Судя по всему, никто не верил в саму возможность того, что кто-то посягнет на привычный порядок вещей, и именно из этого, а также из специфики бюрократической церковной жизни, и проистекало отношение к происходившему на глазах процессу: «как-нибудь да обойдется», «все равно Варфоломей не решится», «Порошенко не удастся» и т.д.
Вплоть до утра 11 октября, когда в Стамбуле были приняты решения по Украине, в тех СМИ, с которыми предпочитала сотрудничать УПЦ, распространялись заявления о том, что Варфоломей все-таки сдался и отменит рассмотрение вопроса по автокефалии.
Да, можно ругать сейчас Варфоломея последними словами, переходя и на оскорбления, и на феню, называть его еретиком (хотя участие в расколе не делает еретиком, да и вопрос — как же все эти годы УПЦ и РПЦ так дружески общались с еретиком, принимали участие в межцерковных съездах, где он восседал во главе, и т.д.) и обвинять в чем угодно еще, но патриарху Константинопольскому от этого ни холодно, ни жарко. Весь этот крик не вскипятит даже стакан воды, выхлоп из него по большому счету нулевой.
Тем более если как следует подумать, ведь и каноничность РПЦ исходит из источника, находящегося в Фанаре. Местоблюститель патриаршего престола в 1701—1721 годах, архиепископ Стефан Яворский писал: «Пресекшуся Патриашеству российскому в лето Христово тысяча семисотное, паки российстии сынове яко овцы своему первоначальному Пастырю цареградскому Патриарху восприяша первобытное подчинение». Начиная накат на «модернистов», можно дойти ведь и до вопроса о присутствии делегаций Московского патриархата на совместных молебнах экуменистов в 1990-е годы…
Однако, есть более существенные вопросы.
Полгода (с апреля по октябрь) проходили открытые приготовления к автокефалии со стороны Варфоломея. И что было сделано за это время для противодействия им? Ведь визита главы «церковного МИДа» митрополита Илариона (Алфеева) «для выражения глубокой обеспокоенности» в эфир второго канала государственного телевидения для этого явно недостаточно, хотя в российских верхах, видимо, уже свято уверены во всесилии своего телеящика уже не только для внутренней, но для внешней аудитории.
Например, были ли изучены оригинальные документы о передаче в 1686 году Киевской митрополии? Ведь это первое, на что стоило обратить внимание. Можно всплескивать руками и говорить «как же можно пересматривать решения многовековой давности», но это лирика. Право собственности дают документы, а не слова — а аспекты управления, изложенные в этих документах, крайне важны. Все уже сейчас знают, что в договоре надо внимательно читать каждое слово, и даже напечатанное мелким шрифтом.
Ведь в истории Церкви было много событий, менявших судьбы целых стран. Так, в 1811 году Грузинская православная церковь, возникшая еще в V веке нашей эры, была превращена Священным Синодом РПЦ в свой экзархат (просто по факту присоединения перед этим страны к Российской империи), в 1917 году грузины оспорили это решение и восстановили свою автокефалию, которую в Москве признали лишь в 1943 году. Точно так же в 1813 году Молдавская церковь, несмотря на свое многовековое самостоятельное существование, была включена в состав РПЦ в качестве Кишиневской митрополии вместе с завоеванной перед этим российской армией Бессарабией.
Нет, никто документы о передаче Киевской митрополии не изучал, хотя у РПЦ имеются духовные семинарии и академии с большим количеством преподавателей, пишущих длинные диссертации на исторические темы (все больше, правда, про жития святых, но не только), много близких к ней ученых, увешанных за многие годы церковными наградами, и даже целый научно-экспертный центр «Православная энциклопедия».
Буквально за несколько дней до октябрьского заседания Святого и Священного Синода Константинопольского патриархата в Стамбуле упомянутый научно-экспертный центр «Православная энциклопедия» выпустил-таки свои возражения по поводу большого исследования оппонентов, и по вопросу документов 1686 года там сказано ровно столько: «Автор доклада уделяет вопросам содержания этих грамот очень много внимания (действительно, с чего бы?— прим. авт.), но его анализ ущербен сразу по нескольким причинам. Одна из них — односторонние интерпретации… Докладчик вообще не понимает исторического контекста, в котором происходили рассматриваемые им события». И прочее бла-бла-бла, а сами документы решивший остаться анонимным коллектив авторов решил вообще никак не рассматривать, потому что это сложно. Попросту говоря, дали отписку.
Между тем, светские историки, производя разбор оригинальных документов, которыми оформлялась передача Киевской митрополии в 1686 году, отмечают как раз сложность однозначной трактовки и то, что многие формулировки (а они разнятся в разосланных патриархом Константинопольским письмах и собственно указе о передаче) действительно дают возможность трактовать передачу как временную с правом возврата, как это было в свое время с Алеппской митрополией, которую в 1757 году Антиохийский патриарх ввиду активности там униатов передал под управление Константинополя, а позже она была возвращена ему назад.
Решение о полном разрыве евхаристического общения с Константинопольским патриархатом скорее всего было принято «на нервах» как эмоциональная реакция на действия Варфоломея. Правда, никто не стал продумывать последствия этого, например, епархии РПЦ оказались в полном недоумении, что же теперь говорить верующим, которые едут в паломничество на Афон или на отдых в Турцию (а в последнем случае это сотни тысяч, миллионы людей каждый год) — можно ли им посещать там храмы (а они все там относятся к Вселенскому патриархату) или нет? Нельзя молиться на литургии или вообще нельзя, даже зайдя в храм в индивидуальном порядке (просто по такой логике можно молиться даже в дацане или синагоге, что явно не соответствует учению Церкви)? Никто ничего заранее не планировал и не объяснял, как это принято в российских верхах. Как это было с Крымом — вчера молчание, а завтра удар в барабаны и присоединение.
Учитывая, сколько богатейших людей и влиятельнейших политиков на Украине и в России за последние годы облюбовало Афон, превратив Святую Гору в своеобразный «клуб сильных мира сего», попытка запрета им туда ездить может ощутимо выйти боком. Все это в Стамбуле скорее всего знали и наверняка потешаются сейчас над ситуацией, когда РПЦ разрывает общение с ними со словами, что мы включаем половину верующих мира (но это цифры лукавые, 100 миллионов верующих в России — это люди, при соцопросах относящих себя скорее по признаку этноконфессиональной традиции) и обойдемся без вас, и тут же заявляя — да, ездить на Афон можно, только не молитесь. Но паломничество — это не «религиозный туризм» к святыням, как кому-то кажется из светских авторов.
Работу на международных площадках, таких как ОБСЕ, УПЦ и РПЦ вели с осени 2015 года и активно, но с весны 2017 года начали их игнорировать, хотя ранее подчеркивали, как важно там присутствовать. Как пример — находясь в сентябре на ежегодном совещании по выполнению обязательств в сфере человеческого измерения ОБСЕ в Варшаве (в это время действия Варфоломея и Порошенко уже содрогали основы), я обнаружил там лишь парочку тонких кустарно изданных докладов о преследованиях верующих УПЦ, на лицевой странице которой стояла даже точная дата издания — 11 февраля 2017 года.
Верующие в России могли пикетировать дипломатические представительства Украины — украинцы, например, устраивают акции в поддержку Сенцова даже на книжных ярмарках у российских стендов. Можно было показать массовость и гнев верующих. Но нет — сверху указаний не спускали, а епархии, казаки и прочие православные активисты, всегда охочие до борьбы с кем-нибудь, интереса к судьбе УПЦ почему-то не проявляли. Даже на Украине удалось собрать для протеста у резиденции экзархов от силы сотню людей.
В общем, противодействие Варфоломею за полгода следует признать неэффективным и предельно формальным. Причем, если на Украине Церковь сильно ограничена в своих возможностях враждебными к ней админресурсом и СМИ, в России наоборот. Но тем не менее, не сделано было практически ничего, кроме попыток кулуарно договориться.