспроприациях». — Ред.).
В апреле 1918-го большевики разгромили анархистскую «Черную гвардию». Часть задержанных была расстреляна. Дальского также арестовали, но, очевидно, не сочли столь уж выдающимся врагом советской власти, чтобы применять к нему «высшую меру социальной защиты». Через неделю актера отпустили по распоряжению Дзержинского.
Но это лишь отстрочило финал. В июне Дальский погиб по нелепой случайности. Не признававший трамваев актер едва ли не впервые отправился в поездку на этой разновидности городского транспорта. Извозчики словно в воду канули, а Дальский торопился на раут к Шаляпину. Конец величайшего из актеров оказался отнюдь не театральным: он сорвался с подножки и угодил под колеса. Сыграть на «гигантской трагической сцене», как писал классик, ему не удалось. Несмотря на всю мощь таланта, Дальскому достался персонаж, появляющийся лишь в первом акте. А возможно, это и вовсе была не его пьеса: эпоха мамонтов стремительно уходила в небытие.