— Юрий Валерьевич, прошло полгода со дня смерти Алексея Мозгового. Какие изменения произошли с бригадой «Призрак», в которой раньше вы занимали должность начальника штаба, а теперь приняли на себя командование?
— Мы со временем тоже меняемся. Мне тут вот пишут: в Алчевске раньше классно было, мол, не то, что сейчас. Кому классно? Когда тут был пустой город, и когда ни одной машины тут не ездило? Все боялись, что вот-вот украинская армия подойдет. Тогда еще не были сформированы властные структуры, а сейчас у нас уже и полиция есть, и прокуратура, и органы местной власти работают. Тогда, ровно год назад, когда вы, Александр, к нам, в Алчевск, приезжали, было просто немножко другое время.
После Дебальцево, когда мы сломали хребет украинской обороне, забрали кучу трофейной техники и показали, что можем брать города… как брать, это другой вопрос.
Честно говоря, мне это освобождение Дебальцево… (вздыхает)
— Большие разрушения в городе, да?
— Слишком уж освобождение жертвенным получилось. Не в плане человеческом, а в плане инфраструктуры. Там до сих пор мэр Дебальцево Саша Грек, мой очень хороший друг, бьется, восстанавливает все, что только может. Просто такие освобождения… Знаете, хотелось бы по-другому.
А что касается того, что изменилось в бригаде, могу сказать, что сами изменения были у нас неизбежными. Мы не можем застыть в том положении, в котором мы были.
Мы изначально априори еще с Алексеем Борисовичем обсуждали, что необходимо создать властные структуры. Необходимо было прикрыть тылы. Без этого мы не построим здесь государство. Такое, как мы хотим. Правильно? Вечно жить, как при военном коммунизме, невозможно. Согласны?
— Согласен.
— Вот сейчас мы праздновали годовщину создания Народной милиции. Наша задача тогда была сформировать органы власти. Для чего? Для того чтобы людям, прежде всего, было легче жить.
Потому что жить при военном коммунизме, когда если трубу прорвало, или кто-то украл провода на троллейбусных линиях, и для устранения этих проблем обращались к нам, долго нельзя. Мы выполняли эти функции, конечно, но это вечно продолжаться не могло.
— Скажите, вот вы как офицер, как считаете, порядок в Донбассе сейчас уже более менее наведен? Ведь не секрет, что столько было анархии, бандитизма, отжимов со стороны ополчения.
— Это больная тема. Вот сейчас передо мной лежит запрос алчевской прокуратуры на мое имя, в котором сказано, что эта структура проводит в настоящий момент расследование по поводу изъятия батальоном «Призрак» транспортного средства «Ниссан Сифиро» государственный номер такой-то. На основании вышеизложенного прошу в срок до 13 ноября сообщить, изымалось ли батальоном вышеуказанное транспортное средство.
Плюс и вопросы по зданиям, которые мы — и Народная милиция, и «Призрак» — сейчас занимаем. «Призрак» формально хотя и находится в оперативном подчинении, но официально не входит в состав Народной милиции. Официально мы называемся Управлением территориальной обороны города Алчевска, хотя линия фронта у нас сейчас 21 км. Алчевск от нее находится почти в 30 км.
Вот по этим вот зданиям сейчас ко мне обращается МГБ ЛНР с запросом. Мы находимся в здании бывшего СБУ, которое захватили в июне 2014 года. Хотя захватывали, это громко сказано. Тут сидел один сторож. Мы просто тогда вошли. А где нам было надо еще быть?
Сейчас нам МГБ говорит: это наше здание изначально. А я им на это отвечаю: а почему ваше? Потому что вы правопреемники СБУ? Они улыбаются: а нам где тогда работать?
Если мы это здание покинем, то куда переселимся? В палатки в поле? Так что стараемся, крутимся.
Насчет отжимов. Вы поймите, ни я, ни Мозговой не отдавали никогда приказов насчет этих отжимов. Но что скрывать, ну, было у нас такое, что со стоянок забирали. Буквально несколько дней тому назад отвечал на запрос по этому поводу.
В июле 2014 года стоит на стоянке машина, а у нас есть зенитная установка. Нам надо, чтобы она была подвижна. Мы узнали, что хозяин машины сбежал в Киев. Поставили на машину зушку. Она прикрывает небо. Вы сами знаете, что тогда были авианалеты. В августе на Алчевск были налеты. И тогда, когда мы стояли под Дебальцево, мы ее использовали.
А потом приходит к нам мужик и говорит: а эта машина моя, хозяин мне дал доверенность. Но подождите, хозяин-то в Киеве. Вот так происходит.
Я не говорю, что отжимы — это хорошо, нет. Но возникает вопрос: а на чем тогда воевать? У нас машины — грузовики и так далее — еще с Лисичанска есть. Мы на них выехали из города. Плюс у нас есть трофейный транспорт.
Мы все это потихонечку возвращаем. Но опять же я не могу за счет боеготовности все это возвращать.
Вы не смотрели ролик о гибели украинского дезертира Артема Матвиевского? Это победитель Кубка Донбасса. Он был старшим сержантом 24-ой львовской бригады. 19 октября этого года мы его застрелили, потому что он прокрался к нам на блокпост и открыл веером стрельбу. Двоих наших ранил. Естественно, он был тут же уничтожен.
У Матвиевского просто снесло крышу. Он сам дончанин, до войны устраивал в Енакиево силовые шоу, колоды карт рубил, что-то таскал зубами. Мастер спорта по пауэрлифтингу. Победитель Кубка Донбасса по боям без правил. Участвовал в соревнованиях в России и на Украине. А сейчас убит. Вот трагедия этой войны.
Так вот, этот Матвиевский этот «Ниссан», о котором я вам говорил раньше, расстрелял.
Наша прежняя служба безопасности, которую мы сейчас всю обновили, потому что с ее стороны начались злоупотребления. Мы ее еще вместе с Мозговым вычистили где-то в марте-апреле…
— А что за злоупотребления?
— Как вам объяснить… Там было дело по игровым автоматам. Я сам бывший оперативник (хотя бывших и не бывает) получил оперативную информацию, что на деятельность одних они закрывают глаза, а деятельность других, конкурентов первых, прикрывают. И с игровыми автоматами то же самое.
Потом была тема обналички, помните. Украина ж не платит. А тут появились кооперативы по обналичке. Одних трогают, а других не трогают. Поэтому и возникли обоснованные сомнения в честности и неподкупности службы безопасности.
— Раз бригада «Призрак» не входит в структуру Народной милиции, а только находится в ее оперативном подчинении, то как обстоят дела с материальным обеспечением ваших бойцов?
— Вот получили 50 комплектов формы, а нас сейчас в бригаде под тысячу. В Народную милицию многих из наших не возьмут, потому что они не подходят по определенные критерии. Например, не возьмут тех, кому 70 лет, а у нас можно. У нас же добровольцы. У нас и женщины служат. И парень, например, который ногу потерял. Он на протезе передвигается. И добровольцы к нам прибывают. Я вот тут только 7 рапортов рассмотрел. Среди прибывших к нам сейчас добровольцев есть даже 2 чилийца.
Продовольствия мы получаем на 200 человек, а остальных кормим из гуманитарной помощи, которую получаем благодаря КПРФ. Слава Богу, что у нас в бригаде есть Коммунистический отряд, единственное добровольческое подразделение такого рода в Новороссии. Но опять же я повторяю, что мы не красные. Мы просто хотим объединить всех. Просто так получилось, что коммунисты у нас самые организованные. Половину гумпомощи они отправляют на ДНР, а вторую половину — на «Призрак». Благодаря этому мы и выходим из ситуации. Плюс к тому же нам помогают люди из разных частей России.
— А денежное довольствие?
— Опять же, оно выдается на 200-250 человек.
— Кошмар.
— Но мы все деньги скидываем в общий котел и выдаем всем поровну. Что я получаю 5 тысяч рублей в месяц, что повар, что снайпер, что стрелок-радист, что водитель БМП. Мы все получаем поровну. Рядовой боец получает 15 тысяч рублей. Мы создали фонд, юридически подстраховавшись. Ребята в него сдают эти свои 15 тысяч, а потом собранную сумму мы делим на всех. У нас 72 погибших за этот год в бригаде. 11 человек погибло под Дебальцево. Семьи погибших также от нас получают эти 5 тысяч рублей плюс продукты, которые мы им собираем.
— А как сейчас у вас обстоят дела на линии фронта? Есть провокации со стороны ВСУ и карательных батальонов? Как насчет обстрелов?
— Вы знаете, что меня поражает? У меня дочь преподаватель в университете. Она мне пишет: «Папа, про вас вообще ничего не пишут. У вас, получается, все закончилось». Моя мама, она в России, то же самое говорит. Вот это, честно говоря, меня удивляет. А у нас ведь каждую ночь перестрелки, каждую ночь разрывы. Позавчера прилетела 120-миллиметровая мина.
А тут недавно одному казаку из соседнего подразделения, который на передовой «догадался» папаху надеть, украинский снайпер полголовы снес. Теперь нам, командирам, запретили знаки различия, чтобы командиры ничем не отличались от рядовых.
Обидно мы скрежещем зубами, но от того, что не можем ответить.
Это как было в случае с Артемом Матвиевским. Я потом читал украинские сводки. Он у них разведчиком проходил. Когда кто-то из украинцев явно пересекает линию соприкосновения, нам разрешено открывать огонь. Но что такое явное пересечение? Они подошли к нам поближе и дали по нам из АГС. Мы ответили из автомата. Но у АГС на 1700 метров убойная сила, а у автомата уже на 500 м никто не попадется. Перестрелки из автоматов и пулеметов — это каждую ночь.
Но, слава Богу, нам буквально позавчера сказали: если они вас явно спровоцируют, то просьба на провокации не отвечать, но огрызаться можно.
Тут беда в другом — линия соприкосновения четко не разграничена. Нет такого, что вот тут по этому градусу проходит граница. У нас нет пограничных столбов.
А наши их троллят: подобрались к их позициям на 120 метров и установили наш флаг.
— А в Алчевске гражданское население довольно или недовольно своим нынешним положением?
— Я вот сейчас отшучусь, как футбольный болельщик. Перед чемпионатом мира или Европы мы все говорим: Россия вышла из группы, наши красавцы, мы надежды питаем, наши игроки раздают интервью. Вау! Россия вперед!
Потом наши не выходят из группы и все начинают говорить: жирные коты, зажрались, наши футболисты не оправдали наших ожиданий. Мы начинаем на них выступать. Вот это я сейчас примерно и наблюдаю, что в России, что в Алчевске и не только. У нас еще в зоне нашей ответственности и Кировск, и Фрунзе и другие городки. Вот такое вот у народа разочарование: народ надеялся на Россию, что будет как в Крыму, а ничего этого нет. Они задаются вопросом: а что, Донбасс хуже Крыма?
Лично у меня слезы текли, когда Путин сказал, что Крым вернулся в родную гавань. Все ж думали, что и с Донбассом так будет.
Мы же все хотим, чтобы было все и сразу. И вот у народа такое разочарование. На Украину никто из них не хочет, просто у людей обида.
Беседовал Александр Чаленко
