Николай Никитович Вялов прошел всю войну, принимал участие в обороне Сталинграда, освобождал Киев, был дважды ранен. Он поделился с корреспондентом Украина.Ру своими воспоминаниями, а также тревогами и переживаниями сегодняшнего дня. А также искренне рассказал, что думает о взаимоотношениях современных России и Украины и о неразрывной связи двух славянских народов.
– Расскажите, как для вас лично началась Великая Отечественная война?
– Я родился в деревне Бродовое, в ста километрах от Воронежа. Она существует и по сей день. В 1941-м году я только лишь успеть закончить среднюю школу в Воронежской области и, получив аттестат об окончании школы, поступил в педагогический техникум, который окончил в 1942-м. Как только я получил диплом, Воронеж был занят немцами.
1 августа 1942-го года меня вместе с моими однокашниками мобилизовали. Прямо с призывного пункта меня отправили в Симферопольское пулеметно-минометное училище, где и началась моя первая военная практика. Училище было эвакуировано под Саратов, и там я отучился 4 месяца, после чего меня сразу же отправили на фронт.
В конце декабря 1942-го года я попал в состав Балашовской стрелковой дивизии, которая принимала участие в обороне Сталинграда, его северной части. Почти вся это дивизия была уничтожена в боях. Я попал туда вместе во всем своим пулеметным училищем, где мне предложили стать заместителем командира взвода. Помню, как я волновался – думал, что не справлюсь. Но выбирать я не мог, поэтому принял командование взводом, 40 бойцов. Моей задачей было также подготовить законсервированные пулеметы и танки, пришедшие с Челябинского тракторного завода, к боям. С этой задачей я тоже справился, и вскоре мне предложили стать ординарцем командира роты.
А спустя неделю нас отправили на Воронежский фронт. Я помню, как нас везли поездами, а к местам непосредственных боев нас отправляли по зимней лютой стуже пешком. С января 1943 года я был в самых жарких боях с немцами в качестве ординарца командира роты, а в марте 1943 года меня ранило в бою.
Я помню, как шел в бой с командиром роты, фамилии которого я даже не знал. Так бывало в то время. А немцы были такие же пацаны, как и мы. Только выше ростом, и форма у них была лучше. Но они ведь тоже были такие же молодые. А мы их убивали, и они нас. Моему командиру роты пуля прошла через шею и размозжила череп. Это из немецкого «шмайсера», а может, из пулемета. Я помню, как увидел тело убитого комроты, так как-то сразу представил мать, которая осталась в деревне…
– Ранение было серьезным?
– Ну, вы же видите, что я дожил до 90 лет (смеется). Я попал в госпиталь, и некоторое время находился в госпитале, а после комиссии меня снова отправили на фронт. С Курской дуги наше подразделение перебросили ближе к Днепру, в район Канева. Помню, что от Курска до Канева мы шли почти без боев, так как немцы отступали за Днепр. В створе Воронежского фронта была единственная переправа через Днепр, именно под Каневом.
Это был знаменитый Букринский плацдарм. Напротив наших позиций немцы ушли через лесок, а мы приняли решение идти за ними вслед, не выходить из боя. Я помню, что у многих не было оружия, но приказы, как вы понимаете, не обсуждались. А вскоре, ночью, мы начали налаживать переправу через Днепр, но немцы сумели ее поджечь. К обеду мы фашистов раздолбили, а многих взяли в плен.
Фронт, в составе которого сражалась наша рота, переименовали в 1-й Украинский. Нашей задачей было зайти в Киев с юга и освободить город. Наступление, в котором я принимал участие уже как танкист, началось в семь утра. Первыми начали бить «Катюши», дым просто поднимался столбом.
После артподготовки на немцев пошли наши войска, и в этом наступлении меня ранило во второй раз. Меня снова отправили в госпиталь городка Лубны, а за время моего пребывания там наши войска, в том числе и моя дивизия, освободили Киев. Из госпиталя меня переправили в Киев, где назначили заместителем начальника батальона охраны контрольно-пропускных пунктов города.
– А каким вам запомнился Киев военный?
– Город был практически полностью разрушен, в особенности центр. В мои задачи входило контролировать внутренний распорядок городских рынков. На рынках Киева запрещалось торговать спиртным, в особенности подделками, которых было очень много, а солдаты много пили, и было много отравлений и даже смертей. Еще в Киеве я занимался контролем разминирования города.
– Где вы встретили День Победы?
– День Победы я встретил в Москве. После службы в Киеве меня комиссовали по состоянию здоровья, а 1944 году я поступил в Торфяной институт в Москве в районе Чистых прудов и стал студентом. Когда объявили победу, я был с друзьями в общежитии. Помню, как меня подняли ребята в три часа ночи и нас сказали, что война закончилась, а Германия капитулировала.
Спросонья я даже не понял ничего. В то время водку в Москве продавали по карточкам, но у нас нашлась бутылка, которая была заткнута бумагой, исписанной фиолетовыми чернилами. Эта пробка намокла и водка стала фиолетового цвета, но я помню, что мы ее выпили на радостях вместе с ребятами по комнате, а потом кричали и пели от радости всю ночь.
– Вы Сталина в Москве видели на Параде Победы?
– Видел.
– В чем был одет, в кителе?
– Нет, было прохладно, в шинели.
– А вы?
– Я был в военной форме и нас забрасывали цветами, качали нас, подбрасывали наверх. Женщины и молодые девушки нас целовали так крепко, что это никогда сотрется из моей памяти, никогда.
– А что вы думаете по поводу того, что происходит в Украине сегодня?
– Я вам так отвечу: сегодня я уверен, что к власти в Украине люди пришли подлым, жестоким путем. Не буду сравнивать время, так как я жил в СССР, а в состав СССР входило 15 союзных республик, как вы помните. Во многих этих республиках я был в командировках, работал по службе. Первый моральный удар я получил в 1991-м году, когда развалился Советский Союз. Тех, кто это сделал, я не воспринимаю как государственных мужей.
В Украину я приезжаю с 1995 года, но при этом я гражданин России. Здесь я женат вторым браком после смерти моей жены. Я приезжаю к своей жене Маргарите на три месяца и уезжаю в Воронеж, делаю отметку в миграционной карте и снова еду в Киев. Вот так челноком между Украиной и Россией езжу.
С 1995-го года я встал на учет в Совет ветеранов и меня тут принимали как своего. Но я считаю, что украинцы стали другими. Это уже не те люди, с которыми мы сидели в окопах, шли под пули, с которыми мы могли вместе выпить, поговорить по душам. Настроение многих, в том числе и ветеранов войны, мне тоже не ясно. То ли они искренне уверовали, что Украине будет лучше с Западом, чем с Россией, то ли они просто Россию предали или обиделись на нас. Я уверен, что когда-то все вернется и все будет как прежде, но пока ничего не вижу светлого.
– Как вы смотрите на то, как переписывают в Украине историю?
– Ну как я могу на это смотреть? Отрицательно, конечно. Сегодня льется столько лжи, столько неправды, а в Совете ветеранов вообще люди избегают разговоров на эту тему и опускают глаза…
– Неужели же они, ваши ровесники, умудренные опытом, прошедшие такую страшную войну, признают героями Степана Бандеру и Романа Шухевича?
– Они ничего не скажут, ни в чем не признаются. Многие из них сегодня просто молчат и ничего не хотят говорить на эту тему, словно войны и не было вовсе.
– Вы думаете, что ими движет страх или они просто считают себя жертвами этой страшной войны?
– Сегодня нет ветеранов в Киеве, кто был бы искренен. Многие потухли, перестали активно работать по школам, как это было раньше, даже в тех же девяностых. Мы ходили по школам, читали лекции ученикам. Мне даже Виктор Ющенко в бытность его президентом подарил наградные часы в честь Дня Победы. А сейчас, особенно, с прошлого года, в Киеве все изменилось. Люди привыкли здесь жить и приспособились к тому, что есть. А в возрасте трудно что-либо менять. И потом, российская земля и украинская — разные.
– А в чем разница наших столь близких земель, на ваш взгляд?
– Аграрная производительность украинской земли многократно выше, чем российской. Возьмите пшеницу. Украинская гораздо выше, чем в России… Воронежские черноземы похожи на украинскую землю, а пшеница ростом ниже…
– Но разве в этом дело? Неужели люди так плохо знают историю? Не понимают, какая бы участь была бы уготовлена Украине, если бы СССР не разгромил нацистов? Так что, на ваш взгляд, будут отмечать 9 мая в Украине?
– Честно, не знаю, как тут киевляне будут отмечать. Я поеду на Парад в Москву. Раньше мы всегда собирались на парад на Крещатике, и это было каждый год, ровно до прошлого года. Как и что будет в этом году – не могу сказать.
– Николай Никитович, о чем вы мечтаете?
– Мечтаю отметить день Победы на Поклонной горе, и мечтаю вернуться назад, в Киев, к своей жене Маргарите. У меня нет загранпаспорта, и я очень сильно переживаю, что меня могут в Киев не пустить. Мечтаю, чтобы пустили сюда обратно, потому что Украина мне хоть и не родная, но и не чужая ведь…
