https://ukraina.ru/20250606/ukraina-kovarno-ispolzuet-nasledie-sssr-sergey-khrapach-o-tom-pochemu-v-rossii-prodolzhayutsya-diversii--1063677792.html
Украина коварно использует наследие СССР. Сергей Храпач о том, почему в России продолжаются диверсии
Украина коварно использует наследие СССР. Сергей Храпач о том, почему в России продолжаются диверсии - 06.06.2025 Украина.ру
Украина коварно использует наследие СССР. Сергей Храпач о том, почему в России продолжаются диверсии
Кто прозевал "Британский совет", который представляет угрозу безопасности России? Как определить украинского диверсанта? Благодаря чему Украина смогла организовать подрывы объектов в РФ? На эти и другие вопросы в интервью изданию Украина.ру ответил подполковник ФСБ в запасе Сергей Храпач.
2025-06-06T07:29
2025-06-06T07:29
2025-06-06T07:30
интервью
россия
украина
воронеж
сергей храпач
фсб
вооруженные силы украины
подрыв
теракт
брянск
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/0a/0d/1039707097_37:20:847:475_1920x0_80_0_0_efa75ac97d654861cea9481ee3b3dcf3.jpg
Под Воронежем 5 июня была повреждена железная дорога и остановлены поезда из-за взрыва. Ранее, 1 июня, перед вторым раундом переговоров Украины и России в Брянской и Курской областях из-за подрывов рухнули мосты и с рельсов сошли пассажирский и грузовой поезда, погибли люди. Эксперты сходятся во мнении, что заказчик этих подрывов — Украина. Также перед переговорами имели место атаки ВСУ на военные аэродромы в пяти регионах.— Сергей Валентинович, логично ожидать провокаций и диверсий от украинских спецслужб, особенно на фоне идущих переговоров между РФ и Украиной, которые последняя желает сорвать. Но все-таки, почему мы не смогли предотвратить подрывы объектов? Где нам нужно усилиться?— Я думаю, во-первых, тут виноват дефицит кадров, которые должны осуществлять контроль за такими объектами: охрану физическую и оперативно-розыскные мероприятия, направленные на выявление преступных устремлений. В условиях войны обычно идет мобилизация всех этих ресурсов. Но у нас полноценных боевых действий не проводится, а специальная военная операция (СВО) не предполагает введения военного положения на территории страны со всеми вытекающими последствиями.Поэтому все кадры спецслужб и правоохранительных органов, которых должны задействоваться в охране объектов, остались по факту в кадровом составе обычного, гражданского, мирного времени. Соответственно, кратного увеличения числа этих специалистов, как бывает во время войны, нет.Сегодня для этих целей у нас людей не хватает, страна большая, и одновременно попытаться охватить все объекты невозможно. Мост через небольшую речушку — это сооружение техническое, которое нужно охранять, потому что в случае подрыва оно может купировать перевозки железнодорожного транспорта. Они самые уязвимые, с точки зрения логистики и объемов перевозок.Если вспомнить Великую Отечественную войну, в то время призывалось много специалистов, которые впоследствии, например, становились сотрудниками СМЕРШ, выявляли шпионов и диверсантов — именно тех, кто сейчас проводит подрывы мостов, железнодорожного полотна, управляет дронами с территории России, которые запускались по объектам ВКС.Также советские партизаны, в определенный период времени, когда вели рельсовую войну, могли парализовать на несколько дней подвоз Вермахта (боеприпасов, живой силы и техники), и тем самым ощутимо парализовать его сопротивляемость.Поэтому ничего нового в тактике и стратегии диверсионной войны нет. А спецслужбы Украины прекрасно знают (поскольку мы раньше были одной страной, и у нас были общие документы), где и какие логистические пункты или центры по перевозке находятся. Они прекрасно понимают, из какого материала эти объекты сделаны.А от этого зависит количество взрывчатого вещества, которое используется для подрыва того или иного объекта. Если мы говорим о лесистой местности, например как в Брянске, бывшем партизанском крае — там выявлять диверсантов в разы сложнее, чем в условиях городской застройки или равнинной местности, где диверсантам сложно спрятаться.Все это вместе взятое дает такой эффект [что в России происходят подрывы]. Даже во время Великой Отечественной войны, когда вся страна была мобилизована, не было стопроцентного охвата и эффекта. А сейчас, конечно же, это еще сложнее сделать.— Да, мы ведем СВО, а не войну. Но все-таки у нас, в отличие от Украины, какое-то слишком легкомысленное отношение среди населения к происходящему. Как нам мобилизовать общество и мотивировать его обращать внимание на признаки подготовки к совершению преступления?— Чтобы люди стали бдительны, во-первых, нужно самосознание развивать, потому что многие из граждан, за исключением тех, кто живет в приграничной зоне, вообще не ощущают, что Россия воюет. Да, порой люди видят, как беспилотники над головой пролетают, и работает ПВО. А так, как вы верно сказали, по расслабленности людей вообще не скажешь, что что-то происходит за пределами их городского округа или сельской местности.Когда общество мобилизовано в прямом и переносном смысле, как это было во время Великой Отечественной войны (мужчины были на фронте, а женщины, старики и дети на заводах, каждый день они читали фронтовые сводки, везде висели плакаты "Не болтай, враг услышит") — то в тылу у людей есть ощущение, что происходит нечто важное, что нужно мобилизовать все силы, чтобы победить врага.Соответственно, граждане, находясь в такой среде, замечали каких-то необычных людей, не вписывающихся в местную обстановку, и сдавали их в контрразведку или в НКВД. Конечно, это не всегда были шпионы-диверсанты, но зачастую таковыми оказывались.— Как определить диверсанта, дайте ориентир, пожалуйста.— Есть определенные критерии. Например, если в каком-то небольшом селе или населенном пункте вдруг появляются странные спортивные люди, которых ранее не было, то вряд ли это туристы. Тем более, если это прифронтовая зона.Это могут быть, конечно, и сотрудники российских спецслужб, но выяснить это легко, если обратиться в соответствующие органы. Тогда, конечно, степень выявления терактов и диверсий повышается. Но, опять же, при большом потоке таких данных от граждан и при скудном числе оперативного состава будет сложно на всю эту информацию реагировать.Я вспоминаю свою службу в конце 90-х – начале 2000-х, когда Россия вела боевые действия с незаконными вооруженными формированиями на Северном Кавказе. Тогда дома в Москве взрывались, были теракты в метро — люди пребывали в панике. Да, все были очень внимательные к странным персонажам: нам поступали тысячи звонков. Но мы порой не успевали на них реагировать из-за такой активности населения. Штатный состав специалистов не был увеличен.Поэтому мы пытались выбирать самые, на наш субъективный взгляд, настораживающие обращения — там, где действительно все указывало на террористов и их пособников.Аналогичные ситуации наблюдаются и сейчас. Как я уже упомянул, территориальные отделы органов безопасности, которые отвечают за такую работу, органы полиции, которые должны в обязательном порядке через службу участковых инспекторов выявлять непонятных людей, странный транспорт — они недокомплектованы, а работа у них сложная и напряженная. Это особенно касается полиции.Плюс, безумная нагрузка — и, соответственно, качество работы ведомств падает.Таким образом, я бы не стал, образно говоря, кидать камни в сотрудников правоохранительных органов. Проще всего перевести ответственность на них и обвинить, что "вы не досмотрели". Тут скорее вопрос к их командирам — они должны перераспределять силы и средства для того, чтобы можно было эффективнее бороться с диверсантами.— Где чаще всего можно ожидать диверсий?— Теоретически диверсию могут организовать, где угодно. Но в большей степени это угрожает приграничным зонам РФ, откуда идет логистика к фронтовым подразделениям российской армии.То есть в меньшей степени возможно, например, в Челябинске взорвать мост. Во-первых, он там хорошо охраняется. Во-вторых, военные грузы активно перемещаются с баз снабжения европейской части, потому что логистически неверно будет тащить технику и боеприпасы из Зауралья.Военная логистика выстроена так, что ее концентрация и наиболее оптимальные маршруты находятся в тех местах, где как раз диверсанты и орудуют. Они прекрасно знают объемы, пути снабжения. Опять же, повторюсь, мы все выходцы из вооруженных сил Советского Союза. В Киевском особом военном округе хранились разные документы по милиционной готовности, из которых можно представить себе пути доставки той или иной техники, развертывания войск, наступления. За срок с момента распада Советского Союза и по настоящее время принципиально система логистики не поменялась. Если обратить внимание на поведение врага, заметно, что он весьма неплохо осведомлен. Поэтому они пытаются оккупировать пути подвоза, подрывая мосты в самых узких местах. К сожалению, это данность, когда происходят боевые действия между странами. Не бывает идеальных войн, где все, как часы, работает.— Еще одна новость, которая вызывает у меня недоумение. В четырех регионах России выявлены представители профессорско-преподавательского состава ведущих отечественных вузов, сотрудничавших с английской стороной в ущерб безопасности РФ, заявила ФСБ. А Генпрокуратура России приняла решение о признании деятельности "Британского совета" нежелательной на территории нашей страны. Почему только сейчас последовала такая реакция, хотя уже давно ясно, что Британия - наш враг?— Я тоже крайне удивлен, почему к "Британскому совету" не присмотрелись внимательно еще до начала СВО. Ведь мы все прекрасно понимаем, что решение о спецоперации принималось не за один день. И когда шла подготовка должны были оценивать не только боевые возможности противника, но в том числе делать это с учетом боевых действий так называемых прокси.А это же не всегда солдат с автоматом. Это может быть и человек в очках, и человек в робе, в жилетке дорожника и кто угодно. Понятно, что наибольшая концентрация таких людей обычно бывает в тех местах, которые связанны с потенциальным противником, как говорили в Советском Союзе. То, что Великобритания является нашим потенциальным противником, по-моему, ни у кого не вызывало сомнений еще со времен Петра Первого. Поэтому, почему не приняли каких-то мер в отношении этой организации три года назад, непонятно. Возможно, были какие-то лоббистские интересы. Возможно, не воспринимали, что это скрытый враг, который получает, обобщает и переправляет информацию о нас.Тем более, как гласит публичная информация, они собирали обобщающую информацию, которая в совокупности может представлять угрозу безопасности нашей страны. Так оно обычно и бывает. Не все, что может представлять собой угрозу для безопасности государства, имеет гриф секретно.— Что вы имеете ввиду?— Допустим, прочитав 100 районных газет в различных регионах, или проанализировав местный телеграм-канал, соцсети можно понять, даже по безобидным публикациям, какие новые предприятия введены в действие, а какие, наоборот, стали банкротами. Можно узнать данные о числе погибших людей на СВО. Можно выяснить, чем недовольны граждане, и так далее. Все это можно промониторить, обобщить и получить точную картинку того, что происходит в регионе или в стране.И, соответственно, на базе таких сведений можно планировать какие-то и разведывательные операции, разрабатывать санкции, понимая, что на определенном этапе для какой-то отрасли нашей экономики они действенны или недейственны. Тем самым они могут попытаться ограничить нас в экономическом маневре.Если мы посмотрим на историю США и Вторую мировую войну, американцы довольно жестко относились к японцам, которые давно жили в Америке, понимая, что это потенциальная пятая колонна. Есть практика, когда в случае жесткой напряженности между странами снижается активность организаций и институтов одной страны в другой, хотя они присутствуют там, как правило, с заявленными гуманитарными целями. Но в реальности истинные намерения не всегда соответствуют фактическим целям.А спецслужбы должны информировать и говорить, насколько та или иная организация подконтрольна им или не подконтрольна. В нашем случае, полагаю, есть недоработка по линии контрразведки — если так долго ждали и не закрывали "Британский совет".Как предупредить следующие подрывы мостов и почему важно усилить агентурную работу с подозрительными элементами, в интервью Полковник Тимур Сыртланов об ответе России на теракты: Мы будем кошмарить Украину в течение недели.
https://ukraina.ru/20221014/1039731320.html
https://ukraina.ru/20250605/polkovnik-timur-syrtlanov-ob-otvete-rossii-na-terakty-my-budem-koshmarit-ukrainu-v-techenie-nedeli--1063668992.html
https://ukraina.ru/20250603/evgeniy-yuschuk-v-otvet-za-podryv-mostov-ukraina-poluchila-novye-usloviya-rossii-1063598512.html
россия
украина
воронеж
брянск
курск
британия
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2025
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, россия, украина, воронеж, сергей храпач, фсб, вооруженные силы украины, подрыв, теракт, брянск, курск, сво, диверсанты, британия, фронт
Под Воронежем 5 июня была повреждена железная дорога и остановлены поезда из-за взрыва.
Ранее, 1 июня, перед вторым раундом переговоров
Украины и
России в Брянской и
Курской областях из-за подрывов рухнули мосты и с рельсов сошли пассажирский и грузовой поезда, погибли люди. Эксперты сходятся во мнении, что заказчик этих подрывов — Украина. Также перед переговорами имели место атаки
ВСУ на военные аэродромы в пяти регионах.
— Сергей Валентинович, логично ожидать провокаций и диверсий от украинских спецслужб, особенно на фоне идущих переговоров между РФ и Украиной, которые последняя желает сорвать. Но все-таки, почему мы не смогли предотвратить подрывы объектов? Где нам нужно усилиться?
— Я думаю, во-первых, тут виноват дефицит кадров, которые должны осуществлять контроль за такими объектами: охрану физическую и оперативно-розыскные мероприятия, направленные на выявление преступных устремлений. В условиях войны обычно идет мобилизация всех этих ресурсов. Но у нас полноценных боевых действий не проводится, а специальная военная операция (СВО) не предполагает введения военного положения на территории страны со всеми вытекающими последствиями.
Поэтому все кадры спецслужб и правоохранительных органов, которых должны задействоваться в охране объектов, остались по факту в кадровом составе обычного, гражданского, мирного времени. Соответственно, кратного увеличения числа этих специалистов, как бывает во время войны, нет.
Сегодня для этих целей у нас людей не хватает, страна большая, и одновременно попытаться охватить все объекты невозможно. Мост через небольшую речушку — это сооружение техническое, которое нужно охранять, потому что в случае подрыва оно может купировать перевозки железнодорожного транспорта. Они самые уязвимые, с точки зрения логистики и объемов перевозок.
Если вспомнить Великую Отечественную войну, в то время призывалось много специалистов, которые впоследствии, например, становились сотрудниками СМЕРШ, выявляли шпионов и диверсантов — именно тех, кто сейчас проводит подрывы мостов, железнодорожного полотна, управляет дронами с территории России, которые запускались по объектам
ВКС.
Также советские партизаны, в определенный период времени, когда вели рельсовую войну, могли парализовать на несколько дней подвоз
Вермахта (боеприпасов, живой силы и техники), и тем самым ощутимо парализовать его сопротивляемость.
Поэтому ничего нового в тактике и стратегии диверсионной войны нет. А спецслужбы Украины прекрасно знают (поскольку мы раньше были одной страной, и у нас были общие документы), где и какие логистические пункты или центры по перевозке находятся. Они прекрасно понимают, из какого материала эти объекты сделаны.
А от этого зависит количество взрывчатого вещества, которое используется для подрыва того или иного объекта. Если мы говорим о лесистой местности, например как в
Брянске, бывшем партизанском крае — там выявлять диверсантов в разы сложнее, чем в условиях городской застройки или равнинной местности, где диверсантам сложно спрятаться.
Все это вместе взятое дает такой эффект [что в России происходят подрывы]. Даже во время Великой Отечественной войны, когда вся страна была мобилизована, не было стопроцентного охвата и эффекта. А сейчас, конечно же, это еще сложнее сделать.
— Да, мы ведем СВО, а не войну. Но все-таки у нас, в отличие от Украины, какое-то слишком легкомысленное отношение среди населения к происходящему. Как нам мобилизовать общество и мотивировать его обращать внимание на признаки подготовки к совершению преступления?
— Чтобы люди стали бдительны, во-первых, нужно самосознание развивать, потому что многие из граждан, за исключением тех, кто живет в приграничной зоне, вообще не ощущают, что Россия воюет. Да, порой люди видят, как беспилотники над головой пролетают, и работает ПВО.
А так, как вы верно сказали, по расслабленности людей вообще не скажешь, что что-то происходит за пределами их городского округа или сельской местности.
Когда общество мобилизовано в прямом и переносном смысле, как это было во время Великой Отечественной войны (мужчины были на фронте, а женщины, старики и дети на заводах, каждый день они читали фронтовые сводки, везде висели плакаты "Не болтай, враг услышит") — то в тылу у людей есть ощущение, что происходит нечто важное, что нужно мобилизовать все силы, чтобы победить врага.
Соответственно, граждане, находясь в такой среде, замечали каких-то необычных людей, не вписывающихся в местную обстановку, и сдавали их в контрразведку или в
НКВД. Конечно, это не всегда были шпионы-диверсанты, но зачастую таковыми оказывались.
— Как определить диверсанта, дайте ориентир, пожалуйста.
— Есть определенные критерии. Например, если в каком-то небольшом селе или населенном пункте вдруг появляются странные спортивные люди, которых ранее не было, то вряд ли это туристы. Тем более, если это прифронтовая зона.Это могут быть, конечно, и сотрудники российских спецслужб, но выяснить это легко, если обратиться в соответствующие органы.
Тогда, конечно, степень выявления терактов и диверсий повышается. Но, опять же, при большом потоке таких данных от граждан и при скудном числе оперативного состава будет сложно на всю эту информацию реагировать.
Я вспоминаю свою службу в конце 90-х – начале 2000-х, когда Россия вела боевые действия с незаконными вооруженными формированиями на
Северном Кавказе. Тогда дома в
Москве взрывались, были теракты в метро — люди пребывали в панике. Да, все были очень внимательные к странным персонажам: нам поступали тысячи звонков. Но мы порой не успевали на них реагировать из-за такой активности населения. Штатный состав специалистов не был увеличен.
Поэтому мы пытались выбирать самые, на наш субъективный взгляд, настораживающие обращения — там, где действительно все указывало на террористов и их пособников.
Аналогичные ситуации наблюдаются и сейчас. Как я уже упомянул, территориальные отделы органов безопасности, которые отвечают за такую работу, органы полиции, которые должны в обязательном порядке через службу участковых инспекторов выявлять непонятных людей, странный транспорт — они недокомплектованы, а работа у них сложная и напряженная. Это особенно касается полиции.
Плюс, безумная нагрузка — и, соответственно, качество работы ведомств падает.
Таким образом, я бы не стал, образно говоря, кидать камни в сотрудников правоохранительных органов. Проще всего перевести ответственность на них и обвинить, что "вы не досмотрели". Тут скорее вопрос к их командирам — они должны перераспределять силы и средства для того, чтобы можно было эффективнее бороться с диверсантами.
— Где чаще всего можно ожидать диверсий?
— Теоретически диверсию могут организовать, где угодно. Но в большей степени это угрожает приграничным зонам РФ, откуда идет логистика к фронтовым подразделениям российской армии.
То есть в меньшей степени возможно, например, в Челябинске взорвать мост. Во-первых, он там хорошо охраняется. Во-вторых, военные грузы активно перемещаются с баз снабжения европейской части, потому что логистически неверно будет тащить технику и боеприпасы из Зауралья.
Военная логистика выстроена так, что ее концентрация и наиболее оптимальные маршруты находятся в тех местах, где как раз диверсанты и орудуют. Они прекрасно знают объемы, пути снабжения.
Опять же, повторюсь, мы все выходцы из вооруженных сил Советского Союза. В Киевском особом военном округе хранились разные документы по милиционной готовности, из которых можно представить себе пути доставки той или иной техники, развертывания войск, наступления. За срок с момента распада Советского Союза и по настоящее время принципиально система логистики не поменялась.
Если обратить внимание на поведение врага, заметно, что он весьма неплохо осведомлен. Поэтому они пытаются оккупировать пути подвоза, подрывая мосты в самых узких местах. К сожалению, это данность, когда происходят боевые действия между странами. Не бывает идеальных войн, где все, как часы, работает.
— Еще одна новость, которая вызывает у меня недоумение. В четырех регионах России выявлены представители профессорско-преподавательского состава ведущих отечественных вузов, сотрудничавших с английской стороной в ущерб безопасности РФ, заявила ФСБ. А Генпрокуратура России приняла решение о признании деятельности "Британского совета" нежелательной на территории нашей страны. Почему только сейчас последовала такая реакция, хотя уже давно ясно, что Британия - наш враг? — Я тоже крайне удивлен, почему к "Британскому совету" не присмотрелись внимательно еще до начала СВО. Ведь мы все прекрасно понимаем, что решение о спецоперации принималось не за один день. И когда шла подготовка должны были оценивать не только боевые возможности противника, но в том числе делать это с учетом боевых действий так называемых прокси.
А это же не всегда солдат с автоматом. Это может быть и человек в очках, и человек в робе, в жилетке дорожника и кто угодно. Понятно, что наибольшая концентрация таких людей обычно бывает в тех местах, которые связанны с потенциальным противником, как говорили в Советском Союзе.
То, что
Великобритания является нашим потенциальным противником, по-моему, ни у кого не вызывало сомнений еще со времен Петра Первого. Поэтому, почему не приняли каких-то мер в отношении этой организации три года назад, непонятно. Возможно, были какие-то лоббистские интересы. Возможно, не воспринимали, что это скрытый враг, который получает, обобщает и переправляет информацию о нас.
Тем более, как гласит публичная информация, они собирали обобщающую информацию, которая в совокупности может представлять угрозу безопасности нашей страны. Так оно обычно и бывает. Не все, что может представлять собой угрозу для безопасности государства, имеет гриф секретно.
— Допустим, прочитав 100 районных газет в различных регионах, или проанализировав местный телеграм-канал, соцсети можно понять, даже по безобидным публикациям, какие новые предприятия введены в действие, а какие, наоборот, стали банкротами. Можно узнать данные о числе погибших людей на СВО. Можно выяснить, чем недовольны граждане, и так далее. Все это можно промониторить, обобщить и получить точную картинку того, что происходит в регионе или в стране.
И, соответственно, на базе таких сведений можно планировать какие-то и разведывательные операции, разрабатывать санкции, понимая, что на определенном этапе для какой-то отрасли нашей экономики они действенны или недейственны. Тем самым они могут попытаться ограничить нас в экономическом маневре.
Если мы посмотрим на историю
США и Вторую мировую войну, американцы довольно жестко относились к японцам, которые давно жили в
Америке, понимая, что это потенциальная пятая колонна. Есть практика, когда в случае жесткой напряженности между странами снижается активность организаций и институтов одной страны в другой, хотя они присутствуют там, как правило, с заявленными гуманитарными целями. Но в реальности истинные намерения не всегда соответствуют фактическим целям.
А спецслужбы должны информировать и говорить, насколько та или иная организация подконтрольна им или не подконтрольна. В нашем случае, полагаю, есть недоработка по линии контрразведки — если так долго ждали и не закрывали "Британский совет".
Как предупредить следующие подрывы мостов и почему важно усилить агентурную работу с подозрительными элементами, в интервью Полковник Тимур Сыртланов об ответе России на теракты: Мы будем кошмарить Украину в течение недели. 
