— Анна, эти планы Польша вынашивает давно. Как к Галичине, которая на территории Украины, так и к Гродненской и Брестской области в Белоруссии. Сегодня понятно, что по Белоруссии они подобные тезисы пока что озвучивать не будут. А вот с учётом отдельных довольно заметных признаков, это и риторика, которую ведут официальные представители Соединённых Штатов Америки, это и приезд президента США в Польшу, и разговор с руководителями ведущих европейских стран, обсуждение только одной Украины, всё это говорит о том, что Польша может согласиться с этими планами.
Польша может согласиться, но надо понимать, что в этом прежде всего заинтересованы американцы. Им в первую очередь интересно то, чтобы конфликт на европейском континенте как можно дальше продолжался. На этом конфликте они уже заработали и ещё заработают.
Сегодня никто из наших экспертов не говорит, что всё постсоветское оружие, боеприпасы, техника передаются Украине с тем расчётом, что после за всё это рассчитаются. Сейчас эти страны покупают нынешнюю, находящуюся на вооружении технику у американцев втридорога, а американцы поставляют новую технику, легко забирая у Конгресса необходимые средства. Те, кто верстают эти планы по зарабатыванию денег, они это всё отлично знают. У них этот механизм отработан.
Боюсь, что с учётом русофобии, которая была последние тридцать лет в отношении нас развёрнута на территории Польши, она представит общественное мнение для руководства так, что всё, что они делают, они делают правильно.
— Франц Адамович, как этому противостоять? Что необходимо сделать сейчас, а что, возможно, в перспективе?
— Нужна крайне серьёзная позиция наших официальных лиц, жёсткая позиция по поводу того, чтобы эти вопросы они оставили, что мы будем на это реагировать. Как сказал недавно министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров, это неприкрытая угроза в адрес России. Здесь нельзя исключить, на мой взгляд, и Белоруссию. В данном случае нам нужна будет очень серьёзная поддержка Белоруссии, но общественное мнение в Белоруссии непростое по этому вопросу. И на бытовом уровне белорусы крайне не заинтересованы, чтобы они участвовали.
В Белоруссии веками были войны, сложился некий менталитет. А после того, как страны приобрели самостоятельность, даже Союзное государство всегда тормозилось общественным мнением, и отдельные люди на этом спекулировали. Спекулировали на том, что белорусы будут воевать. Я это точно знаю, это моя родина.
Сегодня эта риторика и такие подходы вредны, потому что многие люди на бытовом уровне не понимают, что в данном случае Россия и Белоруссия не разделяются, и разговор идёт о том, чтобы нанести максимальный ущерб по расчленению России и практически прекратить её суверенитет и реальное государственное существование. Белоруссия не продержится. Она будет или колонией, или её используют европейские страны так, как им будет выгодно, исходя исключительно из своих интересов.
Ситуация непростая, поляки ко всему этому готовятся. И если вдруг начнутся такие действия, я честно скажу, много выделить они не смогут, но 20-30 тысяч контингента поляки могут выделить. Нам в данном случае стоит крепко подумать.
— Насколько для нас опасны эти 20-30 тысяч? Или Польша всё же представляет большую опасность на политическом уровне, чем на военном?
— Анна, политический уровень здесь уже не рассматривается. Мне кажется, он уже не имеет значения. Мы уже находимся в таком положении, когда ниже канализации опуститься невозможно. По крайней мере, с точки зрения того, что говорит о нас западная пропаганда. А военная опасность есть. Здесь придётся проводить некие серьёзные мобилизационные вещи. Мы сегодня проводим спецоперацию в условиях, когда наступающие войска побеждают тех, кто обороняется, в соотношении один к трём. Мы наступаем, один наступает, трое обороняются. Такого не бывало. И только уровень подготовленности и военно-технического превосходства позволяет нам осуществлять эту операцию.
Второй момент: мы блокировали основные силы под Донецком и Луганском. Дальше мы ликвидировали все запасы, склады продовольствия и боеприпасов. И то, что сегодня находится в войсках, то, что раздали, с помощью этого и оказывается сопротивление. При этом мы же не ведём открытую зачистку территорий, хотя там абсолютная русофобия и невосприятие нас. Сегодня в условиях, в которых мы проводим спецоперацию, на Украине сложилась такая ситуация, что каждый, от маленького ребёнка до взрослого человека, нас ненавидит.
Даже сегодня на наших основных каналах мы работаем на внутреннюю аудиторию. Это правильно. Нам очень важно удержать своего зрителя, своих людей в парадигме оценки реальных событий, потому что против нас запущен каток. Каток, против которого нет никакого средства. Спросите, как бороться с катком, который пущен на детский садик, где дети от трёх до пяти лет? Да никак. Просто нужно разойтись. И нам сегодня этот каток в любом случае надо будет пропустить. А потом дать правду. Правду мы и сейчас даём! Правда медленно, но просачивается, даже сейчас. Правду дадут люди, которые будут освобождены. Правду надо дать о том, как восстанавливается всё, что было разрушено, потому что они видят, что танки, стоящие в Мариуполе, стреляют по школе и детскому садику. А русские не бомбят и не обстреливают эти места. Об этом надо говорить.
Во всех крупных городах украинскими вооружёнными силами заминированы социально важные объекты, больницы, школы. Всё это заминировано с надеждой, что над этими городами пролетят наши самолёты и будет произведён подрыв. И всё это будет снято. Хорошо, что мы получили эту информацию и запретили полёты над всеми крупными районами. И если наносятся точечные удары, то наносятся они на расстоянии. И это не даёт возможности на этом никак спекулировать.
Ситуация на западе у границ Польши, в том числе и на границе с Румынией, а мы слышали, что и румынские, и венгерские руководители говорили об украинских территориях, в которых они заинтересованы, шаткая. Это всё предмет очень серьёзного разговора. Но я считаю, что любое введение миротворческих сил нашим руководством и вооружёнными силами будет воспринято как недружественная военная акция, которая будет моментально пресекаться. И сегодня очень важно для поляков сказать: «Ребята, не шутите. Мы этого не допустим!»