В Бишкеке 5 октября вспыхнули массовые протесты сторонников партий, проигравших парламентские выборы. Протестующие захватили здание парламента, выпустили из изолятора бывшего президента страны Алмазбека Атамбаева, экс-премьера Сапара Исакова и других политиков. Центризбирком Киргизии объявил результаты выборов недействительными. Президент Киргизии Сооронбай Жээнбеков подписал указ об отставке премьер-министра Кубатбека Боронова и правительства страны.
- Андрей, имеет ли нынешний кризис в Киргизии свои особые черты, или он полностью соответствует политическим традициям этой страны, согласно которым регулярно происходит насильственная смена власти?
— Каждый переворот имеет свои нюансы, но для киргизской политической культуры перевороты стали традицией. Матрица насильственной смены власти в республике прижилась. Важный параметр, за которым нужно следить, уровень интенсивности насилия. Если обойдется без большой крови, можно будет говорить, что даже эта странная для внешних наблюдателей культура переворотов тоже совершенствуется, и их организаторы стремятся обойтись без потерь.
- Эксперты утверждают, что переворот в Киргизии — это результат противостояния северных и южных кланов. А какова роль внешних игроков в этих событиях? Кто заинтересован в дестабилизации ситуации в Киргизии?
— Сложно назвать дестабилизацией то, что уже стало элементом политического процесса. Если перевороты в среднем происходят раз в пять лет, сложно считать это неожиданным событием. Внешних интересантов могло быть много, но мы не можем с точностью определить, кто из них действительно сыграл роль в этих событиях. На самом деле, можно уже писать пособие по организации госпереворотов в Киргизии. Если выборы — это свадьба, то переворот — это драка на свадьбе, драка на киргизской политической свадьбе перестает быть новостью.
Противостояние кланов севера и юга традиционно, они лишь ищут наиболее оптимальные форматы объединения, коалиций. Но легко предсказать, что будет дальше: кто бы ни пришел к власти в Киргизии, через пять лет его будут ненавидеть и хотеть свергнуть. Так что ничего хорошего для тех, кто приходит к власти в Киргизии, нет. Их успех в ходе нынешнего переворота — это лишь еще один отложенный политический переворот, жертвами которого будут они сами.
- Все-таки нынешний переворот проходит на фоне экономического кризиса, который сильно ударил по всем странам, в том числе и по небогатой Киргизии. Дефицит бюджета еще летом превысил 14 миллиардов сомов, хотя всего годом ранее он составлял 130 миллионов. Что будет с экономикой Киргизии в результате политического кризиса?
— У Киргизии, которая лишилась своего экономического базиса, сформированного в советское время, особых перспектив я не вижу. Именно поэтому и происходит такая ожесточенная борьба. Чем более скудные ресурсы у государства, чем слабее экономика, тем меньше кормовая база для элит, тем ожесточеннее споры и конфликты. На всех денег не хватает, поэтому борьба за ресурсы, финансы, за доступ во власть становится ожесточённой. Именно поэтому, чем беднее страна, тем больше она склонна к подобного рода потрясениям.
Не думаю, что этот переворот приведет к позитивным изменениям в экономике. У людей, которые совершают такого рода перевороты, нет ни содержательной программы, ни конструктивного взгляда на будущее. Их задача простая — отобрать власть у нынешнего клана, у группы, которая сидит в президентском дворце и парламенте. Эти ребята продолжат заниматься тем же, что и их предшественники. Под видом борьбы с коррупцией пойдет перераспределение коррупционных потоков. Никаких признаков, что новая команда может прийти с программой экономического ренессанса, я не вижу. Идет борьба кланов за очень ограниченный сегмент экономики, который позволяет каким-то образом обогащаться. Это торговля, теневой сектор экономики, немного сельское хозяйство. Но то, что составляет главное богатство любой страны — эффективное промышленное производство в Киргизии отсутствует. Поэтому никаких чудес не будет, и ничего в Киргизии меняться не будет, ни в политике, ни в экономике.
- А для России политический кризис в Киргизии несет какие-то риски?
— Подобного рода потрясения в Киргизии встряхивают фигуры в шахматной доске, когда они не играют, их нужно встряхнуть. Киргизские элиты специфические, потому что в рамках острой борьбы за ресурсы вступают нелепые коалиции с внешними игроками, в том числе и теми, которые для России являются конкурентами. Поэтому такая перетряска политических режимов небогатых республиках, как это ни парадоксально, нашей стране тоже выгодна. Потому что ломает сложившиеся элитные расклады, сложившиеся отношения по извлечению прибыли, в которых задействованы внешние игроки, не всегда для России приемлемые.
Думаю, что Россия своего не упустит в Киргизии. Запрос на сотрудничество с Россией всегда будет силен. В Бишкеке, на севере и юге страны всегда будут группы, заинтересованные в сотрудничестве с Россией. Недостатка в партнерах у нас там не будет. Если Москва позаботится о качестве этих партнеров, будет подбирать тех, кто обладает элементом конструктивности и стратегического мышления, с ними будет интереснее работать.
- Более 40% внешнего долга Киргизии приходится на долю Китая. Не попытается ли этот огромный восточный сосед окончательно погасить очаг нестабильности у своих границ?
— Конечно, Россия и Китай, не афишируя это официально, конкурируют за влияние в регионе. Это касается всех республик Центральной Азии. Подобного рода схемы — рост долга перед Китаем происходит у всех республик. То есть Россия теряет рычаги влияния в центральноазиатском регионе, Москву уверенно отодвигает Пекин. Но при этом Россия не теряет рычаги военно-политического влияния на регион.
Россия и Китай играют в регионе, и пока эта игра партнерская. Поэтому удивляться росту долга перед Китаем у Киргизии и других республик нет смысла, это процесс необратимый. Такая же ситуация в Таджикистане. Россия будет стремиться сохранить политическое влияние на Бишкек, будет искать рычаги для этого, справедливо полагая, что политические возможности Москвы пока еще не исчерпаны. Соответственно, ее вес в Киргизии и регионе заметен, чтобы иметь какую-то историческую и политическую передышку для выработки долгосрочной и содержательной стратегии в Центральной Азии, потому что нельзя отделять Киргизию от всего региона.
То, что мы наблюдаем в Киргизии, — это срез общего статуса отношения России к региону в целом. Мы проигрываем Китаю в части экономической экспансии, мы допустили Китай на постсоветский рынок, где Китай играет первую скрипку, но пока Москву это устраивает. Возможно, Москва рассчитывает получить какие-то преференции в политическом диалоге с Китаем на каких-то иных участках.
- Может ли кризис в Киргизии запустить волну революций в сопредельных среднеазиатских государствах. Например, 11 октября в Таджикистане пройдут выборы президента…
— Не думаю. При том, что регион интегрирован достаточно жестко, среднеазиатские страны сильно между собой связаны, в каждой из них есть политические традиции. Киргизская политическая традиция уникальна, популярность политических переворотов как механизмов смены элит уникальна. Подобного рода переворотов ни в одной стране Средней Азии не происходила, и не произойдет.
Считать, что это маховик который задает тренды для всего региона, не стоит. В том же Таджикистане, где народ не доволен нынешним правительством Рахмона на подобного рода действия ни элита, ни население не решатся. В Узбекистане пока еще не исчерпан кредит доверия к реформам Мирзиеева, и хотя там есть рост недовольства у части населения, но тем не менее президент Мирзиеев действует пока эффективно.
В Казахстане тоже не вижу признаков подготовки киргизского сценария. Туркмения — это регион, который развивается по своим законам, но и там местные элиты не готовы к повторению киргизского опыта. Поэтому то, что произошло в Киргизии — останется в рамках Киргизии, как и было в предыдущие годы.
- Как вы считаете, президент Жээнбеков покинет страну?
— Если не покинет, то сядет в тюрьму. Это тоже традиция поведения киргизских президентов. Они отправляются либо в ссылку, либо в тюрьму. Куда он поедет, в Москву, Турцию или Саудовскую Аравию, посмотрим. Заодно это зафиксирует его геополитические ориентиры, но это уже не будет иметь никакого значения, поскольку он сбитый летчик, и его судьба не будет никого интересовать, по крайней мере, в ближайшие годы.
